В мире слов

5. Древнейшие отложения

Очень велик в русском языке и слой заимствований из греческого языка, отложившийся после создания славянской письменности по греческому образцу и принятия христианства из Византии. Вся церковная и богословская терминология, конечно, целиком греческая. Но множество и научных, и культурных, и бытовых понятий также взято было из греческой литературы.

Укажем хотя бы только заимствования, которым нет соответствий в европейских языках: корабль, парус, кровать, фонарь, плита, полати и палата, известь, кадь, канат, лохань, миска, кукла, оладья, василек, мак, огурец, тетрадь, лента.

В европейских языках этим словам соответствуют латинские параллели или переводные выражения. Тут сказываются отчетливо раскол между западной (римской) и восточной (греческой) церковью, начавшийся в IX веке, и общее расхождение римской и византийской культуры.

Сравнительно со значительными слоями восточных и греческих слов, отложившихся в русском языке еще в домосковский период, слой древних западных заимствований не велик. Это главным образом германские слова. Славяне соседили с германцами издревле. Поэтому некоторые германские слова вошли во все славянские языки. Таковы, например, князь — от древнегерманского кунинг (король), мыт (подать), отсюда старое мытарь (сборщик податей), и наше мытарить (притеснять); лихва (процент на долг), худог (искусный) — отсюда художник. Это древнейшие германские заимствования.

Может быть, эти древние заимствования сделаны были нами от готов — германского племени, прошедшего от устья Вислы на Днепр и включившего приднепровских славян в свой военный союз. Готы называли себя тьюд, что значило народ. Это слово обратилось у нас в чужд, чужой. Любопытно, что этим же словом, чудь, мы стали называть и западных (прибалтийских) финнов. Слово это сохранилось в названиях Чудское озеро, Чудово (под Петербургом) и других мест.

От готов, по-видимому, заимствовали славяне и такие важные слова, как лекарь, меч, броня, шлем и хлеб (вероятно, из кислого теста, которого славяне первоначально не знали, выпекая только пресный). Но эти слова не германские, а заимствованные уже и в готском языке. Таким образом, эти слова неизвестного языка (может быть кельтского) сохранились по настоящее время только у нас.

Очень старыми германскими заимствованиями являются витязь и король. И эти оба слова тоже вымерли в германских языках. Следы их остались только в названии средневекового германского племени витинги и в имени Карл.

Интересно, что некоторые христианские термины принадлежат тоже к этим древним германским заимствованиям, например, пост, крест, церковь. Это говорит за то, что христианство стало проникать на Русь еще до крещения киевлян при Владимире и приходило первоначально не из Греции, а с Запада. В связи с этим значительно и то обстоятельство, что старославянское букы (письмо), буки (название буквы б) и наше буква — тоже германское слово, означавшее письмо (буквально буковый брусок, на котором вырезывались знаки). Затем следует ряд слов, принесенных скандинавами, варягами. Таковы гать (очевидно, варяжские дружины заботились о прокладке дорог через наши лесные топи), ящик, крюк, серьга и старые гридь (свита князя) и тиун (наместник князя). Незначительное число скандинавских слов, вошедших в русский язык, мы можем с гордостью противопоставить множеству таких слов в английском языке. Очевидно, что культурное влияние варягов было незначительным, они являлись на Руси только предприимчивыми наемниками и быстро ославянивались. Сын Игоря и Ольги (то и другое имя — варяжские) уже получает славянское имя Святослава.

Очень значительны зато были заимствования древнеболгарского языка. Это было и больше, и меньше, чем заимствование. Вряд ли даже завоевание могло привести к таким последствиям.

Русь получила славянскую письменность вместе с церковными книгами и всей христианской культурой из Болгарии. Это были уже готовые религиозные тексты — «священное писание» — богослужебные и евангельские. Западным славянам, полякам и чехам был навязан в качестве церковного языка латинский, совершенно чужой им. Древнеболгарский же был очень близок русскому. Древнеболгарские заимствования поэтому были для русского человека не чужими словами, а только иными формами и новыми значениями слов наряду с русскими. В этих новых значениях русский язык нуждался, так как собственных еще не имел. Поэтому они очень обогатили русский язык, нисколько не загромождая его.

Сравните, например, такие параллельные русские и болгарские формы: волость — власть; веред (нарыв) — вред; солод — сладкий; оболочка — облачение; середина — среда; сторона, сторонний — страна, странный; горожанин — гражданин; чужой — чуждый; порох, порошок, пороша — прах; розница, рознь— разница; (во всю) мочь — мощь; огородить — ограждать и так далее.

Бросается, в глаза, что болгарские формы имеют более отвлеченный, переносный и «возвышенный» смысл. Глава сохраняет свое основное значение теперь только в поэзии, но имеет еще и смысл отдел книги — отсюда оглавление; глава — это еще и начальник, отсюда главный, главенство, возглавить, которых не имеет русское голова.

Такие же параллельные ряды составили отглагольные прилагательные; заимствованные из древнеболгарской формы горящий, плачущий, живущий приняли на себя функцию причастий, русские же — плакучий, горючий и горячий, живучий, неминучий остались особого рода прилагательными, а также деепричастиями: плачучи, живучи и прочее. Замечательно, что подобные болгарские формы настолько подошли к русскому, что они развивались уже самостоятельно дальше на Руси, так что создался особый «славяно-русский» язык, уже отличный от древнего и современного болгарского.

Большое применение находят себе у нас такие болгарские суффиксы, как — ство, — ствие, — изна, — ние, — тель — например, бедствие, отсутствие, художество, излишество, дешевизна, левизна, воспоминание, искатель, отсюда и прилагательные — искательный, взыскательный, впечатлительный.

Даже в живой народной речи болгарские формы получили новое применение, например, такие любопытные прилагательные, как большущий, злющий, завидущий, пропащий.

Наконец, через болгарский мы получили из греческого образцы таких сложных слов, как милосердие, самодержавие, белокаменный, низкопоклонный, всеобъемлющий.

Славянизмы очень обогатили наш поэтический язык. Можно сказать перст провидения, но палец провидения было бы тут комично. В стихе «Медлительно влекутся дни мои» нельзя поставить вместо влекутся глагол волочатся. На этой различной окраске славянских и русских форм Ломоносов построил свою знаменитую теорию высокого, среднего и низкого стиля.

Желая придать возвышенный стиль языку и образам, Пушкин в стихотворении «Пророк» употребляет больше славянских слов, чем русских (полужирным даны славянские):