Под акацией Запада

Хеттка предложила сирийцу золотое ожерелье, тот, улыбаясь, поклонился.

— Если ты поможешь мне, я буду очень щедра.

— Что вы желаете?

— Я интересуюсь оракулом Амона.

— Слух подтвердился: Рамзес собирается к нему обратиться.

— По какому поводу?

— Он попросит у бога одобрить приезд в Египет ваших родителей.

Удача улыбалась Мат-Гор; судьба сделала большую часть работы, ей оставалось только закончить ее.

— А если Амон откажет? — спросила она.

— Рамзес будет вынужден подчиниться… Боюсь даже представить реакцию императора хеттов! Но разве Фараон не брат богов? Ответ оракула не может быть отрицательным.

— Но я требую, чтобы он был таковым.

— Как?..

— Я тебе повторяю… помоги мне, и ты станешь очень богатым. Каким образом отвечает бог?

— Жрецы несут ладью Амона, первый прорицатель спрашивает бога. Если ладья продвигается вперед, его ответ «да», если же подается назад — «нет».

— Подкупи носителей ладьи, и пусть Амон отвергнет просьбу Рамзеса.

— Это невозможно.

— Устрой так, чтобы самые неуверенные были заменены надежными людьми, используй микстуры, которые сделают больными неподкупных… Добейся успеха, и я осыплю тебя золотом.

— Риск…

— У тебя нет выбора, купец: теперь ты мой сообщник. Не отказывайся и не предавай меня, иначе я буду безжалостной.

Оставшись один и оглядывая мешочки с золотыми самородками и драгоценными камнями, выданными хетткой в качестве аванса его будущего богатства, сириец долго размышлял. Одни утверждали, что хеттка никогда не обретет вновь доверия Рамзеса, другие были убеждены в обратном. Несколько жрецов Карнака, завидовавших возвышению Бакхена, были готовы навредить ему.

Подкупить всех носителей священной ладьи, конечно, невозможно, но достаточно подкупить самых сильных. Бог будет колебаться между движением вперед и назад, затем ясно выразит свой отказ.

План был осуществим… А богатство так заманчиво!

Фивы были охвачены волнением. В деревнях, как и в городских кварталах, все знали, что состоится «прекрасный божественный праздник», в процессе которого Амон и Рамзес еще раз докажут свое единение.

Во дворе храма, где проходил обряд, собрались все важные лица южного города Мэр; чиновники, земледельцы ни за что не упустили бы возможности присутствовать при этом исключительном событии.

Когда двери храма отворились и появилась ладья Амона, чтобы предстать при полном освещении, все затаили дыхание. В центре ладьи из позолоченного дерева находился наос, содержавший божественную статую, скрытую от человеческих глаз. Однако именно ей предстояло принять решение. Несущие медленно продвигались вперед, шествуя по серебряной дорожке. Новый верховный жрец Амона Бакхен заметил несколько незнакомых лиц, но он вспомнил, что ему говорили о пищевом отравлении, которое помешало многим постоянным носителям участвовать в церемонии.

Ладья остановилась напротив Рамзеса, Бакхен взял слово:

— Я, служитель бога Амона, спрашиваю его от имени Рамзеса, Сына Солнца. Правильно ли поступил Фараон Египта, пригласив на эту землю императора и императрицу хеттов?

Даже ласточки прекратили беспорядочное кружение в голубом небе. Как только бог ответит утвердительно, тишину разорвут приветственные возгласы Рамзесу.

Подкупленные сирийским купцом самые сильные несущие переглянулись и попытались сделать шаг назад.

Напрасно.

Они подумали, что их собратья оказывали временное сопротивление, поэтому удвоили энергию, которая окажется решающей.

Но странная сила мешала им продвигаться. Ослепленные светом, исходящим от наоса, они отказались от борьбы.

Бог Амон одобрил решение своего сына Рамзеса, веселье могло начинаться.

Глава 52

Это был он.

Слегка сгорбленный, с седеющими волосами, но с тем же проницательным взором, он, Хаттусили, закутанный в плотный шерстяной плащ, чтобы бороться с ощущением холода, которое не покидало его ни зимой, ни летом, он, глава воинственного народа, главнокомандующий хеттскими войсками, но также и участник переговоров о мире; он, Хаттусили, неоспоримый властитель горной страны, впервые ступил на землю Египта в сопровождении двух женщин, своей жены Путухепы и испуганной молодой хеттской принцессы.

