Садовник

В то же самое время, когда сеньор Рохо мчался на своей машине с умопомрачительной скоростью семьдесят пять миль в час в надежде остановить начальника полиции, в усадьбу семьи Эсперанса привезли цветы.

Себастьян увидел заезжающую на территорию усадьбы подводу прямо с крыши своего дома. Он тут же спустился, подбежал к телеге, приподнял полотняный полог и счастливо улыбнулся. Здесь были черенки белой розы, чуть более взрослые, чем надо, но с превосходной корневой системой. Сеньор Эсперанса заказал их задолго до похорон, и они поступили, пусть и с опозданием в две недели, но удивительно ко времени.

Мальчик тут же кинулся в дом и принялся будить приехавшего этой ночью отца — черенки следовало пересчитать. Тот поднялся не сразу, но сообразил, в чем дело, и спешно отправился с сыном разгружать подводу. А когда пришло время посадки, винный спирт взял свое, и надегустировавшийся до отвала отец присел у дерева, затем упал и заснул прямо на земле. Себастьян попытался его разбудить, но отец лишь невнятно мычал, и тогда он укрыл его сверху своей рубахой и примирился с тем, что все придется делать самому.

Он не умел читать, а потому надписи карандашом на привязанных к пучкам колючих стеблей деревянных бирках для него ничего не значили, но он знал эти цветы и по цвету, и по фактуре верхнего среза, и по запаху, и по типу хорошо развитых корешков, и уж тем более по колючкам.

Себастьян по-хозяйски обошел огромную, ставшую вечным приютом для сеньоры Долорес клумбу, затем подкатил бочку с водой поближе и начал засаживать последний свободный пятачок земли прямо над головой сеньоры Долорес. Делал очередное углубление в рыхлой желтоватой земле, вытаскивал из охапки очередной росток, прикапывал, обильно поливал из ведра и спрыскивал табачным настоем против насекомых.

Временами Себастьян засыпал прямо посреди клумбы, и тогда ему грезилось, что он сидит возле ног еще живой сеньоры Долорес, и еще ему вдруг начинало казаться, что эти сладкие грезы — единственное, что принадлежит ему по-настоящему, навсегда. Но затем он тыкался головой в землю, просыпался, бежал к ближайшей бочке с водой, плескал из ковша на лицо и снова принимался за работу — он должен был посадить всё, пока солнце не стало жарить во всю его мощь.

Собака шла по следу яростно и точно. Она беспощадно протащила капрала Гомеса сквозь колючие заросли шиповника у церковной ограды, стремительно пронеслась к старому каштану, лишь на секунду задержалась у корней и рванула так, что менее чем через три часа оба капрала и начальник местной полиции, взмыленные, как лошади на пашне, были под мостом.

Здесь она сделала стойку на старые балки, а затем обогнула опору, вытащила капрала на мост и, пробежав около сотни метров, свернула на козью тропу. А еще через два часа она уже прорывалась сквозь живую изгородь усадьбы Эсперанса.

И вот здесь начались проблемы. Поначалу ищейка довольно уверенно показала на конюшню, но затем засомневалась и, крутанувшись несколько раз вокруг себя, потащила капрала в сад. Возле огромной идеально круглой клумбы собака ткнулась носом в бочку с зеленоватой жидкостью, несколько раз чихнула, с виноватым выражением умных глаз отбежала прочь и, нервно перебирая передними лапами, обнюхала клумбу на расстоянии. Поймала нужный запах и рванула прямо по цветам. Повалила на землю сидящего в центре клумбы насмерть перепуганного мальчишку, но тут же бросила его, принюхалась к земле, снова чихнула, подбежала к лежащему под апельсиновым деревом нетрезвому батраку и забралась носом под рубаху, которой тот был укрыт. Она явно разрывалась и никак не могла выбрать, где запах похищенной покойницы слышится сильнее.

— Ну, с кого начнем? — счастливо улыбнувшись, обратился к капралу Гомесу начальник полиции.

— Вам виднее, господин лейтенант, — пожал плечами капрал. — Но я так думаю, мальчишка и пьяный никуда не денутся, а вот конюшню надо бы проверить сразу.

