Страница 12 из 87
– Предусмотрено? Но почему? Разве подобные инциденты случаются часто?
– Очень редко. За два года у меня было с десяток таких случаев. Десяток! А кто еще мне недавно говорил о десятке? Что ж, тем хуже для Башки, я все равно это вспомню.
– А ваш последний случай – как звали того человека? Случайно, не доктор Каак Ифсе?
От удивления лицо старика желтеет еще больше, а нос становится еще краснее.
– Откуда вы знаете? Он вам знаком? Да-да, это был он. Знаете, такое имечко не забывается. Он был таким же, как вы. Полностью стертым из памяти. Мы восстановили все его данные, и он ушел очень довольным. Наверное, у него все хорошо, раз он больше не вернулся сюда.
– А вы не могли бы дать мне его адрес? Я хотел бы встретиться с ним. Как пропавшим без вести, нам будет о чем поговорить. Да и как врачам тоже…
Маринье запускает систему поиска. Спустя тридцать секунд его лицо вытягивается:
– Это невозможно. Технически невозможно! Он опять исчез! А, понятно… Поскольку он использовал мой терминал для повторной самоидентификации, то я найду отпечаток его пальца и его частную зону.
Он делает еще одну попытку. И теперь его нос из красного превращается в фиолетовый. Маринье в отчаянии:
– Нет ни единого следа! Ах, да, я знаю, где его можно найти. Когда я вручал ему временную кредитную карту, я записал ее в своей собственной частной зоне. Я всегда так делаю на всякий случай, для самоконтроля, если меня совсем уж стукнет по-крупному…
Старик стучит по клавишам, и лицо его наливается краской, становясь самой настоящей рабочей палитрой художника. Я уже знаю, что он мне скажет.
– Он исчез и отсюда! Но самое странное, что он не один такой: все, у кого была эта проблема, стерты из моей таблицы расходов. Посмотрите, графы пусты. Это невозможно представить! Ведь только я имею доступ к этим данным!
Я смотрю на экран. Там выведена таблица, в которой всего десять строк. И они абсолютно пусты. За исключением первой колонки под названием «Род занятий», которой удалось уцелеть. В каждой клетке этой колонки написано всего одно слово: «Доктор». Значит, моих предшественников было десять человек, и все они, как и я, были врачами. И кажется, я догадываюсь, по какой врачебной специальности они работали. Я наконец-то понял то, что раньше лишь смутно предчувствовал.
– Ну что же, господин Маринье, я думаю, что заставил вас потерять целых два часа на всякую ерунду. Вы можете сколько угодно искать мое имя, но думаю, что оно вновь пропало. Помните о том разговоре, который состоялся между нами в понедельник? Вы тогда были слишком оптимистичны. Нет никакой олигархии, которая манипулирует Башкой. Это не олигархия, а монархия.
– А кто же монарх? Кто управляет Башкой?
– Никто.
Старик глядит на меня с заметным разочарованием. Он предпочел бы, чтобы действительно существовали какие-нибудь злодеи.
– Не смотрите на меня так, господин Маринье. Я тут ни при чем. Я всего лишь рядовой врач. Еще один из тех, до кого дошло, что ради сохранения контроля над своим мирком компьютерная система создает у людей абсолютную зависимость посредством синдрома Леты. Она неслучайно знает все наши тайны – ведь мы сами беспечно доверяем их ей. И она изменяет информацию всякий раз, когда ей это нужно.
– Но как Башка могла распространить этот синдром Леты?
– Не знаю. Но теперь, когда понятно, откуда взялся этот синдром, нужно покончить с ним. Да, конечно, Башка будет защищаться. Она уже защищается. Она изымает из своей памяти всех тех, кто, как я и прочие с именем Каак Ифсе, пытается ограничить ее власть или хотя бы взбунтоваться против нее. Она делает недействительными их научные труды, рассматриваемые Академией, и стирает их из памяти. Понимаете, для нее я уже не существую, а значит – умер и больше не опасен.
Маринье вежливо провожает меня до двери. Ему явно хочется, чтобы я поскорее ушел.
