Под акацией Запада

Однако когда Серраманна ворвался в его кабинет, бледный осунувшийся писец спросил себя, а выдержат ли его плечи новое тяжкое бремя.

— Что еще?

— Урхи-Тешшуб женился на финикийке Танит.

— Неплохо устроился. Состояние такое же кругленькое, как и сама дама.

— Это катастрофа, Амени!

— Почему? Наоборот, наш хеттский друг расслабится в удовольствиях.

— Я больше не могу наблюдать за ним как следует. Если он обнаружит моих людей, то подаст жалобу и выиграет тяжбу. Сегодня он свободный человек, и мне не в чем его упрекнуть, тогда как он готовит преступление.

— Ты говорил с Танит?

— Я уверен, он ее бил и угрожал! Но она влюблена в него.

— Подумать только, существуют же на свете бездельники, у которых есть время думать о любви! Успокойся, Серраманна, Урхи-Тешшуб, наконец, одержал победу, но она навсегда удалит его от дорог войны.

Глава 11

Хаттуса, столица Хеттской империи, не изменилась. Построенная на Центральном Анатолийском плато, укрепленная твердыня состояла из нижнего города, самым примечательным памятником которого был храм бога грозы и богини солнца, и верхнего города, где возвышался суровый дворец императора.

Не без волнения Аша снова увидел Хаттусу, воплощенную в камне военную мощь хеттов. Здесь он когда-то рисковал жизнью во имя безопасности Египта.

Обоз главы египетской дипломатии пересек безводные степи, прошел по негостеприимным ущельям, прежде чем добраться до столицы, окруженной горными массивами, представлявшими значительную помеху для возможного врага. Хаттуса выглядела как неприступная крепость, построенная на каменистых пиках ценой невероятных усилий строителей. Как далек был Египет с его открытыми, приветливыми и радушными городами!

Пять укрепленных ворот открывали доступ в Хаттусу, одни из них вели в нижний город, другие — в верхний. Хеттский отряд, сопровождавший египтян уже несколько часов, привел их к самым высоко расположенным воротам, воротам Сфинкса.

Перед тем как войти в город, Аша совершил хеттский обряд. Он переломил три хлеба, вылил на камень вино и произнес традиционные слова: «Да будет эта скала вечной!». Египтянин заметил два сосуда, наполненных маслом и медом, предназначенных для того, чтобы защитить город от злых духов. Император Хаттусили не изменил традиции.

На этот раз Аша страдал от тягот путешествия. В молодости он, энергичный и деятельный, находился в постоянном движении, любил опасности и не боялся риска. С приходом зрелости отъезд из Египта тяжким бременем давил на него. Пребывание за границей лишало его незаменимого удовольствия: видеть, как правит Рамзес. Соблюдая Закон Маат, Фараон знал, что «слушать — это самое лучшее из всего», согласно писаниям мудреца Птахотепа, любимого автора Нефертари. Он предоставлял сановникам возможность открыто излагать свои мысли, принимая во внимание каждое мнение. И вдруг со скоростью Собека, бога-крокодила, поднимающегося из пучины вод, чтобы возродить Солнце, Рамзес принимал решение. Обыкновенная фраза, яркая, очевидная, окончательная. Он управлял страной с несравнимой ловкостью, так как сам был и кораблем государства и его капитаном. Боги, избравшие его царствовать, не ошиблись, и люди были правы, что подчинились им. Стражники, вооруженные короткими мечами, сопроводили Аша к приемному залу императора Хаттусили. Царский дворец располагался в верхнем городе, окруженный высокими сторожевыми башнями, где постоянно бди л и лучшие воины. Повелитель страны находился под надежной защитой от любого врага; вот почему претенденты на престол предпочли яд вместо нападения на дворец, которое заранее было обречено на провал.

Хаттусили и сам прибегнул бы к этому средству для устранения Урхи-Тешшуба, если бы Аша не помог главнокомандующему, ответственному за смерть своего отца, императора Муваттали, бежать из страны. Урхи-Тешшуб, укрывшись в Египте, дал Рамзесу полезные сведения о хеттской армии.

