Ночной крик

– Угадала. Сомневаюсь.

– Вон оно что…– протянула Катя. – И откуда ж твои сомнения? Ты не обижайся, но если уж Карпыч ничего не нарыл, значит, и впрямь несчастный случай. Он мужик ответственный.

– Я и не спорю. Только я там была и нашла кое-чего. Нечто, меняющее все дело.

Катя растерянно похлопала глазами.

– А чего ж Карпычу не отдала? Как ты вообще туда попала?

– Случайно, – отмахнулась Вика. – Помнишь, я тебе ночью говорила, что слышала крик? Так вот, он мне покоя не давал. А тут смотрю, милиция возле дома и охраны у ворот никакой. Я и просочилась.

– Ясно. Ты молодец. Я бы побоялась соваться.

– А чего бояться? Сама же говоришь – несчастный случай.

– Но ты-то так не думаешь?

– Не думаю. Это все из-за зонта.

– Какого еще зонта?

– Обыкновенного. От солнца. Он в пруду, в камышах запутался. Я его хорошо разглядела, уверена, его в воду ночью уронили, иначе бы намок сильно, а так – только наполовину. Вот и получается, что Софья среди ночи с чужим зонтом по бережку прогуливалась, а тут ее бац – и в воду.

– Господи, бред какой-то. Зачем ей ночью зонт? На такое только сама Гаевская способна, она со своими зонтиками никогда не расстанется, да только она по ночам из дома нос не высовывает, уж можешь мне поверить.

– А я и не говорю, что это была Гаевская. Только тот, кто Софью убил, этого не знал. Перепутал в потемках. Я думаю, Софью этим самым зонтом пырнули, а только потом в воду сунули.

– Страсти ты какие говоришь, – ужаснулась Катя. – Да быть такого не может.

– Может. Я рану видела. И еще кое-что. На кончике зонта – ты не обращала внимания, какой он острый и длинный? – остались следы крови, ее водой до конца не смыло, потому что на ручечке есть такие бороздки глубокие.

– Знаешь, даже в голове не укладывается, – прошептала Катя, нахмурившись. – Кому понадобилось убивать Гаевскую? Ты думаешь…

Катя взглянула на Вику с затаенным страхом, но девушка, поняв, о чем она, только покачала головой.

– Об Эмме я ничего не знала. У меня другие подозреваемые. Вот скажи, раньше все эти деятели Гаевскую навещали?

– Да никогда, – заявила Катя уверенно.

– Вот видишь! С чего это они вдруг все заявились. Да еще эту Софью с собой притащили?

Катя не торопилась с ответом, покусывая нижнюю губу. Вика догадалась, что женщина о чем-то догадывается, но не была уверена, что та решится сказать ей, в-сущности, постороннему человеку, о том, что знает.

Она и не сказала. Помолчав немного, она проговорила:

– Знаешь что, мне надо подумать. Давай мы с тобой потом поговорим. Скажем, завтра утром. Потерпишь?

– А что мне остается? – Пошутила Вика. Она собиралась еще кое-что добавить, но тут спокойно лежавшая у Катиных ног собачонка встрепенулась и с громким лаем бросилась к забору.

– Ну, все, все, смелый охранник, рассекретил, – пророкотал хорошо поставленный бас. Скрипнула калитка и из-за пышного куста сирени, как из-за занавеса, выплыл господин Двуреченский.

Лицо Вики помимо воли вытянулось. Кому как не ей было знать, как хорошо слышно по ту сторону забору все, о чем говорится во дворе. А ей совсем не хотелось, чтобы кто-то еще знал о том, что она заинтересовалась этим "несчастным случаем". В том, что Двуреченский слышал если и не все, то многое, Вика ни минуты не сомневалось. Интерес, который он не сумел или не захотел скрыть, ясно читался у него на лице, по которому блуждала двусмысленная, какая-то неприятная ухмылка. Тем не менее, режиссер ни слова не сказал о том, что слышал. Он заговорил, будто оправдываясь, включив на полную мощность свое обаяние:

– Простите, если помешал, но я явился с извинениями!

– Извиняться? С какой стати? – Спросила Катя весьма недружелюбно.

– Да вот, обидел хорошую девушку, хоть и не нарочно, – повинился он, не обращая внимания на холодный тон Катиного голоса. – Вы простите меня, Викуша? Я думал об этом с самого утра и искал вас, чтобы загладить свою вину, а тут шел мимо и услышал ваш милый голос. Каюсь, не мог не воспользоваться случаем. И вот я здесь.

