Чернильные стрелы

– Полагаю, что тут имел место быть некий феномен, который воздействует на мозг разумных существ, сиречь людей в нашем случае. Лошади ведь страху не поддались и стоят, как ни в чем не бывало. Им вопли Малло даже настроения не испортили.

– Если бы я так хотел жрать, мне бы на Малло тоже наплевать было бы, – прошептал (но громко) кто-то из солдат.

– И что это означает, советник? – спросил вастер Шмарсси.

– Ну… Если это какой-нибудь хищник, который таким образом привораживает жертву, то физически он слаб, раз не рискует напасть на лошадь, а стремится обездвижить человека.

Судя по вытянувшимся лицам солдат, успокаивать Прайло умел гениально: слова «хищник» и «людоед» разнеслись со всех сторон. Но начальник Черного стола решительно пресек нарождающуюся панику:

– Так! Все ясно тут. Когда справимся с нашим делом, зашлю сюда золотых, пусть свои задницы по лесам таскают! Дежурить теперь по двое, как только что чувствуете – орать! Орать громко, от души, как если ежа против шерсти рожаете! – гусары робко, но улыбнулись. – Даже если просто показалось – все равно орать. Лучше перебдеть, чем…

– Недобздеть, – закончил фразу сержант.

Пуаньи показал пальцем на Карви, показывая всем, что этот человек абсолютно прав.

– Спать кто-нибудь хочет? Нет? Тогда Олло  и Грамме занимаются жрачкой, Малло – отстирай портки быстро и просуши над костром хоть как-то. Лучше дымом пахнуть, чем ссаньем! Давайте, через час выступаем. Господа негласные, у вас какие-либо особые указания будут?

У господ негласных особых указаний не нашлось. Как и зубного эликсира, который кончился уже у всех.

Прайло огляделся по сторонам. В предрассветном сумраке лес казался особенно… неприятным. Нет, не страшным, но было не по себе. И вроде вот эта кривая, гнутая дующими вдоль русла Красной ветрами сосна еще вечером казалась самой обычной, теперь же советник не сразу смог отвести от нее свой взгляд. Дерево враз превратилось в зловещее.

Нет, пока не страшно. Но вот есть мерзкое ощущение где-то глубоко внутри, что это пока.

Временный лагерь Третьего Егерского оказался настоящей крепостью посреди леса. Деревянный тын окружал обширную поляну, чаща вокруг которой была еще и прорежена. Конечно, капитальных казарм здесь не нашлось, но потрепанные временем кожаные шатры вмещали сразу по целому десятку. Лошадей полковник приказал перегнать в Лейно, где им обеспечат должный уход, оставил лишь десяток для, как он выразился, оперативной связи и чрезвычайного руководства.

– Это как? – спросил Гормо.

– Это если нас тут вдруг прижмут, то Вы, кластаро Нерго, со своими людьми сядете на этих лошадей с сопровождающими, которых я выделю, и понесетесь отсюда к трем королям в штаны с передней стороны. Без каких-либо разговоров.

Возражать негласный не стал, понимая, что бесполезно. Если начальник Лейнского стола Негласного кабинета вдруг исчезнет, а полковник Ультеро – нет, то из него вывернут всю душу, допытываясь, что и как произошло.

– А где у вас тут выпас на такое количество голов?

– Там вон – за той стороной есть заливной луг, ручей там по весне расходится. Но в Лейно проще отогнать.

Егеря быстро обустраивались. Порядок был определен заранее, а адъютант полковника пояснил, что расположение палаток примерно соответствует казармам в главном лагере.

– У вас там в казармах никто и не живет, по-моему, – проворчал кластаро Нерго.

Адъютант только виновато улыбнулся.

Ночью Гормо не успел в должной мере ознакомиться с местом, где ему, наверное, предстояло провести несколько дней. Теперь же сам Ультеро устроил гостю полноценную экскурсию, хотя особенных достопримечательностей здесь, конечно, не сыщешь. Вот место для мытья, куда солдаты, поставленные в наряд, весело переругиваясь, таскали воду. Холодную – негласный поежился. Вот уборные, устроенные просто, если не сказать – примитивно: стены из горбыля и две толстых жерди над ямой, на которые предполагалось садиться. Крупная надпись гласила: «Больше четырех жоп одновременно не водружать!» Гормо представил себе, что будет, если эта конструкция сломается под ним, и поежился еще раз. Надо бы попросить полковника исправить «четырех» на «трех». Для надежности.

