Страница 44 из 47
— А на разведку, думаю, отправить лучше пограничников, — заметил Степан. — У них опыт после рейда к складам и аэродромам и дисциплина.
Ну а потом Олег спросил у пленного, зачем их пригнали-то сюда. Тот подтвердил, что после того, как сначала рейх потерял двух «Карлов», а потом в поезде взорвалось одно орудие К-36 из 768-го моторизованного пушечного дивизиона РГК, следовавшее к Житомиру и для повышения мобильности погруженное на железнодорожный состав, генштаб приказал обеспечить безопасность грузоперевозок любой ценой.
— Да… — протянул он. — Жаль, но, увы, «Дора» еще где-то бегает… Но и так неплохо вышло. Как говорится, что было, то и прибил…
Итак, первоочередные задачи разведки:
— уточнить силы, нам противостоящие в этом рейде,
— собрать максимально полную информацию о системе обороны,
— выяснить, где находится ближайший гарнизон, способный прислать помощь, ибо воспрепятствовать их воплям мы не сможем.
— Милиционер говорил, тут километрах в десяти есть лесник. Одной семьей живут. Не в деревне. Я съезжу? Попробую договориться о помощи с дорогами для маневрирования?
Попросив остающихся в лагере не заниматься скульптурой без меня и оторвав с рукава пленного клетчатый щит, собрал свой экипаж и милиционера, приказал переодеться в немцев и отправился к леснику. Уже подъезжая к его дому, заметил, что калитка была открыта настежь.
— Странно, Михалыч всегда ругался на открытые двери, — заметил милиционер. — Мания у него была! Если есть дверь, то она должна быть обязательно закрыта. Аж слюной брызгал по этому поводу…
Входили мы очень осторожно. Два Андрея остались в НАГе и держали дом под прицелом. Подкравшись к калитке, я заглянул во двор. Мы опять опоздали. Между деревьев лежала женщина лет тридцати — тридцати пяти с перерезанным горлом. Низ платья был разорван весьма красноречиво. Оглядев двор, мы проникли в дом. Зрелище было еще более ужасным. Возле угла печки лежал ребенок лет двух с размозженной головой. А дальше — девочка лет двенадцати на вид без одежды. Таз девочки был прикрыт тряпкой со следами сильного кровотечения, она была еще жива. В этот момент меня очень сильно стукнули по плечу какой-то деревяшкой.
— …мать! Больно же! — не удержался я, а в мозгу мелькнуло: «Хорошо, не по башке! Придурок! По сторонам смотреть надо!»
— Стой, Аська, прекрати! Он русский! — заорал мент, отнимая ухват у девочки лет восьми.
Девочка упала рядом и заплакала. Мы подхватили обеих и, загрузившись в броневик, помчались на базу. Хоронить времени не было. Старшая нуждалась в срочной медпомощи.
По дороге младшая вроде бы перестала меня бояться, но разговаривать отказалась. А увидев в руках белобрысого Андрея клетчатую эмблему, вдруг снова сорвалась на плач, отвернулась и забилась в уголок. Старшая в сознание не приходила, только несколько раз вскрикивала в бреду: «Нет, не надо! Больно! Мама!»
Посмотрел я на Саню, на девчонок… А эмоций уже никаких. Ну нет, и все. В госпиталь обеих, а сам к генералу. Просчитывать предварительный вариант операции, если гаубицы и танки там стоят штатно, а не проездом. И если гарнизон близко. Тогда — либо ждать, пока они вылезут, теряя время и рискуя нарваться, либо спровоцировать их, заманить в лес и там устроить побоище.
А четвертый склад был самый вкусный! Сосны на песчаном взгорке, и между ними — тщательно замаскированные бревенчатые сооружения, более чем наполовину заглубленные в грунт.
