Страница 25 из 33
Когда принесли заказ, я с удивлением обнаружила наличие у себя прекрасного аппетита. К тому же блюда выглядели весьма соблазнительно: коктейль из креветок, шашлык, зелень и красное вино. Если бы не громкая музыка и вопли подвыпившей компании, мешавшие мне думать, все было бы прекрасно.
— Жень, — нарушил молчание Олег, — чего надумала?
— Да так, мелочь всякую, — уклонилась я от прямого ответа.
— Ты смотри, не особо напрягайся! Я где-то читал, что женщинам много думать не рекомендуется — может наступить ранний климакс.
Услышав такое, Дуська поперхнулась шашлыком и долго не могла восстановить дыхание. Я все это время безразлично глазела на отдыхающих. Вдруг мое внимание привлекла странная парочка: дядька в черном, который недавно разговаривал с Марго, ныне покойной, беседовал с… Семеном! Тем самым незаметным телохранителем Хобота! Здорово! Выходит, у них тут одна шайка-лейка, а я-то напрягаюсь! Герман Максимович тоже хорош: для чего так подробно выспрашивал меня о Черном, раз он прекрасно его знает? А может, не знает? Вдруг Семен продает своего хозяина? Я почувствовала, как у меня зачесались пятки: необходимо проследить за этими типами!
— Дуся, — обратилась я к сестре, вытиравшей проступившие слезы, — видишь тех двоих?
Сестра перегнулась через перила, долго глазела на освещенную набережную и наконец воскликнула:
— Это он?!
— Они, — кивнула я. — Черный и Семен, телохранитель Хобота. Задание вам, господа, следующее: проследить. Мне нельзя, Сема меня знает в лицо. Да и Черный наверняка тоже уже знает. А вы люди новые, на вас они не обратят внимания.
— А если они пойдут в разные стороны? — Евдокию, кажется, тоже охватила сыскная лихорадка.
— Ну и что? Вас же двое! И хватит рассуждать, двигайте быстрее, как бы они не ушли!
Я отправила Дуську с Олегом на задание, а сама, ухватив Зайку за поводок, поплелась домой.
Во дворе дома сидел полковник. Он был слегка нетрезв и многозначительно ухмылялся.
— Привет, дядь Саш, — вежливо поздоровалась я. — Как себя чувствуешь?
— Я-то хорошо… — как-то загадочно усмехнувшись, ответил Петрович. — А тебе советую поберечься!
Пожав плечами, я решила не тратить времени на решение загадок и вошла в дом. На моей многострадальной кровати, обняв Дездемону, расположился Алексеев собственной персоной. В ногах спал Федор. Сирожа занял позицию на карнизе и выжидающе дремал, не забывая одним глазом поглядывать на мир. Теперь стало понятно настроение дяди Саши и его многозначительные взгляды и ужимки. Видимо, он имел продолжительную беседу с прибывшим супругом. Представив, что мог поведать полковник, я глубоко вздохнула. «Не буду будить!» — подумала я и, отцепив от Зайки поводок, на цыпочках начала пробираться к выходу.
— Стоять! — раздался негромкий голос Ромашки.
Я замерла на пороге с поднятой ногой.
— Ой, Ромочка! — притворно весело воскликнула я, оглянувшись. — А я-то гадаю, кто это на моей кровати улегся? Хотела уже на подмогу полковника звать, чтоб его черти слопали и Федя поцеловал! Давно приехал?
— Я тебе потом расскажу, и когда я приехал, и какие стюардессы на борту были… Все расскажу, не сомневайся! — Ромашка на глазах наливался гневом.
«Сейчас начнет стол крушить!» — решила я и на всякий случай ухватила швабру, стоявшую в углу специально, наверное, для такого случая.
— Снимай штаны! — рявкнул супруг и, разминаясь, постучал кулаком по столу.
— Зачем штаны? — пролепетала я. — Не о том ты думаешь, Ромочка!
— Я-то как раз о том думаю, не волнуйся! — успокоил меня супруг, вытаскивая из четких брюк кожаный ремень. — И ты сейчас тоже начнешь соображать в нужном направлении!
— Ты что же, ремнем… меня?.. Да как ты смеешь? — взвизгнула я. — Меня родители никогда пальцем не трогали, а тут какой-то муж!
— Не какой-то, а законный! Которому ты, кстати сказать, изменила! — Ромашка поднялся во весь свой могучий рост.
