Под акацией Запада

Служанка царицы заволновалась:

— Когда я смогу причесать вас, Ваше Величество?

— Царь проснулся?

— Уже давно!

— Он просил что-нибудь передать?

— Он предупредил вашего дворецкого, что будет весь день работать с визирем и комендантами крепостей Ханаана, их срочно вызвали в Пи-Рамзес.

— Распорядись приготовить мои носилки.

— Но Ваше Величество, вы едва причесаны, я не надела вам парик, я…

— Поторопись.

Из дворца Красавица Изэт направилась в ведомство Амени.

Царице показалось, что она попала в настоящий улей. Двадцать писцов обрабатывали внушительное количество папирусов, и у них не было ни секунды для болтовни. Их нужно было читать, делать пометки для личного писца царя, сортировать, сдавать в архив, не допуская проволочек.

Изэт прошла через зал с колоннами, некоторые чиновники даже не подняли глаз. Когда она появилась в кабинете Амени, тот жевал кусок хлеба, намазанный гусиным жиром, и составлял послание управляющему хлебными амбарами.

Удивленный носитель сандалий Рамзеса встал:

— Ваше Величество…

— Садитесь, Амени. Мне нужно с вами поговорить.

Царица закрыла деревянную дверь кабинета и задвинула засов. Писец почувствовал себя неловко. Насколько он восхищался Нефертари, настолько же ненавидел Изэт, с которой у него уже были стычки. Вопреки обыкновению она выглядела неважно: потускневший взгляд, усталое лицо.

— Мне необходима ваша помощь, Амени.

— Не понимаю, Ваше Величество…

— Перестаньте хитрить. Я знаю, что двор с облегчением вздохнет, если Фараон со мной расстанется.

— Ваше Величество!

— Это так, и я ничего не могу изменить. Вы знаете все, что думает об этом народ?

— Это довольно деликатное дело…

— Я хочу знать правду.

— Вы — Великая Супруга Фараона, это не должно вас беспокоить.

— Правду, Амени.

Писец опустил глаза, сделав вид, будто сосредоточился на своем папирусе.

— Нужно понять народ, Ваше Величество. Он привык к миру.

— Народ любил Нефертари, а меня он совсем не ценит: вот правда, которую вы пытаетесь от меня скрыть.

— Таковы обстоятельства, Ваше Величество.

— Поговорите с Рамзесом, скажите ему, что я сознаю серьезность ситуации и готова пожертвовать собой, чтобы предотвратить войну.

— Рамзес принял решение.

— Настаивайте, Амени, умоляю вас.

Личный писец царя был убежден в искренности Красавицы Изэт. В первый раз Амени подумал о том, что она достойна быть царицей Египта.

Глава 15

— Почему ты откладываешь свой отъезд, Аша? — спросил император Хаттусили.

— Потому что еще надеюсь заставить вас отказаться от принятого решения.

Неуклюжий в красно-черном шерстяном плаще и шапке, повелитель хеттов боялся сквозняков, гуляющих по ледяным залам его дворца. Даже закутавшийся в просторную шерстяную накидку глава египетской дипломатии чувствовал уколы холода.

— Это невозможно, Аша.

— Неужели вы развяжете бессмысленную войну из-за женщины? Троя должна послужить нам примером. Зачем делать нас рабами кровавого безумия? Царицы должны давать жизнь, а не смерть.

— Твои доводы превосходны, но такие египтяне! Хетты не простят мне этого. Если я уступлю Рамзесу, моя власть пошатнется.

— Никто вам не угрожает.

— Если мое поведение заденет гордость хеттских воинов, я долго не проживу. Мы воинственный народ, Аша, заменит меня другим императором.

— Рамзес заинтересован, чтобы ваше царствование было длительным, Ваше Величество.

— Могу ли я тебе верить?

— Клянусь самым дорогим для меня: жизнью Рамзеса.

Мужчины прошлись по террасе дворца, возвышавшегося над столицей и ощетинившегося сторожевыми башнями. Армия была повсюду.

— Вы не устали воевать, Ваше Величество?

— Войны мне надоели, но без них Хеттская империя исчезнет.

— Египет не любит воевать. Он предпочитает жить мирно, строить храмы. Разве битва у Кадеша не принадлежит прошлому?

— Не заставляй меня, Аша, признаться в том, что я хотел бы родиться египтянином!

