Страница 30 из 43
Швейцер (в ярости хватается за нож). A-а! Скотина! Ты мне кстати напомнил про богемские леса! Не ты ли, трус, первый защелкал зубами, когда крикнули: «Враг повсюду!» О, я тогда же поклялся!.. Умри, подлый убийца! (Закалывает его.)
Разбойники (в смятении). Убийство! Убийство! Швейцер! Шпигельберг! Разнимите их!
Швейцер (бросает нож через его голову). Вот тебе! Подыхай! Спокойствие, друзья! Нечего шуметь по пустякам! Он, изверг, вечно злобствовал на атамана, а на собственной шкуре — ни единого рубца. Да угомонитесь же, говорю вам! Гнусный живодер! Исподтишка вздумал напасть на такого человека! Исподтишка! Хорош! Разве мы затем обливались потом, чтобы подохнуть, как собаки, сволочь ты эдакая? Для того прошли огонь и воду, чтобы околевать, как крысы?
Гримм. Но, черт возьми, дружище! Что у вас там вышло? Атаман придет в бешенство.
Швейцер. Это уж моя забота. (Рацману.) А ты, безбожная твоя душа, ты был с ним заодно! Убирайся с глаз моих! Шуфтерле недалеко от тебя ушел и висит теперь в Швейцарии, как ему предрекал атаман.
Выстрел.
Шварц (вскакивая). Слушай! Выстрел.
Снова выстрел.
Еще один! Ура! Атаман!
Гримм. Погоди! Он должен выстрелить три раза!
Еще один выстрел.
Шварц. Это он, он! Стреляй, Швейцер! Надо ему ответить.
Стреляют.
Моор и Косинский входят.
Швейцер (идет им навстречу). Добро пожаловать, атаман!.. Я без тебя немного погорячился. (Подводит его к трупу Шпигельберга.) Будь ты судьей между мною и этим. Он хотел из-за угла убить тебя.
Разбойники (изумленно). Как? Атамана?
Моор (погруженный в созерцание, потом горячо). Непостижимо! Перст карающей Немезиды[87]! Не он ли первый пропел мне в уши песнь сирены[88]? Посвяти свой нож мрачной мстительнице! Не ты это сделал, Швейцер!
Швейцер. Клянусь богом, это сделал я. И, черт побери, это не худшее из того, что я сделал в жизни. (Раздосадованный, уходит.)
Моор (в раздумье). Понимаю, небесный кормчий!.. Понимаю… Листья падают с дерев… Пришла и моя осень. Уберите его!
Труп Шпигельберга уносят.
Гримм. Приказывай, атаман! Что делать дальше?
Моор. Скоро, скоро свершится все. Подайте мне лютню! Я потерял самого себя, побывав там! Лютню, говорю я! Пением я восстановлю свои силы… Оставьте меня!
Разбойники. Уж полночь, атаман.
Моор. Все это лишь театральные слезы. Нужна римская песнь, чтобы мой уснувший дух снова встрепенулся. Дайте же лютню! Полночь, говорите вы?
Шварц. Дело к утру, сон свинцом ложится на наши веки. Трое суток мы не смыкали глаз.
Моор. Как? Целительный сон смежает и глаза мошенников? Зачем же он бежит меня? Я никогда не был ни трусом, ни подлецом. Ложитесь спать! Завтра чуть свет мы двинемся дальше.
Разбойники. Доброй ночи, атаман! (Ложатся на землю и засыпают.)
Глубокая тишина.
Моор (берет лютню и играет).
Брут
Цезарь
Брут
Цезарь
Брут
(Опускает лютню на землю и задумчиво ходит взад и вперед.) Кто просветит меня?.. Все так сумрачно! Запутанные лабиринты… Нет выхода, нет путеводной звезды. Если б все кончилось вместе с этим последним вздохом! Кончилось, как пошлая игра марионеток… Но к чему эта страстная жажда райского счастья? К чему этот идеал недостижимого совершенства? Откладыванье недовершенных замыслов? Ведь ничтожный нажим на эту ничтожную пружинку (подносит ко лбу пистолет) равняет мудреца с дураком, труса с отважным, честного с мошенником! Божественная гармония царит в бездушной природе, — так откуда же этот разлад в разумном существе? Нет! Нет! Тут что-то большее, ведь я еще не был счастлив!
Души, загубленные мною, вы думаете, я содрогнусь? Нет, я не содрогнусь! (Дрожит, как в лихорадке.) Ваш дикий предсмертный визг, посинелые лица удавленников, ваши страшные зияющие раны — только звенья единой неразрывной цепи рока. Цепь эту выковали мои досуги, причуды моих мамок и воспитателей, темперамент моего отца, кровь моей матери! (Содрогаясь от ужаса.) О, зачем новый Перилл сделал из меня быка,[90] в пылающем чреве которого сгорает человечество? (Приставляет пистолет к виску.)
87
Немезида (греч. миф.) — богиня мести.
88
Сирены (греч. миф.) — морские девы, заманивавшие своим пением плывших мимо их острова мореплавателей и затем убивавшие их.
89
…и ты… Брут? — В Риме ходили слухи, что Брут был якобы побочным сыном Цезаря. Выражение: «И ты, Брут?» — стало одним из так называемых «крылатых слов» (см. прим. к акту I, сц. 1). (прим. 5 — верстальщик).
90
О, зачем новый Перилл сделал из меня быка, в пылающем чреве которого сгорает человечество? — Перилл — искусный медник, который, по преданию, предложил тирану Фаларису (VI в. до н. э.) медного быка. В него можно было спрятать человека и заживо сжечь. При этом стоны сжигаемого вследствие особого устройства этого орудия казни походили на мычание быка. Перилл будто бы сам стал первой жертвой своего изобретения.