Страница 104 из 108
Донской атаман Богаевский злился: «Все, что происходит в Екатеринодаре, приводит меня к убеждению, что многие люди вовсе не понимают обстановки: всюду господствуют личные интересы и все ставят на карту ради них. К моему глубокому сожалению, и у донцов случайно есть господа, думающие и говорящие о мире с большевиками, но и они записывают свои семьи на отходящие за границу пароходы. Создается совершенно ненужный союз. Предатели затевают нечестную кампанию и ставят крест на нашем существовании. Дезертиры громят тех, кто им мешает, и, громя их, губят армию и все дело борьбы. Офицеры сознают, что им несдобровать, и, если будет разрыв, все уйдут — они понимают, что их выдадут первыми большевикам. Я первый откажусь от поста атамана».
Терский атаман Вдовенко добавил: «Течение у терцев всегда одно. Золотыми буквами у нас написано: «Единая и Великая Россия». У терцев нет и мысли разрывать с Добровольческой армией. Не будет ее, не станет и борьбы».
Деникин понимал, что ему так и не удалось «кубанским действом» подавить бациллу сепаратизма. Понимал, что есть серьезная опасность, что черноморцы просто за его спиной найдут общий язык с большевиками, разменяв автономию на самого Деникина. Понимал, что хочешь-не хочешь, с Радой придется считаться. Хотя бы чтобы дотянуть до весны, когда улучшится погода, взойдет травка, отъедятся лошадки и можно будет вновь говорить о наступлении. Тем более сейчас, когда истощенный Кавказский фронт красных завяз на Дону и Маныче, будучи бит на всех направлениях.
Забрезжила надежда, что при конструктивной позиции кубанцев можно еще повернуть военное счастье.
Но на Круге руку дружбы Деникина приняли за руку, протянутую за милостыней. Пошла гулять фраза, якобы сказанная генералом: «Если Круг предложит генералу Деникину уйти, Он уйдет». Главком тут же телеграфировал Богаевскому: «Ни в малейшей степени не считаюсь с желанием в этом отношении Круга. Веду борьбу за Россию на данном театре до тех пор, пока это возможно. А если идея общерусской государственности будет здесь попрана, вместе с Добровольческой армией перенесу борьбу на другой фронт…»
Идеалист Деникин ни за что не позволял усомниться в твердости своего духа даже перед лицом суровой опасности. Напротив, он убеждал самостийников в том, что Добровольческий корпус и без кубанцев сможет пробиться к Новороссийску, погрузиться на суда союзников и уплыть в Крым. Но, во-первых, именно ДЛЯ ЗАЩИТЫ КАЗАЧЕСТВА, о чем сам Деникин никогда не забывал со времен Ледяного похода, армия повернула не в Крым, а к Ростову, во-вторых, на юге масса беженцев, семей офицеров, раненых, чиновников, студентов, инженеров, кадетов, всех, кто шел за «единой и неделимой» и вверил свою жизнь в руки Белой Армии. Ради них армия готова драться до конца.
Предстояло принять решение, как поступать дальше в сложившейся обстановке. Ему нужно было сделать то, что главком никогда делать не умел, — лавировать и идти на компромисс. Предстояло жертвовать «мягкой диктатурой» и делиться полномочиями с казаками, право голоса которых в нынешних условиях было неоспоримым.
«Вопрос для меня был ясен, — писал Деникин, — никакие жертвы в области ограничения гражданской власти не велики, если благодаря им могло быть достигнуто оздоровление казачества и разгром большевиков. С другой стороны, основы соглашения совершенно безразличны, если будет утеряна казачья территория, и в последнем случае важно лишь то, что ведет к возможно безболезненному исходу.
Эти мотивы легли в основу всех дальнейших моих отношений с Верховным Кругом и казачеством, приведших к ряду компромиссов, которые вызывали во многих российских кругах осуждение. Я брал на свою голову, с полным сознанием своего долга, весь одиум «соглашательства» — ради победы или ради спасения тех, кто был связан с добровольчеством».
Жертвой компромисса и стал генерал Лукомский, замененный во главе правительства природным казаком Африканом Богаевским. Наконец, из оставшихся неразбежавшимися казачьих частей была создана и Кубанская армия под командованием заслужившего прощение доказанного в ходе раскрытия заговора Врангеля генерала Шкуро.
