Страница 77 из 83
Другой заметной вехой в довоенной истории жанра стали романы Эрика Эдисона. Среди некоторых фантастоведов бытует мнение, что если весь цикл «Зимиамвия» увидел бы свет при жизни автора до триумфа «Властелина Колец» (первый роман — «Червь Уроборос» — вышел в 1922 году, но весь цикл был издан только в 1992-м), то Эдисон определенно занял бы трон профессора Толкина. Впрочем, подобная точка зрения весьма спорна. Мрачно-пессимистический пафос эдисоновского эпоса, главная идея которого в иллюзорности и тщетности земного существования, серьезно проигрывал гуманистическим идеям «Властелина Колец».
Нет смысла подробно останавливаться на главном творении оксфордовского профессора, ставшем эталоном жанра. Бесспорно, сокрушительный успех толкиновской саги дал мощнейший импульс развитию фэнтези вообще и ее эпической ветви в особенности. Уже к концу 1950-х годов вся история жанра разделилась на «до» и «после» «Властелина Колец».
Но не все так просто. Трилогия Толкина сыграла и отрицательную роль в судьбе жанра epic fantasy. Собственно, вся «вина» Профессора лишь в его эрудиции и таланте филолога и писателя. Он столь щедро зачерпнул из «Котла Волшебных Историй» западного мира, что вычерпал его до дна. В его обширном творчестве нашлось место всему, что со времен романтиков составляло Легенду Западной Европы: и падение Атлантиды, и Первая Война на Небесах, и мотивы артуровских и каролингских романов, и кельтские и германские сказания о богах и героях, и многообразие сохраненных деревенскими поверьями нечеловеческих «народцев»…
А что же досталось идущим следом? Практически ничего, кроме обвинений в эпигонстве. Толкин невольно перекрыл путь последователям. Даже обратившись снова к толкиновским первоисточникам, можно было получить лишь похожий результат. А «нетолкиновских» источников на Западе не осталось. Кое-кто, конечно, сдабривал тексты восточной (славянской, ассиро-вавилонской, китайской и т. д.) экзотикой.[3] Иногда получалось интересно. Но в сравнении с шедевром Профессора все это явно проигрывало. Так что сознательное, открытое «подражательство» со временем утвердилось как признак хорошего тона.
Даже «Космическая трилогия» и «Хроники Нарнии» Клайва Льюиса, друга и соратника Толкина по кружку «Инклингов», нередко воспринимаются читателями едва ли не как довесок к трудам старшего коллеги. При том, что по степени художественного дарования эти авторы равноценны.
По большому счету, «Властелин Колец» и «Сильмариллион» логичнее было бы представить как итог развития фэнтези, а не импульс. Совершив в лице Толкина рывок в Большую Литературу, фэнтези там и закрепилась лишь двумя именами — Толкина и Льюиса. Прочим места уже не осталось.
И все-таки кое-что из толкиновского мира современные последователи побоялись (или не пожелали) переносить в свои произведения. Во-первых, ядро эпоса о Средиземье — «Властелин Колец» — максимально для эпической фэнтези «антигероичен». Важная для Толкина идея («помощь приходит от малых») превращает традиционных эпических героев, подобных Арагорну, в персонажей второго плана. Главные же герои — Фродо и Сэм — в эпическом смысле героями не являются. На столь далекий уход от эпического штампа «наследники Толкина» не рискуют.
Во-вторых, Толкин, наследник традиций У.Морриса, не страшился форм древнего сказания. Те, кто читал «Сильмариллион», «Неоконченные сказания», «Историю Средиземья», заметили, что объем написанного Профессором о своем мире в былинном, сказовом, хроникальном, наукообразном ключе превышает адаптированный для массового читателя роман. Иными словами, Толкин не только создал мифологию, но еще и отлил ее в мифологическую литературную форму. В этом один из секретов «достоверности» толкиновского мира. Среди «наследников» очень немногие решались на подобный «эксперимент». И причина тому не только в отсутствии филологической квалификации. Просто долгое время жанр сказания казался ушедшим в прошлое, невостребованным у читателя. Несомненно, и «Сильмариллион» едва ли нашел бы издателя без культового имени на обложке.
