Спрячь меня

— Да.

— Скажи, ты доволен?

— Я доволен тем, что мы обойдемся без кучи неприятностей.

Он замолчал, тем самым завершая разговор. Но любопытство заставило его задать вопрос:

— Это деньги того старого джентльмена? Он решил спасти тебя от беды?

— Да, он дал мне требуемую сумму. После моих долгих просьб и не без едких комментариев. Тем не менее он не поскупился. А ты, наверное, не верил, что он существует?

— Не важно, во что я верил. Просто тащи сюда деньги. Где ты сейчас?

— В «Святом Джеймсе», в клубе старика. Скоро увидимся. До встречи.

Он повесил трубку и снова присел в будке, наблюдая за освещенным окном. Через некоторое время в проеме появилась тень. Она задернула шторы и опустила жалюзи. Мужчина в телефонной будке вздохнул и, выпрямившись, открыл замки лежавшего перед ним кожаного чемоданчика. Он приподнял крышку, просунул руку внутрь и вытащил небольшой короткоствольный пистолет, который тут же спрятал через боковой разрез плаща в карман куртки. Затем он открыл чемоданчик шире и осмотрел находившиеся там замшевые перчатки и темную фетровую шляпу хорошего качества. Мужчина снял фуражку и, надев перчатки и шляпу, сразу стал выглядеть иначе. Длинный черный плащ перестал казаться частью служебной формы. Теперь он превратился в обычную одежду, которую любой человек мог носить в дождливую погоду. Без фуражки глаза и лоб водителя лишились маскирующей тени. Он выглядел чуть старше тридцати лет, хотя его лицо по-прежнему обладало неким таинством юности. В общепринятом смысле его можно было считать симпатичным мужчиной: правильные черты лица и широко расставленные круглые глаза. Но его рельефные мышцы и необычная толщина шеи противоречили формам телосложения, принятым современной модой. И еще в нем чувствовалась неудержимая настойчивость, которая отражалась в каждой линии его тела — безумное напряжение и решительность альпиниста, приближавшегося к неприступному горному пику.

Когда он выскользнул из красной будки на небольшую стоянку среди высоких домов, его рука в кармане куртки сжимала пистолет. Говоря без прикрас, он, по сути, был жутким и безжалостным хищником, схожим с другими смертельно опасными существами, которые мягко крадутся в темных местах наивного и ничего не подозревающего мира.

Взглянув на неподвижных стариков, сидевших в салоне, он обошел автобус сзади и зашагал по узкой аллее к сиявшей витринами Авеню. Дождь лил как из ведра. Тротуары были почти пустыми. Швейцар ресторана все еще ужинал, и викторианско-византийский портик «Порчестера» оставался в тот момент без присмотра. Все это соответствовало планам мужчины. Ему оставалось лишь пройти вокруг безлюдного фасада закрытого театра и нырнуть в относительную мглу Дебан-стрит, где, наверное, Лу уже открывал дверь в глубокой нише подъезда.

Мужчина вышел на освещенную часть улицы и, опустив голову, украдкой осмотрелся. Он тут же замедлил шаг, прикрыл подбородок широким отворотом плаща и свернул под навес театра. Прямо между ним и углом Дебан-стрит располагалась автобусная остановка, на которой стояла пожилая леди. Глядя в сторону площади, женщина пригибалась под струями дождя. Ее широкий зеленый плащ стал темным от мокрых пятен — особенно на плечах и вокруг поясницы. Маленькая велюровая шляпка блестела каплями. В изящные туфли уже набралась вода.

Больше на тротуаре никого не было. Но если бы мужчина прошел мимо пожилой дамы, та могла бы увидеть его и, возможно, узнать по спине — так же, как он узнал ее. Водитель сельского автобуса решил не рисковать. Он вернулся к Дому Гоффа и вышел на Молине-стрит, где, как он и надеялся, стояло такси. Из былой шеренги машин остался только один кеб. Отвернувшись от яркого света Авеню, мужчина заговорил с водителем.

— Эй, приятель, — добродушно произнес он. — Там за углом на автобусной остановке стоит старая женщина. Она живет на Бэрроу-роуд. Эта леди считает поездку на такси непозволительной роскошью. Она скорее умрет от воспаления легких. Вот десять шиллингов. Не могли бы вы отвезти ее домой?

