Под акацией Запада

— Не совсем так.

— Тогда что? Я работаю.

— Мы собрались под руководством визиря и…

— Кто это мы?

— Ну… глава Двойного Белого Дома, земельный управитель…

— Понятно. И какова причина этого собрания?

— По правде говоря, их две.

— Рассмотрим сначала первую.

— За услуги, оказанные вами Египту, все высшие чиновники хотят подарить вам дом.

Амени положил свою кисточку:

— Интересно… А вторая причина?

— Вы много работали, Амени, гораздо больше, чем требовалось. Конечно, из-за вашей преданности вы об этом не думали… Но не настал ли для вас час ухода на отдых? Спокойная жизнь в уютном доме и при всеобщем уважении. Что вы об этом думаете?

Молчание Амени казалось добрым предзнаменованием.

— Я знал, что вы прислушаетесь к голосу разума, — заключил довольный управляющий казначейством. — Мы с удовлетворением воспримем ваше решение.

— Я в этом не так уж уверен.

— Простите?

— Я никогда не отойду от дел, — запальчиво заявил Амени, — и никто, за исключением Фараона, не заставит меня уйти из этого кабинета. Пока он не потребует моей отставки, я буду продолжать работать. Ясно?

— Мы думали, что это в ваших интересах.

— А вы не думайте.

Хефат и финикиец Нариш встретились у египтянина в жаркий летний день. Купец оценил прохладное, легкое и способствующее пищеварению пиво, которое ему подали.

— Я думаю, что проделал превосходную работу, — сказал Нариш, — финикийцы готовы купить Египет. Но вы, Хефат, готовы его продать?

— Я не изменил своих намерений.

— Вы назовете мне точную дату?

— Я не в состоянии нарушить законы природы, но нам недолго осталось ждать.

— И никаких серьезных препятствий?

Хефат щегольнул своей уверенностью:

— Благодаря моему служебному положению никаких.

— Разве вам не понадобится печать верховного жреца Мемфиса?

— Да, но этот верховный жрец — Ка, он занят изучением древних текстов. И он даже не будет вникать в документ, который подпишет.

— Меня занимает один вопрос, — признался финикиец, — почему вы так ненавидите свою страну?

— Благодаря нашей сделке Египет не пострадает и, наконец, откроется внешнему миру, который сметет его старые суеверия и устаревшие обычаи, как этого желал Шенар. Он хотел убить Рамзеса, а я свергну его. Хетты, ливийцы, колдуны потерпели неудачу, и Рамзес чувствует себя уверенно, но я, Хефат, я одержу победу.

— Мой ответ — нет, — сказал Амени наместнику провинции Двух Соколов, силачу с волевым подбородком.

— Почему?

— Потому что ни одна провинция не будет пользоваться привилегиями в ущерб другим.

— Однако же я получил одобрение высших чиновников!

— Возможно, но ни одному чиновнику не дозволено пренебрегать законом! Если бы я при всех обстоятельствах следовал указаниям наших высших чиновников, Египет был бы разорен.

— Ваш отказ окончательный?

— Оросительная система не будет изменена, и вода из водохранилищ будет выпущена в обычное время, а не раньше.

— В этом случае я требую, чтобы царь принял меня!

— Он вас примет, но не заставляйте его попусту терять время.

Наместник провинции, поставленный в невыгодное положение неблагоприятным мнением Амени, не имел шансов получить согласия Рамзеса. Ему ничего не оставалось делать, как вернуться ни с чем в свою провинцию.

Амени был заинтригован.

Наместники шести больших провинций страны просили его утвердить решение оросительной службы Мемфиса: выпустить воду из водохранилищ раньше срока, чтобы увеличить пахотную площадь.

По мнению Амени, это было двойной ошибкой, потому что, с одной стороны, сельскохозяйственное развитие не требовало такой необходимости, а с другой — орошение должно производиться постепенно, а не резко. К счастью, специалисты, занимающиеся орошением, не знали, что большинство наместников с похвальным соблюдением тайны всегда советовались с личным писцом царя, прежде чем что-либо предпринять.