— Новый конфликт между Египтом и хеттами превратится в катастрофу, которая ослабит наши державы на пользу Ассирии. Согласитесь, чтобы ваша дочь стала второй супругой Рамзеса, а Красавица Изэт осталась Великой Супругой Фараона.

— Я не могу отступить, Аша.

Верховный сановник Рамзеса Великого посмотрел на нижний город, в центре которого располагался храм бога грозы и богини солнца.

— Люди — порочные и опасные животные, — заметил он. — Они оскверняют землю и уничтожают самих себя. Когда люди вовлечены в процесс разрушения, который они сами же и создали, ничто не заставит их его прекратить. Откуда это упрямое стремление к собственной погибели?

— Потому что люди все больше и больше удаляются от богов, — ответил Хаттусили. — А боги этого не прощают.

— Это забавно, Ваше Величество… Вы вынуждаете меня признаться, что я провел свою жизнь в борьбе за Маат, за гармонию между небом и землей, как если бы все остальное было всего лишь пустяком.

— Иначе разве ты был бы другом Рамзеса?

Ветер стал порывистее, холод усилился.

— Лучше вернуться, Аша.

— Это слишком глупо, Ваше Величество.

— Таково мое мнение, и мы ничего не можем поделать, ни ты ни я. Пожелаем, чтобы боги хеттов и Египта стали свидетелями нашего чистосердечия и сделали чудо.

На набережной речного порта Пи-Рамзеса кишела перевозбужденная толпа. В этот день многочисленные корабли из Мемфиса, Фив и других южных городов выгружали свои товары. Рынок столицы, обычно очень оживленный, собрал так много народа, что некуда было ступить. Владельцы лучших торговых мест, среди которых были и женщины, в совершенстве освоившие это занятие, надеялись получить большие прибыли.

Держась за руки, Урхи-Тешшуб и Танит прогуливались среди зевак, осматривая ткани, сандалии, шкатулки из драгоценного дерева и другие чудеса. Весь Пи-Рамзес был здесь, и прекрасная финикийка улыбалась многочисленным знакомым, которые с интересом поглядывали на хетта.

С глубоким удовлетворением хетт отметил, что люди Серраманна больше за ним не следили. Преследовать добропорядочного жителя столицы являлось преступлением, и Урхи-Тешшуб непременно подал бы жалобу.

— Я могу… купить? — умоляюще спросила Танит.

— Полноте, моя дорогая, ты совершенно свободна.

Танит увлеченно набросилась на покупки, чтобы усмирить свою нервозность. Переходя от торговца к торговцу, супруги остановились перед прилавком Райя. Сирийский купец предлагал оловянные чаши, тонкие алебастровые вазы и флаконы для благовоний из цветного стекла, которые раскупали щеголихи. Пока Танит упорно торговалась с одним из помощников Райя, тот подошел к Урхи-Тешшубу.

— Превосходные новости из Хаттусы: переговоры, которые вел Аша, потерпели неудачу. Император не отказался от своих требований.

— Так они прерваны окончательно?

— Аша возвращается в Египет. Ответ Хаттусили Рамзесу — железный кинжал, который император пообещал вытащить из трупа Рамзеса.

Урхи-Тешшуб долго молчал:

— Вечером сам принеси товары, их купит у тебя моя жена.

С каждым днем Сетау удивлялся все больше и больше. Как Лотос, его красивой жене-нубийке, удавалось не стареть? Ведь она не пользовалась ни мазями, ни притираниями, только колдовство сохраняло нетронутой красоту, перед которой ее муж был не в силах устоять. Любовь с ней была восхитительной игрой с неисчерпаемыми фантазиями.

Сетау поцеловал груди Лотос.

Вдруг она насторожилась:

— Ты не слышал шум?

— Твое сердце стучит немного сильнее…

Пылкость Сетау воспламенила Лотос, которая думала теперь о разделенном и опьяняющем удовольствии.

Нежданная посетительница остановилась. Она проникла в лабораторию, надеясь, что супругов там не окажется; живя в Пи-Рамзесе, они неохотно расставались с сосудами с ядом королевской или черной кобры, свистящей или рогатой змеи. При поддержке главного лекаря царства они изготавливали новые лекарства и старались улучшить старые. Пиры и светские развлечения им претили. Вместо того чтобы впустую тратить время, не лучше ли заняться изучением целебных свойств змеиных ядов, способных не только убивать, но и спасать жизнь?