— Это невозможно, — прошептал император хеттов, — совершенно невозможно… Нет, это не Египет.

Однако он не бредил: к нему действительно приближался Рамзес Великий, чтобы обнять его.

— Как поживает мой брат Хаттусили?

— Старею, мой брат Рамзес.

Бегство Урхи-Тешшуба, ставшего отныне врагом Египта и Хеттской империи и разыскиваемого за убийство, устранило все препятствия для официального визита Хаттусили.

— Нефертари порадовалась бы этому знаменательному событию, — сказал Рамзес Путухепе, великолепной в своем длинном красном платье и золотыми египетскими украшениями, подаренными ей Рамзесом.

— Все путешествие я не переставала думать о ней, — призналась императрица. — Как бы долго ни продолжалось ваше царствование, она останется для вас единственной Великой Супругой.

Слова Путухепы сгладили все дипломатические трудности. Пи-Рамзес, залитый ярким светом, был празднично настроен; сверкающий бирюзовый город принял тысячи сановников, прибывших из всех городов Египта, чтобы присутствовать при прибытии хеттского императора и на многочисленных церемониях, предусмотренных в его честь.

Красота и богатство столицы ослепили императорскую чету. Зная, что бог Амон дал разрешение Рамзесу пригласить их в Египет, население оказало восторженный прием именитым гостям. Стоя рядом с Фараоном на колеснице, запряженной двумя лошадьми, Хаттусили нге переставал удивляться.

— Мой брат не пользуется личной охраной?

— Моя личная охрана начеку, — ответил Рамзес.

— Но все эти люди вокруг нас… Разве наша безопасность обеспечена?

— Посмотри в глаза любому египтянину, Хаттусили. — В них нет ни ненависти, ни злобы. Сегодня он благодарит нас за то, что мы построили мир, и мы разделяем с ним эту радость.

— Народ, который не ведает страха… Как это странно! И как Рамзесу удалось создать армию, которая была способна противостоять хеттским воинам?

— Вес египтяне любят свою страну, как ее любят боги.

— Это ты, Рамзес, помешал мне победить. Ты и никто другой. Но вот уже несколько минут, как я об этом не сожалею.

Хеттский император снял шерстяной плащ, ему больше не было холодно.

— Климат мне подходит, — заключил он. — Жаль… Я хотел бы здесь жить.

Первый прием, данный во дворце Пи-Рамзеса, был грандиозным. Слуги подали такое количество изысканных блюд, что Хаттусили и Путухепа смогли только понемногу отведать их, смачивая губы в чашах с превосходным вином. Очаровательные танцовщицы с обнаженной грудью пленили их зрение, и императрица оценила элегантность платьев знатных дам.

— Я бы хотела, чтобы этот праздник был посвящен Аша, — сказала императрица. — Он отдал свою жизнь за мир, за счастье, которыми наслаждаются наши народы.

Император одобрил слова Путухепы, тщательно скрывая свое недовольство.

— Здесь нет нашей дочери, — с сожалением произнес он.

— Я не отменю своего решения, — заявил Рамзес. — Хотя Мат-Гор совершила серьезные ошибки, она останется символом мира и в этом качестве будет почитаться в Египте. Нужно ли мне внести уточнения?

— Нет, мой брат Рамзес. Иногда полезно не знать некоторых деталей.

Итак, Рамзес избежал упоминания об аресте сирийского купца, который выдал Мат-Гор, думая таким образом оправдать себя.

— Фараон желает поговорить со своей будущей супругой?

— В.этом нет необходимости, Хаттусили. Мы с пышностью отпразднуем второй дипломатический брак, и наши народы будут нам за это признательны. Но время чувств и желаний прошло.

— Нефертари воистину незабываема… И хорошо, что это так. Принцесса, которую я выбрал, хорошенькая, но глупенькая, она не сможет беседовать с Рамзесом Великим. Она познает прелесть египетской жизни и всегда будет этому радоваться. Что касается Мат-Гор, она не любила Хеттию, но с каждым днем будет все больше ценить свою вторую родину, где так страстно желала жить. С возрастом она поумнеет.