Я плохо помню чудное мгновенье

Почти сонет жене

О, эта жизнь мне еще мила! Пинанья постоянные ногою… Но это счастье зреть тебя нагою На помеле. Да и без помела. Еще любить имею я права Твою незыблемость о верности всех мнений. Не моего. И знанье без сомнений, Что я всегда неправ, а ты - права. Да, я люблю твой ироничный смех, И крик души, на визг переходящий. Пусть чувства в этой жизни преходящи, Презрение ко мне - сильнее всех. Мне видно выпал редкий шанс земной: Быть страшно ненавидимым женой.

Татьяне Лебединской (подражание)

Изнасилованы рифмы, не в почете ум и честь. Вместо крови в жилах - лимфа. Хорошо, хоть что-то есть. И гармошка вместо арфы. А творения - венцом. Представляются кентавры с человеческим лицом. Склоки, споры и раздоры. Нету яблок. Как им быть? Если ящик вскрыт Пандоры, нелегко его закрыть. Вот свои Горгона змеи, намотав на бигуди, Спит, под солнцем тело грея. У нее - все впереди. Пифиасы и Дамоны зло друг друга бьют под-дых. По утру Лаокооны пьют бутылку на троих. У Аида в царстве смета утверждалася не зря. Постепенно Стикс и Лета разливаются в моря. Все смешалось: жизнь и мифы. Но ловлю себя на том, Может, мы и впрямь Лапифы и в Фессалии живем.

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО ЮЛИЮ КИМУ Предыстория этого письма такова. Юлий прилетел в Кливленд в расстроенных чувствах и, после приветствий, сказал: “Пошли покупать штаны.” Я его вежливо поблагодарил, но отказался, объяснив, что у меня уже есть одна пара. Ким этот юмор не принял и сказал, что ему сейчас не до шуток. Выяснилось, что он забыл свой костюм в Чикаго. “Не страшно,- сказал я. - Мы оба не гиганты. Я тебе что-то подберу.” В результате Юлий выступал в моих брюках и в других городах. А потом улетел в Москву. Недавно Юлий Ким отмечал круглую дату - 60-летие. Я позвонил поздравить его с днем рождения. А когда положил трубку, то вспомнил об этом эпизоде. И написал это шуточное послание.

Я пишу вам в Москву из Огайо. Но но делу, не просто пишу. Я по комнате нервно шагаю, И не очень ритмично дышу. Больше года от вас - ни привета, Ни строки, ни звонка, ни письма. А меж тем от большого поэта Ждать такое обидно весьма. Ваше творчество - пьесы и песни - Чтоб отвлечь. Ну, не больше, чем трюк. Для меня есть вопрос интересней: Речь пойдет о судьбе наших брюк. Я страдаю не первую зиму. А подход - он, конечно, не нов. Очень просто - отдай брюки Киму, Ну, а сам щеголяй без штанов. Посмотрел юбилей Ваш от скуки, Это что ж, понимать надо так - Вы продали прекрасные брюки И купили подержанный фрак? От души, и от сердца, и тела - Поделился одеждой. А зря. Доброте моей нету предела, Но мелькнула надежды заря. Краем уха слыхал, что возможно, Вы опять к нам приехать должны. Я хочу вас спросить осторожно: Вы захватите наши штаны? Вы мне сентиментальность простите, Видно, возраст потер, как наждак… Кстати, брюкам слегка намекните: У меня есть приличный пиджак.

Я ухожу к отверженным селеньям… А.С. Пушкин

Пришел к тебе. Принес с собой пакет (Прими подарок скромный от поэта). А в нем - кета. Нежнейшая из кет, Но ты сказала, у тебя - диета. Ужель судьба мне одному свой крест Нести с моей печалью и сомненьем? Ну вот и все. И вновь один, как перст. Я ухожу с отверженным соленьем.

Хорошее мы в памяти храним. Обиды, боли - были ли когда-то… Но вспоминаем радостные даты И, как всегда, печалимся по ним. Так даже грешник, вырвавшись из ада, И в райском проживающий саду, Кипящую свою сковороду Припоминает теплым Эльдорадо.