Единственный вход позволял пробраться в «большую крепость», как называл ее народ, с ужасом смотревший на башни и бойницы. Когда тяжелая бронзовая дверь закрылась за Аша, у него появилось ощущение, будто он пленник. Послание, переданное Фараоном для Хаттусили, также не придавало бодрости дипломату.

Обнадеживающий знак: император на заставил его долго ждать. Аша ввели в ледяной зал с тяжелыми опорами, стены которого украшали военные трофеи.

Невысокий, тщедушный, с серебряным ожерельем на шее и железным браслетом на левом локте, Хаттусили был одет в свою обычную черно-красную длинную тунику. Человеку, впервые увидевшему императора, Хаттусили показался бы мягкосердечным и безобидным. Но это было только первое впечатление. Упрямство, стальная воля и хитрость помогли жрецу богини солнца одержать верх над грозным Урхи-Тешшубом. Во время этой беспощадной борьбы ему помогала жена, умная и прекрасная Путухепа, которую опасались и военные и купцы.

Аша склонился перед царской четой, сидевшей на массивных тронах, лишенных всяких украшений:

— Пусть все боги Египта и Хеттской империи будут милостивы к Вашим Величествам, и пусть их царствование будет вечным, как небо.

— Мы слишком давно знаем тебя, Аша, чтобы освободить от утомляющих формул вежливости. Садись рядом с нами. Как здоровье моего брата Рамзеса?

— Превосходно, Ваше Величество. Могу ли я признаться императрице, что ее красота освещает этот дворец?

Путухепа улыбнулась:

— Лесть всегда была вашим главным оружием.

— Между нашими странами установлен мир, и мне больше не нужно вам льстить; мое заявление, конечно, непочтительно, но искренно.

Императрица покраснела.

— Если ты все еще любитель красивых женщин, — сказал император, — мне следует тебя остерегаться.

— Эта склонность мне была всегда присуща, и я не создан для верности.

— Однако ты спас Рамзеса от ловушек, которые расставили ему хетты, и раскрыл наших шпионов в Египте.

— Не будем преувеличивать, Ваше Величество. Я придерживался плана Фараона, и судьба была ко мне благосклонна.

— Все это прошлое! Сегодня нам нужно строить будущее.

— Именно так считает и Рамзес. Он придает самое большое значение укреплению мира с хеттами. От него зависит счастье наших народов.

— Мы рады слышать эти слова, — сказала Путухепа.

— Разрешите настоять на желании Фараона, — продолжал Аша, — для него время конфликтов закончилось, и ничто не должно их разжечь.

Хаттусили нахмурился:

— А что же кроется под этой настойчивостью?

— Ничего, Ваше Величество. Ваш брат Рамзес хочет, чтобы вы знали его самые сокровенные мысли.

— Ты поблагодаришь его за доверие, которое он мне оказывает, и заверишь его, что мы находимся в совершенном согласии.

— Наши народы и их союзники обрадуются этому. Тем не менее…

Глава египетской дипломатии замолчал, на мгновение задумавшись.

— Что с тобой, Аша?

— Египет — богатая страна, Ваше Величество. Перестанет ли он когда-нибудь быть предметом притязаний?

— Кто ему угрожает? — спросила императрица.

— В Ливии возобновились волнения.

— Разве Фараон не способен подавить этот бунт?

— Рамзес хочет действовать быстро, но у египетской армии большие проблемы с оружием, которое катастрофически устарело.

Хаттусили испытывающе посмотрел на Аша:

— К чему вы клоните, Аша?

— Фараон желает, чтобы его брат Хаттусили поставил ему большое количество железа, из которого он изготовит оружие и уничтожит мятежников.

Продолжительное молчание последовало за просьбой главы египетской дипломатии. Затем Хаттусили встал и нервно прошелся по залу:

— Мой брат Рамзес требует от меня настоящего богатства. Железо, но у меня его нет, а если бы было, то я оставил бы его для собственной армии! Фараон, который так богат, стремится меня разорить и привести к гибели Хеттскую империю? У меня нет достаточных запасов и сейчас неподходящий момент изготовлять железо.

Аша остался невозмутимым: