Чернильные стрелы

А вот «золотые» дела пуаньи не любил очень. Себя он считал человеком должной набожности, но лишенным многих суеверий. По счастью за всю службу кластаро на посту начальника лейнского стола ему довелось лишь раз исполнить поручение стола Золотого, которое привез из столицы неразговорчивый святоша. Нерго выделил ему трех агентов, и через десятину они доставили в город из далекой деревни молодую девицу лет двадцати. Та отказывалась давать хоть какие-то показания, только ненавидяще зыркала по сторонам огромными глазищами. Святоша был доволен, пробубнил что-то о благодарности и возможной премии, заковал пленницу в кандалы, да так, что девушка и выпрямиться не могла, и уехал с ней в Лиссано. Агент, провожавший столичного гостя до южных ворот, потом в смятении рассказал, что по выезду из предместий отмеченный Творцом специальными клещами сломал девице все пальцы на руках. И что сама девица при этом только раз всхлипнула, все же остальное время экзекуцию переносила молча, добела сжав губы.

– А у меня некомплект личного состава, и провиант не подвезен! – полковник продолжал издеваться над «негласным». – А у вас развлечения одни! Ишь, придумали: прочесать лес! А Вы, пуаньи, знаете, сколько отсюда до границы с Гантом? А знаете, по каким буеракам придется пробираться? К тому же у меня постоянный план боевой подготовки, в котором нет места для развлечений соглядатаев! Мои солдаты ежедневно тренируются во славу Его Величества!

Ах вот как – «соглядатаи», значит!

Боевая подготовка в Третьем егерском полку на взгляд Гормо Нерго отличалась некоторой странностью. Укрепленный лагерь постоянной дислокации, как это называлось по уставу, больше походил на деревню в части солдатской и на курорт там, где поселились офицеры. Количество баб, с интересом смотревших на «городских», превосходило все мыслимые пределы для нестроевого персонала, который мог бы обслуживать полк. А стайки детишек явственно давали понять, что егеря здесь, что говорится, осели.

Дом полковника Ультеро так и вовсе напомнил кластаро Нерго жилище пожилого купца, отошедшего от дел по причине преклонного возраста и нажитого за годы солидного богатства, которое не прокутить и внукам. Стены кто-то заботливо задрапировал дурновкусными гобеленами, в коих преобладали бордовые оттенки, с потолка свесил члены кошмарного вида бронзовый дракон, держащий в своих лапах и пасти «вечные фонари».

Егеря Его Величества – опора короны на границах – вросли в эту землю, пустили корни и даже успели замшеть. Что ж, придется выкорчевывать эту вооруженную рощу и заставлять ее бегать. Во славу Его Величества.

– Я Вас понял, полковник, – лейнец даже изобразил краткий поклон, что в отношении простолюдина было странно. Но этот факт Ультеро не насторожил.

Егерь откинулся в своем мягком кресле, величественно возложив ладони на резные ручки. В глазах светилось никак не скрываемое злорадство и ощущение собственного превосходства над глупым пуаньи. Уже то, что он так и не предложил гостю сесть, полковник полагал своей маленькой победой.

Кластаро Нерго про себя сосчитал до десяти, потом на всякий случай в обратную сторону и повторил:

– Я Вас понял, полковник. Кортонне! – повернулся лейнец к сопровождавшему его агенту, до сих пор не проронившему ни слова. – Готовьте сокола.

При упоминании почтовой птицы костяшки пальцев полковника чуть побелели, а ноздри самую малость расширились.

Если у негласного с собой сокол, то дело, наверное, все же серьезное.

– Напишите вот что: сообщить немедля и любыми доступными способами вастеру Шмарсси – начальнику Черного стола Негласного кабинета – что кластаро Нерго не в силах исполнить его прямой приказ, поскольку полковник Ультеро, коему вручен Его Величеством Третий егерский полк, сей приказ исполнить отказался. Рекомендую также назначить подробный аудит состояния дел Третьего егерского полка. Особенно на предмет боевой подготовки. И финансов, если уж все равно тут проверяющие будут, пусть посмотрят.

Агент Кортонне флегматично кивнул и повернулся к выходу.

– Постойте!