Если бы у него не было столько требующих разрешения проблем, Амени охотно провел бы расследование, чтобы выявить виновника этих заблуждений.

Писец начал изучать донесение о посадке ив в Среднем Египте, но не смог сосредоточиться и прервал чтение, право же, этот инцидент был слишком серьезным, чтобы оставить его без внимания.

Рамзес и Ка миновали входную башню храма Тота в Гермополисе, пересекли залитый солнцем двор, на пороге храма их встретил верховный жрец бога. Царь и его сын осмотрели залы, куда входили только служители Тота, покровителя писцов и ученых, и уединились в его святилище.

— Здесь заканчиваются мои поиски, — сказал Ка.

— Ты нашел книгу Тота?

— Я долго считал, что речь идет об очень старой рукописи, которая спрятана в библиотеке храма. Но, наконец, я понял, что каждый из камней наших храмов является одной из букв этой книги, бог знания написал ее, чтобы придать смысл нашей жизни. Тот передал свое послание в каждой скульптуре и в каждом иероглифе, и именно нашему разуму принадлежит задача собрать то, что разрозненно, как Исида собрала разбросанные части тела Осириса. Вся наша страна, отец, — это храм по подобию неба, и Фараону надлежит держать эту книгу открытой, чтобы глаза сердца могли ее прочесть.

Ни один поэт, даже Гомер, не нашел бы слов, чтобы описать радость и гордость, которые испытал Рамзес, слушая слова мудреца.

Глава 58

Идея Хефата, хотя и простая, имела бы опасные последствия; до срока выпустить запасы воды, собранные в оросительных водохранилищах и свалить вину за ошибку на начальство, в первую очередь на Ка, старшего сына Рамзеса, обязанностью которого было ставить свою печать на документ как главного наблюдающего за каналами.

Убежденные доводами Хефата, наместники провинций угодили в ловушку: они подумали, что смогут располагать дополнительными запасами воды для развития сельского хозяйства и обогащения их территории. Когда же они осознают свои ошибочные действия, будет слишком поздно. У них не останется воды для орошения земель, и надежды на урожай будут приравнены к нулю.

Кроме Ка, виновным окажется и Рамзес.

Тогда вмешается Нариш и финикийские купцы, которые за непомерную цену предложат необходимые Египту продукты питания. Казначейство будет вынуждено согласиться на их условия, и старый фараон будет сметен шквалом возмущений, тогда как Хефат получит огромные прибыли от сделки. При благоприятных обстоятельствах он прогонит визиря и займет его место, если нет, сколотив состояние, он поселится в Финикии.

Предстояла последняя формальность: попросить Ка поставить печать. Хефат даже не встретится с Ка, который прикажет своему писцу выполнить эту формальность.

Писец приветливо встретил Хефата:

— Вам повезло, верховный жрец здесь, и он охотно вас примет.

— Но это же совсем не обязательно, — запротестовал Хефат. — Я не хотел бы ему докучать.

— Следуйте за мной, пожалуйста.

Обеспокоенный чиновник был введен в библиотеку, где Ка в тунике из шкуры пантеры изучал папирусы.

— Рад вас видеть, Хефат.

— Для меня это большая честь, но я не хотел прерывать ваши занятия.

— Чем я могу быть вам полезен?

— Обычные дела управления…

— Покажите мне документ.

Тон Ка был суровым и властным. Верховный жрец не походил на мечтателя, как это вообразил Хефат.

— Это необычное предложение, и оно требует внимательного изучения, — сказал Ка.

Кровь застыла в жилах Хефата.

— Нет, господин, это обычный метод для облегчения орошения, ничего больше.

— Вы чересчур скромны! Так как я не могу высказать свое мнение, то передам этот документ другому специалисту.

«Другому специалисту, — с облегчением подумал Хефат. — Его нетрудно будет убедить, благодаря моему высокому положению».

— А вот и тот, кто оценит ваш метод, — объявил Ка.

Это был Рамзес в тунике из тонкого льна с широкими рукавами, на запястьях — два его знаменитых золотых браслета, украшенных изображением дикой утки из ляпис-лазури.