Убежище

— Прендетело! Взять его! — вскричал ди Сангро своим людям и кинулся на помощь сыну.

Всадники мгновенно соскочили на землю и поспешили к Сен-Жермену, отрезая его с обеих сторон от улицы. В темноте сверкнули нацеленные на него арбалеты. Он оглянулся назад — низкий парапет набережной был совсем рядом. Занеся над собой шпагу, он метнулся к парапету и вскарабкался на него, преодолевая жгучую боль в плече. Оказавшись наверху, он выпрямился и крепко уперся ногами в низкую стену.

Под ним текла Сена, холодная и усыпанная мусором, только на сей раз ее медленные воды не вызывали в нем чувства покоя. Напротив, у него закружилась голова. Он втянул в легкие холодный ночной воздух и повернулся лицом к улице. Ди Сангро видел, что он стоит наверху. Их взгляды на момент встретились, и Сен-Жермен заметил в его глазах боль, ярость и крайнее отчаяние.

— Не валяйте дурака, маркиз! — заорал он.

Но Сен-Жермен не стал его слушать, а повернулся к реке, закрыл глаза и, шагнув в пустоту, полетел в воду.

Столкновение с поверхностью воды оказалось крайне болезненным, но в следующее мгновение он погрузился в зловонную темноту. Он перекувыркнулся через голову, сразу потерял ориентировку и не понимал, где верх, где низ. Он бесцельно молотил вокруг руками, уши у него заложило от перемены давления, легкие болели от недостатка воздуха. Он попытался успокоиться, но холод сковывал руки и ноги, и сознание его меркло. Вращаясь вокруг своей оси, он заметил какой-то проблеск, показавшийся ему отражением на поверхности, и бросился к нему, но намокшая одежда тянула вниз. Ему удалось стащить с себя мокрые туфли, но стянуть одежду мешали многочисленные пуговицы. Бриджи, рубашка, галстук, жилет и камзол плотно облепили его тело, сковывая движения.

Ему казалось, будто сам дьявол тянет его вниз, к смерти, и в этот краткий миг он успел подумать, что наконец-то все закончилось, и даже испытал странное облегчение. Но инстинкт самосохранения заставлял его сражаться за жизнь, и он беспорядочно молотил руками и ногами, отчаянно расталкивая воду, пока не вынырнул на поверхность.

Он поднял голову и увидел, что плывет по Сене среди каких-то бревен и гнилых фруктов. Его несло в сторону от Иль-де-ла-Сите, он находился на середине реки, медленно продвигаясь назад, в сторону Тюильри. Он боролся с течением, захлебываясь грязной водой и с кашлем выплевывая ее, намокшая одежда по-прежнему тянула его вниз, руки слепо колотили по щепкам и мусору. Он боролся с таким отчаянием, какого никогда не испытывал, стремясь сохранить жизнь, остаться на плаву, стараясь приблизиться к правому берегу, выбраться на сушу. С каждым дюймом огни костров, которые жгли на берегу бездомные, становились все ближе, и к тому моменту, когда он ухватился за ржавое кольцо, торчавшее из каменного пирса, он уже потерял всякое представление о времени.

Он вылез из воды и упал на спину, жадно глотая воздух, ожидая, пока к нему вернутся силы. Он не знал, сколько прошло времени, но было еще темно, когда он услышал знакомый голос, окликнувший его. Ему показалось — он грезит наяву. Но через мгновение к нему склонилось нежное ангельское лицо Терезии, словно окруженное волшебным сиянием звезд, она что-то говорила ему, но он ничего не понимал.

Он чувствовал, как Терезия с помощью какого-то мужчины подняла его, вскоре его завернули в толстое одеяло и уложили на мягкие подушки роскошного экипажа, стремительно уносившего его по ночным улицам от крыс и врагов.

По дороге к дому Терезии Сен-Жермен засыпал ее вопросами и кое-как восстановил события.

Как выяснилось, она обратила внимание на тревогу графа и, когда он покидал дворец, заметила, что за ним спешил какой-то человек в маске тигра. Без графа ей стало скучно, и вскоре она тоже решила уйти. Ее кучер сказал, что за графом действительно вышел тот человек и последовал за его экипажем. Заподозрив неладное, Терезия поехала вслед за ними и, оказавшись на мосту, стала свидетельницей сражения на набережной, но вмешиваться побоялась. Когда Сен-Жермен прыгнул в воду, она решила, что он утонул. Но ее кучер разглядел в темноте, как графа несет течением по середине реки, и в конце концов привел ее к нему.