Ультеро как-то вдруг изменился, причем на взгляд негласного в лучшую сторону. Взгляд вояки вдруг смягчился и стал из надменного если не заискивающим, то как минимум извиняющимся. И хотя поза, в которой сидел полковник, осталась прежней, от гордой ее внешней несгибаемости не осталось и следа.

– Так это приказ самого Шмарсси?

Вообще-то дело обстояло именно так. Но кластаро Нерго изначально об этом умолчал: хотелось показать полковнику собственную значимость. То есть как будто это сам лейнец и есть лицо, сей приказ издавшее, а большего армейскому знать и не надо.

Признавать впрямую, что указание дал «черный» не хотелось, но и опровергать это было бы бессмысленно и глупо. Поэтому Нерго дал уклончивый ответ:

– Это приказ Негласного кабинета.

Полковник Ультеро опешил, пытаясь сообразить, что это может означать. Глядишь, так и с самого верха приказ…

Правая бровь Нерго вопросительно приподнялась. Егерь, пытаясь сохранить лицо, встал медленно, даже несколько томно на вкус негласного. Какое-то время он молчал, уставившись в стол, затем крикнул адъютанта.

– Общий сбор по походному варианту. Для караула остается… Кто сейчас в наряде?

– Первая рота синего эскадрона.

– Значит, вторая. С припасами как?

– Фураж есть, пайки тоже на десятину, господин.

– Хорошо. Исполняй. Сбор сейчас для всех, выступаем с рассветом.

Адъютант выскочил из комнаты, а Ультеро наконец-то предложил своему гостю присесть и даже налил вина. Приторно сладкого.

Пуаньи видел, что полковник уже сломан. Держался он на своей армейской спеси совсем недолго, но упоминание вастера Шмарсси всю его решительность выдуло в миг. Наверное, для службы в войсках такое качество считается не самым хорошим, но сейчас оно негласного устраивало полностью. Не хватало еще вступать в постоянные перепалки с этим дурачком, устроившим себе мягкую жизнь на казенные деньги. В том, что Ультеро приворовывает, Нерго не сомневался. Типичная ситуация ведь: простолюдин, выслужившийся аж в полковники, генерал ему не светит ни при каком счастье. Выполз из многодетной семьи, погрязшей в бедности, дорвался до полковой кассы. Не обнаглел, но норку себе тут выкопал уютную. На свой вкус, конечно.

Кластаро Нерго к таким типам относился без высокомерного презрения, но с изрядной долей фатализма: так уж заведено, и ничего с этим не поделаешь, подобные Ультеро будут всегда, сколько люди будут существовать. А пенять на судьбу – занятие глупейшее. Если бы нынешний глава лейнского стола Негласного кабинета в свое время предался бы ему, то закончил бы свою жизнь опустившимся пьяницей, жалующимся случайным собутыльникам на несправедливость Творца.

Судьбу второго сына владетельного пуаньи вообще сложно назвать справедливой. Права наследовать лен он не имеет, пока жив старший брат, остается либо отдаться во власть уныния, либо отдать себя службе. Второе, конечно, котировалось обществом гораздо выше, поэтому молодой Гормо с яростью обреченного кинулся в гвардию. Но казарменная жизнь очень быстро надоела, а выдерживать гвардейские загулы не позволяло здоровье. Кто-то в юные годы может влить в себя ведро вина, на утро же лишь поморщиться от головной боли, а вот кластаро Нерго после каждой пьянки в тайне молил Творца о скорой смерти. Его организм крепкое переносил препаршивейше, но не пить нельзя – товарищи не поймут. Осознав, что каждодневные возлияния сведут в могилу, Гормо устроил свой перевод в службу Негласного стола. Где-то помог отец, где-то – удача, но вот уже как пятнадцать лет пуаньи был начальником негласных в Лейно. Далеко от родного кластерьи, но это даже и к лучшему.

Сладкое вино Гормо не любил как раз с юношеских времен, потому как именно оно было популярно у гвардейских приятелей. И с него же потом по утрам скручивало в жесточайшем похмелье. Поэтому кластаро лишь пригубил, а вот полковник к моменту общего построения успел слегка окосеть. Впрочем, это лишь придало ему вид бравый и значительный, а толика винного панибратства даже помогла расслабить егерей, очевидно недовольных внезапным походом. Где-то за строем суетились квартирмейстеры, распределявшие припасы, кто-то пытался успокоить разгорячившуюся лошадь.