Начало Руси

Известное отставание Скандинавии от континентального побережья Европы вполне естественно: на континенте мог быть учтен и использован опыт обширных населенных территорий, в том числе весьма развитых. Специальные исследования показывают, что и процесс классообразования, и создание государственности в Скандинавии, в частности в Швеции, также отставал от темпов развития материковой Европы[1033]. Но, конечно, вопрос об уровне и темпах социального развития ни в коей мере не имеет этнического значения. Славяне на Поморье унаследовали издавна развитую местную морскую культуру. А включение их в международную торговлю по крайней мере с VIII в. было естественным результатом географического положения: Франкская империя с одной стороны, путь в Волжскую Болгарию и далее на Восток — с другой. Не удивительно (и весьма многозначительно), что франкские источники начала IX в. представляют славян монополистами заморской торговли[1034]. Неудивительно также, что кладов арабских монет VIII в. еще больше на Волжско-Ладожском пути[1035]. В итоге же топография кладов прямо-таки накладывается на карту расселения варягов, нарисованную русским летописцем.

Традиционные торговые пути обычно используются в первую очередь при вынужденных переселениях. Неман, Западная Двина и реки, впадающие в Ладожское озеро, должны были привлекать и купцов-воинов (возникала необходимость создания на этих путях опорных пунктов), и следовавших за ними мужей и смердов, просто уходивших от теснивших их феодальных государств и христианской церкви.

Д.К. Зеленин и В.Б. Вилинбахов обратили внимание на то, что с южного берега Балтики на русский северо-запад в готовом виде приходит строительная техника и топография поселений[1036]. По существу, о том же идет речь в упомянутой статье С.Г. Лебедева и A.A. Розова. И.И. Ляпушкин склонялся к крайнему скептицизму, не видя возможности увязать славян лесной зоны (словен и кривичей) с Приднепровьем. Затем, однако, он нашел им аналогии в одновременных памятниках западных славян лесной зоны. И различие двух зон, равно как и происхождение некоторых специфических особенностей славянской культуры северной зоны, получили естественное объяснение[1037].

И.И. Ляпушкин формулировал новый взгляд несколько неопределенно, в общей форме называя «бытовые и хозяйственные комплексы, в том числе остатки жилых и хозяйственных построек». В 70-х гг. материал, указывавший на связь балтийских славян и вообще южного берега Балтики с Северо-Западной Русью, нарастал весьма интенсивно и проявлялся в разной форме. Особенно весомым аргументом стал широко представленный керамический материал. Еще в 1956 г. Г.П. Смирнова обратила внимание на группы новгородской керамики, не находившие аналогий в восточнославянских областях и не имевшие местных корней[1038]. В позднейших ее публикациях, во-первых, выявилась значительная группа керамики, находящая аналогии в разных районах Поморья, на территории ГДР и Польши, во-вторых, уточнялась датировка возникновения Новгорода, который (отчасти как бы в противовес норманизму) слишком уверенно относился (на основе дендрохронологии) к середине X столетия (именно к 953 г.). Но речь в данном случае шла о конкретной мостовой, под которой также находился культурный слой. И керамический материал позволил говорить о значительно более раннем появлении поселения на этой территории[1039]. Видимо, можно говорить о достоверности летописной даты, связывающей сооружение Новгорода с Рюриковыми варягами около 864 г., и о достоверности самого сообщения о прибытии около этого времени (или все-таки несколько ранее) Рюрика с братьями в Ладогу именно с южного берега Балтики.

