Убежище

Но ведь здравый смысл и благо людей не всегда играют главную роль. Боязнь перемен и покровительственная, надменная и епископальная точка зрения на человека уже объединили свои усилия и стремятся задушить это открытие. Помимо ограничивающего влияния догматического, консервативного мышления, власть имущих пугают предстоящие расходы — при этом они забывают об огромных средствах, которые затрачиваются на лечение хронических старческих заболеваний — и организационные изменения, которые повлечет за собой продление срока жизни. Крупные фармацевтические концерны удовлетворяет то, что мы стареем и слабеем — им нужно постоянно продавать свои лекарства против множества болезней. Не менее выгодна и торговля кремами против морщин, пищевыми добавками и гормонами, на деле не помогающими, — она приносит прибыль в шесть миллиардов в год!

Обычно, — в заключение сказал Кирквуд, — против этой идеи выступают или глубоко религиозные люди, или философы, которые далеки от реальной жизни. Они сравнивают человека с распустившимся цветком, используют другие, лишенные смысла аналогии, стремясь подчеркнуть торжество смерти, цитируют древнегреческих и древнеримских мыслителей и непременно Библию. С их точки зрения, смерть человека определяет всю его жизнь. А я бы сказал как раз наоборот. Жизнь определяется страстным стремлением избегнуть смерти. Вот что делает нас людьми. Вот почему у нас существуют врачи и больницы. Мы единственные представители животного мира, которые знают — они смертны. У нас и только у нас есть способности, возможности, интеллект, осознание своего смертного конца, рождающие в нас страстное желание избегнуть его. С первых дней своего появления на земле человек стремился победить смерть! Его стремление теснейшим образом связано со всем процессом эволюции человека.

Миа кивнула и возбужденно спросила:

— И чтобы освободить маму, мы должны будем отдать все какому-то извергу, нравственному уроду?!

Кирквуд напряженно всматривался в возмущенное лицо девушки.

Он и сам об этом думал.

Ему неприятно было обманывать ее и оттягивать неизбежное. Он хотел рассказать ей всю правду, но каждый раз его что-то останавливало. Он знал — он выполнит свой долг во что бы то ни стало. И все-таки ему трудно открыть ей все.

Ему нужно многое подготовить для этого.

Его замешательство усиливало знакомство с досье хакима. Кирквуд прилетел в Бейрут с четким заданием — помочь вернуть Эвелин, стараясь не выдать тайну. Участие хакима в похищении спутало ему все карты. От его руки погибли мученической смертью множество невинных людей, такая же страшная судьба ожидала и других. Его необходимо остановить.

Кирквуд с партнерами единодушно приняли решение. Благородная цель перевешивала все другие соображения. Включая освобождение Эвелин и сохранение тайны.

Нельзя позволить хакиму продолжать свои зверские эксперименты.

А в каком тогда положении оказываются он сам, Эвелин и Миа — уже другой вопрос.

Глава 55

Сидя с мешком на голове, Корбен прислушивался к вою мотора вертолета. Низкий и густой звук сильно отличался от привычного гула двигателей «хьюисов», «блэкхоуков» и «чинуков». Это подтверждало и сиденье, на которое его пихнули, — оно располагалось сбоку от двери, вдоль стены кабины пилота, с матерчатой обивкой из тонкой, грубой царапающей ткани. Металлическая рама его больно впивалась в бедра.

Военный вертолет.

Российского производства, скорее всего «Ми».

Вскоре ему предстояло убедиться в справедливости своей догадки: вертолет снизил скорость и круто накренился, что означало близкое приземление. Так оно и было: машина дернулась и стала снижаться.

Он не мог сказать, сколько времени длился перелет, но ощущение времени соответствовало представлению о том месте, куда они направлялись: примерно два часа в небе. Как раз в пределах дальности и скорости полета больших вертолетов.