«Прибьет! Век воли не видать, прибьет! Оправдываться бесполезно, только хуже будет», — подумала я и поудобней перехватила швабру:
— Однако попробуй! Я не посмотрю, что ты мой муж, так шваброй отделаю, что и реанимация не поможет!
В этот момент попугай, возбудившийся от громких голосов, слетел с карниза и уселся Ромке на плечо.
— Здравствуйте! Я Сирожа! — привычно представился он новому человеку.
Ромка ошалело глянул на птичку и устало произнес:
— Дурдом!
Запал его иссяк. Алексеев бросил ремень на кровать и тяжело опустился на стул. Я несколько мгновений постояла со шваброй в руках, а затем, уяснив, что гроза миновала, осторожно поставила ее на место.
— Где Дуська? — спросил Ромка.
— Следит, — пискнула я. — То есть я хотела сказать, гуляет! Мы все пошли пообедать, вернее, поужинать, а Дуська с Олегом решили искупаться ну и все такое…
Ромка посмотрел на меня долгим взглядом и произнес:
— Жень, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить в какие-то байки. А как ты объяснишь вот это?
Алексеев выложил на стол вещи Марго и продолжал:
— Сначала ты звонишь Вовке, требуешь каких-то там сведений, потом мне звонит Герман Максимович Хоботков, кстати, тот самый мужик, о котором ты спрашивала у Вовки, выражает благодарность за твое воспитание и сообщает, что ты оказала ему неоценимую услугу, за что и была награждена королевским перстнем. Еще просил правильно его понять. А теперь я нахожу у своей жены чужие вещи. Чего бы ты подумала на моем месте?
Я открыла рот, чтобы сказать, что я могла бы подумать, но Ромка не стал слушать, прервав поток моего красноречия взмахом руки:
— Не перебивай! Здесь Петрович рассказывает мне уж совершенно невероятные вещи: какой-то папа, чернокожий племянник, змий, МЧС, мужики… Вот я и интересуюсь: что происходит и куда ты опять вляпалась? Теперь я с удовольствием послушаю тебя. И предупреждаю, говори все как есть! Врать ты не умеешь, поэтому лучше и не пытайся.
Алексеев замолчал и уставился на меня. Пришлось рассказать ему обо всех приключениях, включая и сегодняшнюю встречу с Семеном и Черным. Ромка слушал, не перебивая. Лишь изредка задавал уточняющие вопросы и покачивал головой. Нужно сказать, что дураком моего мужа не назовешь. Он сразу понял, что история эта очень дурно пахнет и что Хобот был прав, предполагая мою скорую кончину.
— Дуська, говоришь, следить пошла? — уточнил Ромка, когда я закончила свое повествование.
— Угу, — для полноты ощущений я хлюпнула носом. Пусть Рома думает, что я ужасно раскаиваюсь в содеянном.
— Ну что ж, подождем. А сейчас иди ко мне, расскажи, как скучала и все такое…
Я уселась на коленях у Ромки и некоторое время сладким голосом вещала про свою любовь. Алексеев был счастлив, от его злобы не осталось и следа.
Через некоторое время мы с Ромой, весьма довольные друг другом, вышли на свежий воздух, оставив зверинец удивляться странным звукам, только что издаваемым парочкой людей. Устроившись на скамейке, мы продолжили беседу о личном и пропустили момент возвращения Дуськи с Олегом.
— Ой, Ромашка приехал! — раздался растерянный голос Евдокии.
Роман, услыхав сестрицу, сразу напустил на себя суровый вид и голосом Зевса-громовержца произнес:
— Ты обещание давала?
— Давала, Рома, давала, — торопливо ответила Дуська, прячась за спину Олега. — Только разве ж эту козу удержишь каким-то обещанием? Разве ж ты плохо свою жену знаешь? Она вот недавно напичкала меня снотворным и смоталась из дому. Под предлогом звонка тебе, она, ехидна, опять на труп поехала! И кушает плохо, прямо беда!
— А это кто? — указательный палец Алексеева уперся в Олега.
— Фотограф, — поспешно представила его Дуська. — Он жене твоей первую помощь оказывал, когда ее собака немножко укусила.
— За это, конечно, спасибо, — широко улыбнулся Алексеев и протянул руку фотографу:
— Роман. Женькин муж и просто очень хороший человек!
Услыхав такую саморекламу, мы с Дуськой громко хихикнули, но от комментариев воздержались.