Выявленная в Новгороде керамика поморского облика имеется также на других поселениях, где обычно ищут следы викингов, в частности в Ладоге и даже в Гнездово[1040]. В.Д. Белецкий еще в 1965 г. обратил внимание на керамику поморского типа в древнейших слоях Пскова[1041]. C.B. Белецкий отметил западнославянские параллели для сосудов с налепными валиками (у донной части), которые найдены в Изборске, Пскове и многих других городах северо-запада Руси, достигая Рязани и Гнездова[1042]. В.В. Седов писал в 1970 г., что «собранный к настоящему времени материал весьма обширен и свидетельствует о несомненной генетической связи древних новгородцев со славянскими племенами Польского Поморья». Автор, в частности, обратил внимание на широкогорлые биконические сосуды и реберчатую керамику, которая широко представлена по всему северо-западу, преобладая в древнейших слоях Старой Ладоги. И важно его указание на то, что «появление биконической керамики в Новгородской земле не может быть обусловлено ни древними местными традициями, ни культурными влияниями местных племен… Объяснить появление биконических и реберчатых сосудов на ранних славянских памятниках Приильменья можно только предположением о происхождении новгородских славян с запада, из Венедской земли»[1043]. С запада выводит автор и кривическое население Псковщины.

Следует подчеркнуть, что славянская (или поморского облика) керамика сопровождает и так называемые норманские погребения[1044]. Очевидно, требуется привлечь и другой (менее связанный с этническими и хозяйственными традициями) материал, обязательно включив в сферу сопоставления южное и юго-восточное побережье Балтики, а также побережье Северного моря, откуда в конце VIII в. ушли на восток фризы, не желавшие мириться с господством захвативших побережье франков. При этом, разумеется, необходимо учитывать условия славянизации различных племен на Поморье. На восток переселялось население в разной степени ассимилированное, сохранявшее значительные элементы своей старой культуры, верований, отчасти языка. Так, котелки в погребениях Приладожья, а также Верхнего Поволжья и Гнездова (т. е. основных районов распространения «норманских» погребений)[1045] необходимо сопоставлять с кельтскими культовыми котелками. В. А. Назаренко задумался над природой имеющихся в приладожских курганах отделенных от туловища голов, заметив, что «отражением каких религиозных представлений является эта черта обряда, решить трудно»[1046]. Но обряд этот хорошо известен по кельтским и кельтическим культурам. Захоронения одних черепов или туловищ без черепа характерно было, в частности, для племен оксывской культуры[1047], которых с наибольшим вероятием следует связывать с венедами.

А.Л. Никитин указал на интереснейшую параллель для загадочных действий языческих вождей, восставших в Ростово-Белозерской земле около 1071 г. против киевского князя: волхвы извлекали из спины жертв «гобино». Оказывается, эта операция созвучна кельтскому обряду, называемому «гобония» (от gabim — богатство, и т. д.)[1048]. Кстати, здесь также фигурирует магический котелок, который в Ирландии «был символом изобилия и бессмертия»[1049].

Если поиски германских элементов на северо-западе Руси, усиленно проводившиеся на протяжении более чем двух столетий, практически ничего не дали, то отыскание специфических варяжских черт все еще остается делом будущего. Между тем и в именах (об этом еще будет речь), и в топонимике варяжские черты представлены гораздо шире, чем можно было бы думать, исходя из факта передвижения уже в целом славянизированного населения. Так, например, знаменитому озеру Селигер находится малоизвестная параллель на острове Рюген (озеро Selliger). Название это, по-видимому, докельтское. Но на фракийской территории упоминается кельтское племя Celigeri[1050]. Трудноэтимологизируемым окским и волжским «Исадам» — поселениям на берегах рек, упоминаемых в домонгольское время, — может быть приведена кельтская параллель ossad — «высаживать». Очевидно, в названии отражается первоначальное значение как места высадки на берег. (Исады на Оке были загородной резиденцией князей и, видимо, своеобразной торговой факторией, примыкавшей с востока к столице земли Рязани.) Город Ростов, название которого не объясняется ни из славянских, ни из угрофинских языков, может быть сопоставлен с поселением Radestow «в Старградском округе»[1051].

1033

С. Д. Ковалевский. Образование классового общества и государства в Швеции. М., 1977.