Вскоре они очутились на земле. Его вытащили наружу, раздались крики команды, мощные турбины натужно завыли, набирая мощность, и в лицо ему ударил поток воздуха от винтов. Пока вертолет набирал высоту, Корбен предположил, что это на время отвлечет его тюремщиков, и стянутыми наручниками руками сдернул с себя мешок. Омар это заметил и злобно заорал на него, но было уже поздно. Корбен успел увидеть «Ми-5», когда он накренился и стал уходить на юг. На его окрашенном пестрой маскировочной краской фюзеляже не было никаких знаков. Но Корбен знал — из тех стран, до которых от Бейрута было всего несколько часов езды, только одна имела на вооружении такие вертолеты.

Он усмехнулся Омару и огляделся вокруг. Омар захватил с собой трех человек с внушительным вооружением. Корбен отметил две снайперских винтовки, несколько ручных пулеметов и две коробки с запасом снарядов. Все это, включая постоянно обновляющихся сообщников Омара, говорило об огромных возможностях покровителей хакима. Стоило ему проронить слово — и вот они перенеслись на вертолете прямо в Турцию, без сомнения, благодаря тесным отношениям между Турцией и Сирией, строившимся по принципу «враг моего врага — мой враг». Обе страны увязли в давнишней борьбе с освободительным движением курдов за создание собственной страны.

Корбен понял: мысль о возможном сотрудничестве с хакимом является серьезным заблуждением. Мало того, что сам хаким был крепким орешком, он в любую минуту мог прибегнуть к помощи своих покровителей, а точнее, спонсоров. По всему видно, неведомые покровители вкладывают в работу хакима нешуточные средства. И еще подумают, приглашать ли в тесную компанию сотрудника американской разведки.

Впрочем, эта мысль не очень расстроила Корбена, который возненавидел хакима и подошву его сшитого на заказ мокасина. Если таинственный покупатель окажется полезным и если подвернется возможность, Корбен не замедлит затолкать мокасин в глотку хакиму.

Тут он заметил — Омар достал отнятый у него телефон, вставил на место сим-карту, снова убрал в карман и сверился с портативным спутниковым навигатором. Корбен оглядел окрестности. Их высадили на маленьком плато на краю обширной бесплодной равнины. Небольшие пятна зелени отмечали русло Тигра, который пересекал равнину и извилистой лентой тянулся на юг, чтобы потом бежать и струиться через весь Ирак. Приблизительно на расстоянии мили севернее и ниже от места высадки смутно виднелся древний город Диярбакыр.

Омар подошел и вручил Корбену его мобильник.

— Вам не поступало никаких сообщений, — с резким акцентом сказал он. — Значит, Абу Барзан находится на том же месте.

— Видимо, так, — подтвердил Корбен. — Но лучше следить за ним отсюда на случай, если нам сообщат об изменениях. — Если Ольшански вскоре не позвонит ему, дело примет крутой оборот. Ему просто необходимо найти лазейку и воспользоваться ею.

— Мобильник побудет у меня, — заявил Омар. — Пока.

Корбен холодно улыбнулся:

— Интал раис, ия Омар. — «Вы — босс».

Боковым зрением он заметил какое-то движение: за ними прибыли два запыленных седана. Омар подозвал водителей и велел всем садиться.

Через пару минут они отправились в путь.

«Кинг-Эйр» встречал на взлетной полосе один из советников по безопасности Кирквуда. Типичный бывший десантник или спецназовец, чьи услуги были нарасхват с тех пор, как в Ираке разразилась война. По просьбе Кирквуда их с Миа высадили в дальнем конце небольшого аэродрома, подальше от любопытных глаз. Они заняли заднее сиденье поджидавшей их «тойоты-лендкрузер» с затемненными стеклами, тогда как охранник, австралиец, назвавшийся Брайаном, взял их паспорта и сходил с ними в небольшой терминал, где поставили отметку о прибытии. Через несколько минут они покинули территорию аэропорта и направились на встречу с Абу Барзаном.

— Вы уже с ним связались? — спросил Кирквуд австралийца.

— Да. Его немного смутило изменение места встречи, но я объяснил — предосторожность превыше всего. Один из моих ребят уже там, с ним.