Стихотворения

Вианден, 5 июля

ВЫБОР МЕЖДУ ДВУМЯ НАЦИЯМИ

ГЕРМАНИИ Нет нации, тебе подобной, на земле. Когда весь мир еще лежал в суровой мгле, Меж сильными одна была ты справедливой. Тиара сумрака венчает горделиво Тебя, но блещешь ты страной восточных снов. Как небо синее — глаза твоих сынов. Ты, озаренная туманным нимбом славы, Европе темной свет являешь величавый, Что в Исполиновых зажжен тобой горах. И как не может жить всегда в одних морях Орел морской, так ты — не обновлять усилий: И реформаторы апостолов сменили, И Шиллеры идут на смену Барбаросс. Вершины горные страшатся ярых гроз, И императоры трепещут молний духа. Когда-то из твоих лесов, шумящих глухо, На Карла нашего твой Видукинд восстал, Но франка грозный меч твоей же славой стал. Нередко видели согбенные народы, Как ты, бесстрашный враг любых врагов свободы, Несла с собой зарю; и Августа разбил Арминий, и Мартин святых отцов громил. Как дуб лелеет плющ, вокруг него обвитый, Ты побежденному тогда была защитой. Как в бронзе — олово, и медь, и серебро, Народ единый встал, где вихрились пестро И гунны дикие, и даки, и бастарны; От Рейна золото тебе, и клад янтарный От серой Балтики. Твое дыханье — та Святая музыка, где сила, чистота, И жаворонка трель, и мощный орлий клекот. Порою видятся неясно и далеко Над башнями твердынь, завещанных тебе, Воитель и дракон, сплетенные в борьбе. Как свежи, зелены, светлы твои долины! Туманы зыблются, их луч пронзает длинный; Деревня мирно спит у замка под крылом, И дева юная, склонившись над ручьем, Стоит, на ангелов похожа белокурых. Германия — как храм, построенный на хмурых Столбах — на двадцати безжалостных веках. Из их теней — лучи, и тень умрет в лучах. Земля тевтонская, героев мать суровых, Растит своих сынов под сенью темнобровых, Звездой и молнией сверкающих небес. И копья острые щетинятся, как лес. Победы ей трубят, и быль ее седая — Уже не быль, уже легенда золотая. В Тюрингии, где был владыкой грозный Тор, С косой разметанной в священный темный бор Гадать о будущем ходила Ганна, жрица. На реках медленных, где пела водяница, В волнах мерцал огонь — нездешний, странный свет; Таунус и мрачный Гарц, которые велед Вещанья слышали, пророчиц босоногих, Полны их отзвуков, таинственных и строгих. В ночи Шварцвальд похож на сумрачный эдем; От призрачной луны становится совсем По-новому живой листва, где шепчут феи. Возносятся у вас гробницы, как трофеи, — Геройских пращуров огромные следы. Тевтоны, будьте же и славны и горды! Вся пышность рыцарства, блиставшего когда-то, Знамена и гербы вам золотит богато, Мифический титан по вас равнял бы шаг, У римлян Коклес был, у вас же был Галчак. Бетховен — ваш Гомер. Вы — сила молодая, Величье гордое… ФРАНЦИИ О мать, о мать родная!

2 января

ЧЕРТ НА ДЬЯВОЛА

*** Меж императором и королем — война. «Что ж! Революциям откроет вход она, — Мы думали б. — Война! Но в ней — родник величий. Желает лавров ад, желает смерть добычи. Монархи поклялись свет солнца угасить; Алеющая кровь должна весь мир залить; Людей пойдут косить, как бы траву на поле; Быть победителям в грязи, но — в ореоле…» И мы, желавшие крепить меж наций мир И землю для плугов хранить, не для мортир, Взывали б, скорбные, но гордые: «Пруссаки! Французы! Что вам в той — голландца с немцем — драке? Оставьте их, царей. Свершится божий суд. Бой Вишну с Индрой мы узреть мечтали б тут — Преображение из светопреставленья И пламень благостный, пронзающий затменье! О схватках яростных мечтали б мы ночных, О диком хаосе раскатов громовых, Где безднам ураган грозит; где в схватке тесной Гигант с архангелом сплетен, с его небесной Кровь черную свою сливая; мнился б он — Левиафана в тьму прогнавший Аполлон. Воображали б мы бред и безумье мрака. Мы сталкивали бы свирепою атакой Иену с Росбахом, с ордой вестготов Рим; Наполеон бы шел за Фридрихом Вторым. Мы верили б, что к нам, сквозь ужасы и беды, Как ласточки, спешат крылатые победы И, как в гнездо, летят из глубины небес Туда, где Франция, где право, где прогресс! Мы верили б, что нам — узреть крушенье тронов И роковой распад одряхших Вавилонов, Что над материком растоптанным, горя, Свободы вскинется прекрасная заря, Что, может быть, во тьме разгромов и возмездий Родится новый мир из рухнувших созвездий! Так думали б мы. Пусть, сказали б, нам стократ Арбелу, Акциум и Зару воскресят — В крови, но в славе. Пусть над бездной, над провалом Опять повиснет мир, как при Лепанто алом, При Тире, Пуатье и Тольбиаке. Три Угрюмых призрака, пучины вратари, — Мощь, Ярость, Ночь, — пускай разверзнут зев могилы, И Север с Югом пусть сойдут в тот мрак застылый, Пусть племя — то иль то — исчезнет в глубях рва, Где разлагаются князья и божества! В раздумье, блеск побед провидя и удары Боев, какие встарь вели бойцы Луары, И славу Лейпцига сквозь мерзость, и Ваграм, И слыша, как Нимрод, и Кир, и Цезарь к нам Идут, — мы вздрогнули б от смутных ожиданий…» Вдруг чья-то, чувствуем, рука у нас в кармане.