– Будьте осторожны, доктор, – говорит он. – Вы еще не так мертвы, как думаете. Возможно, для Башки вы еще не полностью умерли. Но она может этого добиться. Ведь Башка контролирует столько вещей в этом мире… Например, оборвется и рухнет в шахту ваш лифт. Или у вашего кибертакси внезапно откажут тормоза. Так что будьте осторожнее.
Не знаю почему, но мне хочется обнять его. И я делаю это и еле слышно выдыхаю старику на ухо:
– Вы тоже будьте осторожны.
– А я-то почему?
– Вы полагаете, Башка не заметила, что, восстановив меня в ее памяти, вы пытались отыскать следы всех Каак Ифсе? Вы думаете, это не встревожило ее? Она стирает из памяти все, что противоречит ее целям. И всех тех, кто знает, что ей можно противоречить. Будьте же осторожны, Маринье.
В коридоре мы расстаемся, и каждый из нас уходит, согнувшись под грузом своего страха.
Кстати, вам тоже следует быть осторожными – ведь вы прочли мой рассказ. Я не могу обнять вас всех, но, пожалуйста, будьте осторожнее! Особенно, если вы читали этот текст прямо с экрана компьютера.
Перевел с французского Владимир ИЛЬИН
© Georges Flipo. Les disparus de Lethe. 2003. Публикуется с разрешения автора.
СЕРЖ БРЮССОЛО
ВИД БОЛЬНОГО ГОРОДА О РАЗРЕЗЕ
Реклама мотеля на обочине автотрассы внезапно вспыхнула, бросив цветные блики внутрь погруженного в темноту бунгало. Джордж упал на неприбранную постель рядом с набитыми под завязку чемоданами, которые оставалось только затянуть ремнями. Он повернулся лицом к светлому прямоугольнику двери, в проеме которой был виден край умывальника. До него доносилось хриплое дыхание Энны, усиленное, словно резонатором, небольшим объемом ванной комнаты. Ему нетрудно было представить Энну – обнаженная или в одной майке с эмблемой боевой школы на груди, крепко упирающаяся руками в плитки пола, посыпанного опилками. Мощное дыхание ритмично подчеркивает очередной отжим из неизвестно какой уже сотни… В квадратном зеркале, поставленном, как обычно, на пол, она следит за собой безжалостным взглядом, стараясь не упустить малейшую слабину. Подстриженные короткой щеткой соломенно-желтые волосы стали мокрыми от пота, который уже заливал впадины лица и блестящими капельками повис на бровях. Может быть, конечно, в солоноватом привкусе на ее губах виновны слезы, а не пот…
Она неожиданно возникла в дверном проеме, загородив свет. – Что ты тут делаешь в темноте?
Ее голос прозвучал на более высокой, чем обычно, ноте, что придало фразе едва заметный оттенок фальши. По металлическому позвякиванию Джордж понял, что она взяла с блюдечка на ночном столике обручальное кольцо, которое всегда снимала перед тренировкой. Мягкий шорох скомканного полотенца. Стук захлопнутой крынки чемодана… Он был рад, что темнота скрывала их друг от друга, хотя Энна вообще-то никогда не стеснялась проявления своих чувств. Они не обменялись ни одним словом за все время, пока Джордж возился с чемоданами. Потом Энна забросила их в багажник машины, и Джордж в последний раз прислушался к недалекому, сразу за автотрассой, морю: его негромкий шум доносился только в коротких паузах между рычанием моторов и шуршанием шин по асфальту, местами присыпанному песком. Период отпусков подходил к концу, скоро должны были отключить солнечные аккумуляторы, чтобы дать им возможность подзарядиться. Надвигалась осень.
Шесть лет, шесть встреч в одном и том же мотеле… Пребывание здесь всегда сводилось для Джорджа к пустым ночам, заполненным одним ожиданием. И таких ночей каждый раз было ровно тридцать…
Машина мчалась сквозь ночь. Он следил, не отрываясь, за игрой мускулистых рук Энны на дуге руля.
– Нужно будет заказать рентген, – пробормотала она, словно размышляя вслух.
Джордж послушно набрал номер телефона на приборном щитке и после нескольких повторов передал заказ автоответчику агентства, явно испытывавшему наплыв клиентов. Потом они молчали до пригорода, где санитарная служба начала устанавливать палаточный лагерь для тех, кого служба безопасности обозначала эвфемизмами «изгнанники» или «нуждающиеся в убежище».