Ситуация стала меняться лишь в два последних десятилетия. И связано это с бурным развитием ролевой субкультуры. Не секрет, что для многих ее представителей «Сильмариллион» ценнее «Властелина Колец». Мифология создает фон, на котором можно свободно конструировать собственные образы и сюжеты. Рынок фэнтези откликается на запрос. И вот уже У.Ле Гуин, как бы извиняясь («поскольку подобные вымышленные факты… представляют для некоторых читателей вполне реальный интерес»), включает в сборник «Сказания Земноморья» хроникальное «Краткое описание Земноморья». Другие авторы (например, Д.Лункан или Р.Джордан) идут еще дальше, создавая в соавторстве с нанятыми издателем специалистами «путеводители» по своим мирам. Времена и вкусы меняются.
Эпоха «после «Властелина Колец» продолжается до сих пор. Проблема «эпигонства», как ясно уже из вышесказанного, сегодня просто неотступная данность. Талантливый фэнтезийный автор может сотворить действительно оригинальный и запоминающийся мир даже из набора устоявшихся шаблонов. Признанную королеву американской фэнтези Андрэ Нортон легко можно обвинить в подражательстве не одному лишь Толкину. Но виртуозно созданные ею миры и мифы неизменно имеют заслуженный успех у читателя. Умение оригинально скомбинировать мотивы, может быть, главное при создании современного «вторичного мира».
Конечно, есть авторы, которые принципиально отказываются быть чьим бы то ни было наследником. Но бросая открытый вызов «праотцам», они зачастую оказываются в большей зависимости от предшественника, нежели скромные ученики. Наиболее распространенная и продуктивная попытка разорвать преследующую «зависимость» — высмеивание фэнтезийной эпики. И читательская любовь к подобным текстам вполне объяснима. Правда, не у всех авторов получается посмеяться над фэнтезийными штампами столь же блестяще и талантливо, как это удалось в «Плоском Мире» Терри Пратчетту.
Что же до полемики с отцами-основателями, то она может вестись как верными учениками (У.Ле Гуин, С.Дональдсон, Т.Уильямс), так и теми, для кого эта роль абсолютно неприемлема. Благо, толкиновский или льюисовский консерватизм дает новой эпохе немало поводов для оппозиции. И некоторые из бунтарей в самом деле создали яркие, запоминающиеся и цельные миры, блестящие образцы фэнтезийной эпики, как, например, «Плоская Земля» Т.Ли. Но прилагать к «Новой волне» фэнтези четкие поджанровые классификации рискованно. Ее духовный отец и лидер М.Муркок, решительно смешивающий и выворачивающий наизнанку образы как эпической, так и героической фэнтези, стал лучшим тому примером.
Что же касается нынешних наследников, то основная масса саготворцев на серьезные литературные лавры не претендует. Фэнтези без особых претензий довольствуется ролью одной из ветвей развесистого древа маскульта. Однако среди сотен забытых фэнтезийных королевств встречаются отдельные «вторичные миры», заслуживающие упоминания в летописи не только фантастической прозы, но и литературы вообще. Такие жемчужины в море эпической фэнтези наперечет, но они есть: У.Ле Гуин со своим «Волшебником Земноморья», С.Дональдсон, чьи «Хроники Томаса Ковенанта» — одно из немногих произведений, по праву сопоставляемых с «Властелином Колец», Т.Уильямс и его «Память, печаль, шип». И, конечно, нельзя обойтись без упоминания Р.Джордана, у которого есть уже вполне реальный шанс войти в историю как автору самого объемного фэнтезийного романа. Ведь непомерно многотомное «Колесо времени», по справедливому признанию самого создателя, есть единый роман, а не цикл. Эпос Джордана интересен дерзкой попыткой превзойти прототип. Достаточно отметить, что на карте толкиновского Запада к моменту действия «Властелина Колец» отмечено лишь около десятка государств и племен, тогда как у Джордана раза в три больше, и автор явно поставил себе цель расписать историю и внутреннюю жизнь каждого…
Вослед классикам Британии и США подтягиваются авторы-эпики и других стран. Канадец Г.Г.Кэй, редактировавший некогда «Сильмариллион», в «Гобеленах Фьонавара» создал уже собственный «вторичный мир», во многом полемичный по отношению к Средиземью.
3
Пожалуй, только Урсуле Ле Гуин, создавшей Земноморье столь мастеровито и талантливо, удалось выйти из тени Профессора. (Прим. авт.)