Там были продукты, мыло, спички, соль и даже веники для бани. Генерал потом сказал, что с этого склада дивизию можно было бы снабжать месяц. Только подъезда к складу от нас не было. Пришлось искать. В конце концов, нашли, но пройти там смогли бы только трактора. Ну хоть что-то. По дороге я решил заглянуть в деревеньку, поменять мыло и спички на свежие продукты, ибо надоели консервы. Подходил осторожно. Примостился на опушке и достал из ранца бинокль. Мало ли что в деревне было. Между домами мелькнул человек в немецкой форме. Сместившись, я смог разглядеть площадь перед сельсоветом, где стояли грузовик и мотоцикл с коляской. Там же, на площади — скорее, площадке — группа немцев что-то делала с кем-то. Что-то такое, что я предпочел не рассматривать, дабы крышей не поехать. Но непреодолимое желание поквитаться меня обуяло. Дорога из деревеньки была одна, на холмике, нависавшем над ней, я и залег. Тэнгу спрятал в лесу, дабы не выпрыгнул под пулю, а сам стал ждать. Или они сейчас поедут, тогда я их встречу, или они заночуют, тогда мы с псом придем сказать им «Доброй ночи». Они предпочли выехать сейчас, восемь человек в кузове, двое в кабине, трое на мотоцикле, итого тринадцать. «Несчастливое число для них», — подумал я, подготавливая гранаты и автомат. Расчет был простой: две гранаты в кузов, если повезет, и расстрелять диск по уцелевшим. Других вариантов не придумывалось, тем более, когда я разглядел «шашечки» на рукавах — это были хорваты. Те самые.
Повезло, обе «феньки» легли в кузов, от осколков меня прикрыла вершина пригорка. От мотоциклистов уже летели кровавые клочья — из кустов на противоположной стороне дороги бил пулемет. На дорогу мы вышли одновременно — я из-за пригорка, и старшина пограничник, мой ровесник, из кустов. В руках у него был не пулемет, а довольно редкая штука — АВС-36. Не сговариваясь, мы двинулись осматривать машину, с мотоциклистами все было ясно. Сидевшие в кузове и водитель были безнадежно мертвы, а вот ехавший в кабине командир этого отряда — жив. Он смог выскочить наружу и даже попытался вскинуть автомат, но выстрелить не успел. С пригорка на него спрыгнул Тэнгу и втрамбовал в землю, но не убил, к счастью. Старшина бегло осмотрел остальных, убедился, что все мертвы, и обернулся ко мне.
— Павел Архипович Соловьев, старшина-пограничник, — представился он.
Я тоже представился, предложил присоединиться и помочь доставить хорвата в лагерь.
Пока он связывал офицера, я спорол «шашечки» с убитых и забрал автомат пленного, потом мы вместе собрали уцелевшие винтовки и сняли с мотоцикла МГ-26.
Нагрузив трофеями хорвата, мы пошли к лагерю.
По возвращении я подошел к Олегу и положил перед ним девять нашивок.
— Это от меня. А это, — я показал на пленного, — от Тэнгу.
— Ох, спасибо, дорогие, обрадовали! — с этими словами я пожал Змею руку. Потом обнял Тэнгу. — Ну, уж этот-то хорватик мой будет. После допроса я им займусь.
Из допроса, однако, почти ничего нового узнать не удалось. А вот сведения первого пленного подтвердились. Кроме того, выяснилось, что в ту деревню еще и батарея РАК-38 с четырьмя орудиями пришла, а завтра еще рота хорватов должна подъехать.
После допроса взял я этого хорвата и канистру бензина и в лес его утянул. Привел на полянку, поставил на колени — хотел бензину ливануть и поджечь его, но… Не смог. В голове мелькнуло, что тогда я таким же, как они, стану. А этого мне не хотелось. Я не палач. Достал я тогда «тэтэшку» и просто застрелил его. А нашивку сорвал.
«Вот наберу по десятку нашивок за каждого ими убитого гражданского и хорватам подкину с письмецом, что за одного ими убитого мирного жителя десятком своих платить станут. Может, и задумаются тогда, стоит ли с гражданскими воевать…» — подумалось мне.
…Поскольку в рейды пока что никто не ходил (ну, кроме разведки. А на танке много ли разведаешь?), я в один прекрасный день решил на рыбалку сходить. Нервы успокоить. Однако того, что я за «рыбку» поймаю, я не ожидал. Только я отошел от лагеря на несколько километров, как услышал голоса. Говорили тихо, но вроде как по-русски. Когда я подполз поближе к источнику звука, то услышал, что двое спорили, что делать. Один голос утверждал, что надо рвать орудия и машины и уходить пешим ходом, поскольку топлива почти не осталось, а второй говорил, что стоит ехать столько, сколько запас ГСМ позволит, а вот потом, если никого не встретят и горючки не раздобудут, взрывать технику и продолжать марш пешком.