Стихотворения

15 июля 1868

РАВНОДУШИЕ ПРИРОДЫ

Вы говорите мне: «Столь долгий гнев жесток! Так даже не казнит неумолимый рок. Вам ненавистный строй явился ли преградой К тому, чтоб зрел миндаль и гроздья винограда? Чтоб солнце вешнее дарило свет лесам, Рождая аромат, и жизнь, и птичий гам? Как, разве за лета преступной власти этой, За долгих двадцать лет, остались неодеты Деревья зеленью, весне наперекор? Как, разве старый дуб, который с давних пор Трудился, с трепетом за ветвью ветвь рождая, Сказал вдруг: «Я устал. Голубок белых стая, Малютки снегири, покиньте эту сень. Я кончил». В дни весны какая же сирень Не расцвела и бук, разбуженный зефиром, Не осенил листвой Вергилия с Титиром? Кто из дубов за вас? Где стройный тополь тот, Который бы не цвел, чтоб продолжать свой род? Пусть Бонапарт — Аман, вы ж — Мардохей, но ивы Вступились ли за вас толпой своей шумливой? Какое дерево свой задержало рост И, зная, что никто не должен видеть гнезд, Их благодетельной листвою не покрыло? Весной, прекраснее Пелайо и Ахилла, Со светочем в руке нисходит с гор крутых Освободитель май в доспехах голубых. Он гонит зиму прочь, он гонит прочь морозы, И из темницы он освобождает розы; Тяжелый ледяной срывает он замок, Чтоб вышли на поля акации и дрок. Уж двадцать лет прошло, и с каждым все пышнее И рощи юные и старые аллеи, И шумом голосов наполнен свежий лес». Я, солнце, справедлив: под синевой небес, Где проплываешь ты без гнева и волненья, Я вижу, как растут леса и преступленья.

8 мая 1869

ЗА ДЕСЕРТОМ

«Мой брат, порядка вы и общества спаситель!» — «Мой брат, вы дерзкого народа усмиритель! Ах, эта Польша! Нас она изводит всех!» — «О брат мой! Вам везде сопутствует успех: Париж покорен вам, вы — покровитель Рима». — «Елачич молодец! Ваш Муравьев, вот имя!» — «У вас есть Канробер, он не чета Бюжо!» — «Токайским чокнемся!» — «Иль вашим кло-вужо!» — «Любезный брат, у нас была когда-то ссора, Но я всем сердцем ваш!» — «Причиною раздора И той войны — не я!» — «Победною рукой Разбили вы мой штаб!» — «Все знают, вы герой!» — «Вы гениальны!» — «Да, но ваша храбрость выше». — «Народ кричит: виват!» — «И я с восторгом слышу Все эти возгласы, несущиеся к вам». — «Народ у вас в руках». — «Но вас он обожает, Меня же только чтит». — «Приятно расцветает Жизнь светская у вас. Обилие балов… Все это удалось вам просто, без трудов!» Так за десертом царь и император врали, А мертвецы в земле зловеще хохотали.

1868

ОБЕН

1 «А сколько лет тебе? Где родина твоя?» — «Шестнадцать минуло. Жила в Обене я». — «Обен? Там, кажется, шахтеры бунтовали?» — «Нет, бунта не было. Нас просто убивали». — «Что добывают там, скажи?» — «Голодный мор». — «Да, каторжник живет счастливей, чем шахтер. Но ты, дитя, ужель ты гнула в шахте спину?» — «Да. Мне платили су за каждую корзину. Мой старый дед убит был взрывом наповал. Лишился брат ноги — и вот калекой стал. Об этом долго шли в поселке разговоры. Отец мой, мать и я — мы все в семье шахтеры. Работа нелегка, бранился мастер злой… Когда кончался хлеб, нам уголь был едой. Я как скелет худа, и мне мешает это». — «Как в подземелье раб, шахтер не видит света». — «Увы, все это так! Спускаешься на дно, Кругом так холодно, и скользко, и темно. Струится вечно дождь, хоть неба нет в забое. Под сводом земляным бредешь, согнувшись вдвое, Потом ползешь в воде, и мрак везде глубок, И надо укреплять нависший потолок. Порой приходит смерть. Она как гром грохочет. Ничком ложатся все. Спастись ведь всякий хочет. Кто не убит — встает. Еще чернее мрак. Шахтер в своей норе не человек — червяк. Бывает, повезет — в длину проходит жила. А если в высоту? Ведь это — как могила. Потеешь, кашляешь; бросает в холод, в жар; И кажется, что спишь и давит грудь кошмар. Не люди под землей, а привиденья бродят». — «Крестьяне, что в нужде всю жизнь свою проводят, Богаты воздухом». — «Мы задыхались там». — «Вы жаловались?» — «Да. Просили, чтобы нам Работу тяжкую немного облегчили, И помогли бы жить, и больше бы платили». — «Что вам ответили?» — «Что мы должны молчать. Хозяин в гневе был и в нас велел стрелять. Отец мой был убит, мать с горя помешалась». — «И ты совсем одна?» — «С братишкой я осталась. Он без ноги. Должна я помогать ему. Просила хлеба я — запрятали в тюрьму, И не понять, за что. Бог не дал мне рассудка». — «Так что ж ты делаешь теперь?» — «Я — проститутка». *** Других мы женщин вам покажем. Им творец Здесь, на земле, создал прекраснейший дворец. В нем роскошь, и покой, и празднества, и счастье, И пурпур, и лучи, и блеск, и сладострастье. Как зори алые — рубины в тьме волос, И неприступных нет ни женщин там, ни роз. То лета вечного чудесная обитель, И в ней среди цветов мечтает повелитель. Оркестры на воде по вечерам гремят; Дианы мраморной всегда холодный взгляд Встречает бледный взор луны, томленья полный, Под веслами журчат серебряные волны; В притихшей темноте не умолкает зов То флейт задумчивых, то грустных соловьев; Смутит фанфары звук молчание ночное, И вспугнутый олень бежит от водопоя.