В итоге компромисс вылился в принятие Положения между командованием армии и Круга:
«1. Южно-русская власть устанавливается на основах соглашения между главным командованием Вооруженными силами на Юге России и Верховным Кругом Дона, Кубани и Терека, впредь до созыва Всероссийского Учредительного собрания.
2. Первым главой Южно-русской власти, по соглашению Верховного Круга Дона, Кубани и Терека, с одной стороны, и главного командования Вооруженными силами на Юге России, с другой стороны, признается генерал-лейтенант Деникин.
3. Закон о преемстве власти главы государства вырабатывается Законодательной палатой на общем основании.
4. Законодательная власть на Юге России осуществляется Законодательной палатой.
Примечание: Проведение выборного закона в спешном порядке, а равно текущее законодательство, возлагается на Законодательную комиссию, созываемую по соглашению с главным командованием из представителей казачьих войск и местностей, находящихся под управлением главнокомандующего.
5. Функции исполнительной власти, кроме возглавляющего Южно-русскую власть, отправляет Совет министров, ответственный перед Законодательной палатой, кроме министров военно-морского и путей сообщения.
Примечание: Военное снабжение сосредоточивается в Военном министерстве. Министр продовольствия исполняет требования военного ведомства по снабжению армии.
6. Председатель Совета министров назначается лицом, возглавляющим Южно-русскую власть, а члены Совета министров утверждаются им же по представлению председателя Совета министров.
7. Лицу, возглавляющему Южно-русскую власть, принадлежит право роспуска Законодательной палаты и право относительного «вето». Причем к вторичному рассмотрению отклоненного закона палата может приступить не ранее чем через четыре месяца после его отклонения, и закон восприемлет силу лишь по принятии его большинством двух третей состава палаты».
Кубанцы настаивали на пяти портфелях в будущем кабинете, причем сам Тимошенко метил на пост министра иностранных дел. Председателем по требованию донцов и терцев стал протеже Богаевского бывший председатель Донского правительства Николай Мельников.
Председатель Совета министров — Н. М. Мельников; министры: военно-морской — генерал-лейтенант А. К. Кельчевский, иностранных дел — генерал от кавалерии Н. Н. Баратов, внутренних дел — В. Ф. Зеелер, юстиции — В. М. Краснов, земледелия — П. М. Агеев, финансов — М. В. Бернацкий, путей сообщения — Л. В. Зверев, торговли и промышленности — Ф. С. Леонтович, народного просвещения — Ф. С. Сушков, здравоохранения — Н. С. Долгополов, пропаганды — Н. В. Чайковский.
Правительство было, толку от него уже не было. Административные функции у него были только на бумаге. Шкуро так и не сумел наладить мобилизацию, был заменен на генерала Улагая. Букретов растерял авторитет жестокими расправами над «зелеными», так и не сумев его как следует завоевать. У всех на устах было только одно слово — эвакуация. Чиновники боялись опоздать на пароход, правдами-неправдами выбивая для себя и своих семей отпуска «по болезни» — до новороссийской катастрофы сумело уехать порядка 40 тысяч. Это парализовало и без того никудышную работу тыла. Снабжение армии как таковое вообще отсутствовало.
В Раде вообще никто никому не верил. Черноморцы уверяли, что «большевики уже не те и казачьего добра не тронут». Искать общий язык уже никто не пытался.
Из-за сокращения линии фронтов концентрация сил на участках Азов — Батайск — Верхне — Курмоярская — Ставрополь— Святой Крест была достаточно высока, и при устойчивом боевом духе белогвардейцев и истощении наступательного пыла и больших потерях красных оборона могла быть достаточно успешной. Вот с духом как раз и были проблемы, что прекрасно понимал и Тухачевский, перенося основной удар не в лоб на стойких добровольцев под Батайском, а на левый фланг наступления — на тающих на глазах кубанцев. Конармия и корпус Думенко попытались обходным маневром отрезать кубанцев от донцов. Но Сидорин склеил 2-й (4-я Донская конная дивизия и 15-я конная бригада) и 4-й (9-я и 10-я конные казачьи дивизии) корпуса под командованием генерал-лейтенанта Александра Павлова (неказака), под хутором Веселым разгромил сначала Думенко, а затем ударил по Буденному, который потерял до з тысяч конников и 40 орудий. Красная конница в панике отступила за Дон. Как заметил главком, «если бы донская конница не приостановила преследование, мог бы наступить перелом во всей операции».