Водитель такси, закутавшийся в кожаный плащ, с неохотой выпрямился и, взяв мятую купюру, завел мотор.

— Они вам еще не надоели? — с усмешкой спросил он, имея в виду весь женский род. — Половину времени мучат нас, другую половину — мучат себя. Вы назовете свое имя? Она, конечно же, захочет узнать, кто ее благодетель.

Мужчина в блестящем плаще сконфуженно поморщился — вероятно, от скромности.

— Я так не думаю, — сказал он наконец. — Это может смутить ее. Скажите, что ей помог один из старых приятелей. И помните, водитель, я буду присматривать за вами из-за угла.

— Можете не следить, — без злобы ответил закутанный в плащ таксист. — Я честный человек. Зачем мне обманывать вас? Спокойной ночи, сэр. Не сомневайтесь, я отвезу ее по адресу.

Старый кеб вздрогнул и помчался к автобусной остановке. Мужчина отступил в тень подъезда. Он неспешно сосчитал до двухсот и снова вышел под дождь. На этот раз путь выглядел безопасным. На остановке никого не было. Сжимая оружие в руке, он пригнул голову, преодолел освещенную часть пути и свернул на Дебан-стрит.

Глава 2

Большая игра

Примерно через восемь месяцев после инцидента, названного газетами «Тайной Дома Гоффа» и взбудоражившего прессу на целых девять дней, — преступления, после которого полицейские с их мрачным стоицизмом приняли на себя огромное количество неконструктивной критики, — мистер Альберт Кэмпион закрыл дверь главного суперинтенданта Джова и поднялся по двум пролетам лестницы к кабинету недавно назначенного суперинтенданта Чарльза Люка.

Мистер Кэмпион, высокий худощавый мужчина сорока с лишним лет, с белокурыми волосами, бледным лицом и большими очками, всегда старался придерживаться благородного искусства ненавязчивости. Иногда даже худшие враги не замечали его активности, пока не становилось слишком поздно. У него было много знакомых, но лишь некоторые из них знали о роде его занятий. В юности о нем часто говорили как о «молодом человеке, который избегал неприятностей». Теперь же любое упоминание о Кэмпионе было настолько почтительным, что он боялся того, чтобы стать «пожилым мужчиной в центре крупных проблем». Вот почему он продолжал сохранять свой статус в неопределенном состоянии.

Ходили слухи, что он имел частную практику и что в те дни, когда мистер Станислаус Оутс — нынешний помощник комиссара по особо важным преступлениям — был простым инспектором уголовного розыска, они вместе раскрыли множество таинственных дел. С того времени Джов, который следовал по стопам Оутса, и многие другие старшие сотрудники центрального управления полиции считали Альберта другом и ценным помощником, а иногда и опытным наставником на малоизученной территории детективного сыска.

В данный момент он был недоволен сложившейся ситуацией. Старая дружба требует от людей выполнения особых обязательств, которые на фоне стандартов открытой вражды могут выглядеть довольно неразумными. Когда в ответ на настоятельное приглашение он прибыл в кабинет Джова, тот после долгих хождений вокруг да около вырвал у старого товарища неохотное обещание «подкинуть» нужный намек Чарльзу Люку.

Мистер Кэмпион, друживший с Джовом и еще больше любивший Чарльза Люка (поскольку за последние десять лет эти два человека казались ему самыми интересными личностями в отделении уголовного розыска), нашел задание крайне подозрительным. Во-первых, Джов мог сам управиться с любым вопросом деликатного характера, и, во-вторых, Люк был протеже главного суперинтенданта — светлой надеждой на будущее, сыном его старого коллеги и офицером, за карьерой которого он наблюдал двадцать лет. Мистер Кэмпион понимал, что, если Джов нуждался в посторонней помощи для «намеков» Люку, их отношения каким-то образом вышли из-под контроля. Исходя из собственного опыта, он знал, что раз уж его попросили ввернуть словечко по уголовному делу, которое вел Люк, то между Джовом и Чарльзом сказано уже многое.