1034

Ср.: А. Гильфердинг. История западных славян. С. 270 (капитулярий Карла Великого 805 г. о торговле).

1035

В.М. Потин. Русско-скандинавские связи…. С. 68. О Балто-Волжском пути см. В.Б. Вилинбахов. Балтийско-Волжский путь. СА, 1963, № 1.

1036

Д.К. Зеленин. Указ. соч. С. 90; В.Б. Вилинбахов. Балтийские славяне и Русь. SO, t.22. Praha, 1962.

1037

И.И. Ляпушкин. Археологические памятники славян лесной зоны Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства (VIII–IX) // Культура Древней Руси. М., 1966; его же: Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства. Л., 1968. С. 16–21.

1038

Г.П. Смирнова. Опыт классификации керамики древнего Новгорода. МИА, № 55. М., 1956. Публикация была встречена с резким осуждением (как отклонение от автохтонизма всего и вся и поворотом в сторону норманизма). В 1970 г. автор предлагала мне взять ее материал для подкрепления концепции, высказанной в статье «Варяги» и «Русь» на Балтике» (ВИ, 1970, № 10). Я согласился с условием, что опубликует его она сама, и предложил помочь в этом (предложением она не воспользовалась, но материалы, к сожалению, не все, опубликовала).

1039

Ее же. О трех группах новгородской керамики X — начала XI в. КСИА. вып. 139. М., 1974; ее же: Лепная керамика древнего Новгорода. КСИА, вып. 146. М., 1976. Мостовые, естественно, настилались более или менее значительное время спустя после возникновения поселения. См.: П.И. Засурцев. Новгород, открытый археологами. М., 1967. С. 69.

1040

Я.В. Станкевич. Классификация керамики древнего культурного слоя Старой Ладоги. СА. Т. XV., М.-Л., 1951; Г.П. Смирнова. Лепная керамика… С. 4, 6, 7; Т.А. Пушкина. Лепная керамика Гнездовского селища // Вестник Московского ун-та, сер. IX. 1973, № 3. С. 88. На подобные факты указывалось и в дореволюционных работах. Ср.: В.И. Сизов. Курганы Смоленской губернии // Материалы но археологии России, № 28. СПб., 1902. С. 123.

1041

В.Д. Белецкий. Раскопки Древнего Пскова в 1964 году // Тезисы докладов научной сессии, посвященной итогам работы Государственного Эрмитажа за 1964 год. Л., 1965. С. 29; его же: Древний Псков по материалам археологических раскопок экспедиции Государственного Эрмитажа // Сб. Государственного Эрмитажа. XXIX, Л., 1965. С. 7.

1042

С.В. Белецкий. Миска с налепным валиком из Старого Изборска. КСИА. вып. 144. М., 1975. На этом фоне непонятна позднейшая «передача» автором Изборска норманам. (См. выше о топониме «Изборск»),

1043

В.В. Седов. Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. М., 1970. С. 71–72.

1044

См.: A.B. Арциховский. Археологические данные по варяжскому вопросу и Культура Древней Руси. С. 38–40.

1045

Ср.: И.П. Шаскольский. Норманская теория в современной буржуазной науке. С. 146–147; С.И. Кочкуркина Указ. Соч. С. 48.

1046

В.А. Назаренко. О погребальном ритуале приладожских курганов с очагами. КСИА, вып. 140. М., 1974. С. 40, 45.

1047

Погребальный обряд племен Северной и Средней Европы. М., 1974 С. 40, 45.

1048

А.Л. Никитин. Биармия и Древняя Русь. ВИ, 1976, № 7. С. 68.

1049

Ян Филипп. Кельтская цивилизация и ее наследие. Прага, 1961 С. 171.

1050

А. Holder. Alt-Keltischer Sprachschatz. Т. 1, Graz, 1961, S. 884.

1051

Scriptoris rerum Prussicarum. В. 1.Leipzig,!861,P. 687.