Сен-Жермен не все понял, но чувствовал себя счастливым оттого, что жив и находится рядом с Терезией. Конечно, это ненадолго, но сейчас ему не хотелось так думать. Он просто уютно устроился в ласковых объятиях Терезии и постарался забыть обо всем остальном.

Она привезла его в свой дом, расположенный в новом фешенебельном районе Марэ, и велела горничной приготовить горячую ванну. Помогла ему стянуть мокрую одежду и погрузиться в ванну, а потом, забинтовав его рану и накормив его, задула все свечи, оставив одну у кровати, и, позабыв обо всем, они предались любовным ласкам.

Он проснулся с первыми лучами рассвета и любовался спящей рядом Терезией. Рана на плече еще болела, но уже перестала кровоточить. Он осторожно гладил по спине прекрасную женщину, восхищаясь ее нежной бархатистой кожей, и с ужасом думал о предстоящем ему новом воплощении.

Глядя, как она безмятежно спит, он увлекся несбыточными мечтами о другой, более счастливой жизни, свободной от вынужденной лжи, от необходимости скрываться. Он задавал себе все тот же вопрос, не дававший ему покоя последнее время: стоит ли затрачивать на поиски всю жизнь, не пора ли отказаться от миссии и прожить оставшиеся годы мирно и беззаботно, как все смертные?

Вспоминая свою историю скитальца, он начинал сомневаться в окончательном итоге подвига, даже если ему удастся найти то, что он искал.

Одно дело — найти.

Но ведь предстояло объявить об удивительном открытии человечеству и обеспечить всем и каждому свободный доступ к его преимуществам. Он полностью осознавал все трудности предстоящей задачи.

Мир еще не готов принять великий дар, это не подлежало сомнению. Против него ополчатся все сильные мира сего, чтобы скрыть, утаить драгоценный дар от стремительно изменяющегося и открывающего перед собой все новые возможности человечества. Бессмертие — то есть духовное бессмертие человека — может даровать ему только Бог. Никто иной не смеет освободить его от ужаса перед призраком неминуемой и непобедимой смерти. Дар, который он ищет, по существу являлся святотатством, немыслимым кощунством. Церковь никогда этого не позволит. Кто он такой, чтобы одолеть столь злобное противостояние?

Его охватывало полное отчаяние, но вместе с тем в нем росла уверенность, что, несмотря на все трудности, будущее таит в себе надежду. С каждым годом в городах все сильнее ощущался ветер перемен. В салонах и кофейнях бурно обсуждались новые идеи, способы противостояния невежеству, тирании и религиозному суеверию. Гнет церковных догматов и гонения на их противников ослабевали. Руссо, Вольтер, Дидро и другие ученые воодушевленно трудились, отражая критические нападки вездесущих инквизиторов на свои трактаты. Людей поддерживали и вдохновляли сочинения великих мыслителей, утверждавших благородные качества человека, доказывающих, что счастье в этой, земной жизни, достигнутое благодаря социальному равенству и прогрессу в науках и в искусстве, является для него более важной и вдохновляющей движущей силой, чем надежда попасть в рай через раскаяние в совершенных грехах.

Они осмеливались ценить земную жизнь выше, чем загробную.

Но многое еще предстояло преодолеть. Главным образом нищету и болезни. Всем угрожала преждевременная смерть, и самые блестящие умы не оставляли попыток понять, как устроен организм человека, какие процессы в нем происходят. Открытие графа отвлечет их от важной работы, возможно, приведя к катастрофическим последствиям. Но главное — приходилось принимать во внимание неизлечимую алчность человека, его врожденный инстинкт к собирательству и единоличному владению богатством. В этом граф убедился на примере ди Сангро.

Сен-Жермен взглянул на спящую рядом женщину и легко погладил ее по обнаженному плечу. Он всматривался в ее лицо, даже во сне исполненное счастья и блаженства, и душа его разрывалась от боли.