– Вот тут, – Ультеро показал на ряд столов под навесом, – изволим с Вами питаться. Наш стол вон тот, дальний, его не займут. А так, как понимаете, все по очереди тут жрут.

На совете офицеров было решено, что еще день полк отдыхает, только два дозора все же отправили в ближнюю рекогносцировку. Основные выступления перенесли на утро. Простые егеря по этому поводу никаких эмоций не выказывали, только те, кто постарше, проверяли снаряжение и в первую очередь обувь. Молодые пользовались моментом и досыпали за предыдущие бессонные ночи. Их пока никто не гонял, хотя сержанты уже поглядывали на торчащие из палаток пятки с недовольством. Одного ло-егеря краснощекий лейтенант матюгами сгонял с высокой ели, куда совсем еще юноша залез из праздного любопытства.

– Три короля ему мамы и папы! – возмутился Ультеро. – Все же солдата надо занимать делами, пока он не набедокурил. Даже если дела эти бесполезные и дурацкие. Пока солдат занят, он никуда не свалится, никуда не залезет, ни с кем не подерется. Ладно усачи мои – они уже выросли из неугомонного возраста, а вот те, у кого молодость в крови играет…

Полковник вздохнул. То ли в расстройстве от безрассудства ло-егерей, то ли о своих пятидесяти трех годах, которые от молодости отстоят уже весьма прилично.

Словно уловив настроение начальства, лейтенанты и сержанты кинулись проводить построения. То тут, то там пахнущий хвоей и смолой воздух взрывался бранью и проклятьями до седьмого колена.

– Где твой бурдюк?! – орал сержант из синего батальона на рослого детину. – Ты куда мог его деть?! Ты воду в руках на марше нести будешь?! В ладошках???!!!

Детина старательно делал вид глупый и невиновный, но в глазах виделась тоска и скука. Раскаяние за потерянное имущество не просматривалось, как и мысли о том, что он и в самом деле будет пить на марше. Даже начальнику лейнских негласных выдали объемный мех, пояснив, что ручьи в лесу встречаются совсем не так часто, как может показаться городскому жителю.

Лагерь постепенно превращался в муравейник, крики слышались уже отовсюду, и Гормо вдруг почувствовал свою ненужность во всей этой суете. Полковник, которого то и дело отвлекали от общения с гостем, в конце концов, в какой-то момент просто исчез из поля зрения. Кластаро Нерго растерянно огляделся, ощутив себя в какой-то мере осиротевшим, но тут на глаза попался Кортонне, сидевший возле небольшой палатки. Лейнец поплелся к нему.

– Устали, шеф?

– Есть такое дело. Непривычно все это для меня.

Кортонне согласно кивнул. Он сидел прямо на пучке траве, которую еще не всю успели вытоптать, прислонившись спиной к своему мешку. Гормо отметил, что агент не стал проявлять почтение и вставать при виде начальника, но на нарушение дисциплины это совсем не походило. Кортонне тоже выглядел крайне утомленным.

– Но я не жалею, что Вы меня взяли. Шайле был моим другом.

– Да, вы все время вместе из конторы выходили, – рассеянно ответил пуаньи.

Шайле Семантто был среди тех, кто остался в доме на улице Красильщиков.

– Идите поспите, шеф. Завтра придется побегать. Адъютант сказал, что пойдем с отрядом строго на запад, прямо к границе, будем сеть разворачивать. Здесь до границы, где можно перейти в Гант, три дня быстрого марша, мы как раз к проходу и выйдем. Остальные будут охватывать с севера.

– А почему не на лошадях? – только сейчас этот вопрос удивил Гормо.

– Я тоже спрашивал.  Там начинаются предгорья, вроде ровная местность, но лошади ноги переломают о камни. С юга можно было бы пройти верхом, но тоже не до конца. Так что еще и полазить по скалам придется. Идите спать, шеф, Лайно уже дрыхнет. Вам лавку застелили уже свежим.