– За что мне вас прощать? – Деланно удивилась девушка. Досада из-за утренней сцены в саду еще не выветрилась.

– Ну как же, я ведь видел вас в саду и не подошел, не спросил зачем вы пожаловали. Стыдно.

– Ах, вот вы о чем. Пустое, Григорий Данилович. Не стоит извиняться. Не такие уж мы с вами близкие знакомые.

– Да нет. Извиняться как раз стоит, милая барышня. Я привык признавать свои ошибки и сейчас признаюсь, что очень раскаиваюсь. Оправдание мне может быть только одно: вся эта страшная история с Софи, такая нелепая и ужасная. Она всегда была чересчур экстравагантна, как все творческие люди, но такая неосторожность – это слишком даже для нее. Понесло же ее к пруду в такую пору, – он сокрушенно покачал головой, а Вика пыталась решить врет он или говорит искренне.

Двуреченский определенно нервничал: он достал из кармана слегка смятую пачку «Парламента», вытащил сигарету и, зажав ее красивыми губами, щелкнул изящной золотой зажигалкой, инкрустированной агатом. Пламя вспыхнуло только со второго раза.

Глубоко затянувшись, Двуреченский спрятал эксклюзивную зажигалку в нагрудный карман.

"И чего это его так колбасит?" – подумала Вика, поглядывая в сторону режиссера с боязливым интересом.

– Ну что же, Вика, вы прощаете меня? – Спросил он, изображая отчаяние.

– Я и не сердилась.

– Вот спасибо!

Двуреченский шагнул к ней и попытался взять за руку, но девушка ловко увернулась, постаравшись сделать это как можно более незаметно.

– В знак примирения я прошу вас, моя дорогая, провести этот вечер в моем обществе. Вы не против? Завтра я уезжаю, впрочем, как и мои друзья, так что у меня слишком мало времени, чтобы узнать вас поближе.

Вот чего-чего, а близкого знакомства со старым ловеласом Вика желала меньше всего. Конечно, он именитый режиссер и все такое, но ей-то какое дело? Не нравится он ей – и все тут.

– Простите, не могу, Григорий Данилович, у меня сегодня дела, – вежливо ответила она. – Спасибо за приглашение. Возможно, в другой раз?

– Вы думаете, он у вас будет? – спросил режиссер со странной интонацией. Вика удивленно вскинула брови, но лицо Двуреченского оставалось слащаво-вежливым. Тем не менее его слова прозвучали как скрытая угроза.

Вика невольно отступила к колодцу. Оттуда неожиданно пахнуло ледяным холодом и девушка поежилась. Двуреченский направился было за ней следом, но тут неожиданно на помощь пришла Катя.

Она окликнула режиссера:

– Григорий Данилович, вы мне автограф не оставите? Всегда мечтала получить, а вы вряд ли еще когда в наших краях будете.

Двуреченский попался на удочку и притормозил, давая Вике возможность скрыться. Она бросила благодарный взгляд своей спасительнице и чуть ли не бегом бросилась к калитке. Двуреченский, не в силах отказать поклоннице своего таланта, нетерпеливо щелкнул авторучкой, провожая беглянку задумчивым взглядом.

Глава 6

Не уверенная в том, что Двуреченский прекратит охоту на нее, Вика благоразумно отказалась от вечернего купания. В своем дворе она чувствовала себя в безопасности, к тому же совсем рядом была Катя, которая в случае чего пришла бы ей на помощь, а на пустынном пляже еще неизвестно чем могла бы обернуться встреча с чересчур ретивым поклонником. Да и был ли он поклонником вообще? Или просто притворялся, преследуя совсем иные цели? Об этих самых – других – целях размышлять Вике было боязно. Что, если Двуреченский только разыгрывает внезапно вспыхнувшую страсть, а на самом деле является тем самым убийцей, который теперь знает, что она, Вика, идет по его следу? От таких мыслей идти на пляж окончательно расхотелось, хотя было обидно: вторые сутки на природе, а она еще и реки толком не видела. Да, отдых пока что превращался в нечто непонятное. Вместо того, чтобы набираться сил, она только и делает, что шныряет по кустам, выслеживая неведомого преступника. Ну да ладно, завтра она сбегает на речку рано утром, а потом поговорит с Катей и, вооруженная фактами, отправится к Федору Карповичу, чтобы передать в его умелые руки нити расследования.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.