Мигель кивнул и все-таки начал по порядку. Присел напротив мальчугана, попытался вызвать его на разговор, но результат его разочаровал. Перед ним стоял мало того, что грязный и недокормленный, так еще и уродливый, явно умственно недоразвитый мальчишка, категорически не желавший с ним разговаривать. Хотя, признал начальник полиции, будь этот мальчишка лет на десять старше и килограммов на пятьдесят тяжелее, под выстроенный лейтенантом мысленный портрет он подошел бы идеально. Да и собака рвалась с поводка, явно указывая на причастность мальца к предмету поиска.

Мигель немного подумал и перешел к пьяному. Попробовал его разбудить и брезгливо поморщился. Судя по запаху, этот бугай пил далеко не первый день. И тогда он оставил возле пьяного и мальчишки капрала Альвареса, а сам вместе с Гомесом и собакой вернулся на развилку дорожек, чтобы сходить и осмотреть конюшню. И вот тут собака его удивила.

Она рванула поводок и так уверенно и мощно потащила капрала в сторону господского дома, что Альварес едва удержался на ногах. Задыхаясь и хрипя от передавившего горло ошейника, ищейка затащила полицейских в конюшню, метнулась к устланному соломой настилу и сунула длинную умную морду прямо под него. Мигель возбужденно попросил Гомеса придержать пса и повернулся к оторопело собравшимся возле ворот мужчинам.

— Там есть чьи-нибудь вещи? — громко и отчетливо спросил он. — Предупреждаю, лучше их забрать отсюда сразу, а то этот пес вечно что-нибудь сгрызает.

— Мои… — отделился от толпы высокий статный парень, чем-то похожий на иконописного Христа.

— Значит, забирай быстрее и уходи! — раздраженно распорядился начальник полиции.

Парень подошел, порылся в соломе, приподнял и сдвинул в сторону тяжело заскрипевшую доску пола и вытащил из тайника небольшой сундучок.

— Это твое? — поинтересовался Мигель.

— Да… — побледнел внезапно понявший, как ловко его надули, парень.

— Открывай.

Парень попятился, но ищейка мгновенно рванула к нему, отрезая малейшую возможность к бегству.

— Открывай! — уже с угрозой повторил Мигель. Парень побледнел еще сильнее, стал рыться в карманах, вытащил маленький ключик, долго не попадал в скважину, затем все-таки попал, повернул и не удержал внезапно открывшийся сундучок в задрожавших руках.

Мигель подошел и перевернул упавший на солому сундучок носком сапога. Рядом с колодой потрепанных карт, старым кожаным кошельком и новенькой Библией матово сияло порванное жемчужное ожерелье, бывшее в день похорон на покойной сеньоре Долорес Эсперанса.

Мигель нервно улыбнулся и сунул руку в карман. Вытащил жемчужину, которую отыскал вчера на склоне, и бросил ее рядом. Жемчужины были похожи, как сестры-близнецы.

Для официального опознания ожерелья лейтенант Санчес пригласил сеньора Хуана Диего Эсперанса, но тут же пожалел, что не догадался позвать кого-нибудь помоложе. Старик опустился на колени прямо в солому, поднял ожерелье и прижал его к дрожащим губам.

— Да, это ее… — хрипло произнес он и с трудом удержался от того, чтобы не заплакать. — Могу я его забрать?

— Не сейчас, — преодолевая острое желание сказать «да», покачал головой Мигель. — Но сразу после суда — пожалуйста.

Молодому конюху немедленно связали руки найденным здесь же ремнем и под неусыпным наблюдением ищейки повели через всю усадьбу вниз, к ведущей в город дороге. Мигель проводил главного подозреваемого долгим взглядом, удовлетворенно вздохнул и вернулся к огромной, почти целиком засаженной розами клумбе.

Он верил чутью собаки, так точно приведшей его к основной улике. Кроме того, он знал, что преступники все чаще используют в качестве подручных детей. Нанять их можно за сущий пустяк вроде конфет, подозрений они вызывают меньше, могут болтаться где угодно и при этом вполне в состоянии оповестить об опасности главаря шайки каким-нибудь знаком. Даже этот недоразвитый мальчуган вполне мог, например, дунуть в свисток. А ведь ищейка показала еще и на этого мрачного нетрезвого типа…