Клуб пушкинистов объявляет конкурс на лучшее стихотворение. Условия конкурса: не более 21 строки, тема любая, время ограничено до… Призы 100, 50 и 25 долларов. “Новое Русское Слово”

Устроителям конкурса

Открытая тема - тяжелое бремя. Такая свобода? Зачем? На черта? Но, к счастью, указано точное время. И все. И подведена будет черта. Но вот то, что радует больше, чем сроки (Я здесь откровенный веду разговор). Что двадцать одной ограничены строки. Набрал двадцать две - и уже перебор. Пока существую, я пробую мыслить. Пусть я меркантилен, но думаю так: Коль трудно полтинник вам будет отчислить, То вы не стесняйтесь, приму четвертак. Предвижу я ваши и охи, и ахи: Каких он набрался нахальных идей! Но знайте, что с детства мне люб амфибрахий, А также гекзаметр, ямб и хорей. И юмор пииту совсем не помеха. А банк не сорвав, не впадаю я в транс. Поэтам от сердца желаю успеха: Кому-то в очко. А себе - в преферанс.

Самое смешное то, что устроители конкурса прислали мне Почетную Грамоту, хотя мое письмо было явной шуткой. И я не удержался.

Прислал мне Почетную Грамоту клуб, Но я оскорблен и обижен: Ужель пушкинистам и впрямь я не люб, В сравненьи с другими унижен? Что это? Ошибка иль чей то каприз - Столь некомпетентное мненье! Я твердо на первый рассчитывал приз, Мне грамота - как оскорбленье. Хоть добрый отец я и любящий муж, Но злости созрели початки. Дантеса я клуб открываю, к тому ж Скупаю в округе перчатки.

Уважаемое жюри! Я вам пишу, друзья парисы (хотя скорей всего, мидасы),не с целью добыванья приза, иль выделения из массы.Стих - не вино и не котлета, и, по какой, пардон, системе судить вы можете поэта? Размере, рифме или теме? А судьи кто? Рабинер Яков? Марк Митник? Вы меня простите! А, может, даже из варягов вы Евтушенко пригласите? Увы, я не блещу талантом, но вам замечу осторожно, что дилетантов дилетантам судить не должно и не можно.

Начальству Игоря Иртеньева

Жалоба (совершенно скелетно)

Да, я беззуб, я лыс, я мал. Но мне покоя нет. Зачем Иртеньев написал, Что я уже скелет? Что худ - совсем не виноват, Скорей, виновен ген. Пускай соседи говорят, Что я живой рентген. Но это, право, не беда, Что я почти усох: Ведь кое-где я - хоть куда, И кое-чем - неплох. Не претендую на красу, Но все же - не мертвец. И, как другие крест несут, Несу я свой крестец. Иду, смешавшийся с толпой, Кругом горит неон. То полумертв, то чуть живой. Мне имя - легион.

Про Петра Опыт синтетической биографии

Люблю Чайковского Петра! Он был заядлый композитор, Великий звуков инквизитор, Певец народного добра. Он пол-России прошагал. Был бурлаком и окулистом. Дружил с Плехановым и Листом. Ему позировал Шагал. Он всей душой любил народ. Презрев чины, ранжиры, ранги. Он в сакли, чумы и яранги Входил простой, как кислород. Входил, садился за рояль И, нажимая на педали, В такие уносился дали, Какие нам постичь едва ль. Но точно зная, что почем, Он не считал себя поэтом И потому писал дуплетом С Модестом, также Ильичем. Когда ж пришла его пора, Что в жизни происходит часто, Осенним вечером ненастным Не досчитались мы Петра. Похоронили над Днепром Его под звуки канонады, И пионерские отряды Давали клятву над Петром. Прощай, Чайковский, наш отец, Тебя вовек мы не забудем, Спокойно спи на радость людям, Нелегкой музыки творец. Игорь Иртеньев

К опыту синтетической биографии Открытое письмо И. Иртеньеву Люблю Иртеньева, но все ж Он знает музыку не шибко. И каждая его ошибка - Мне прямо в сердце острый нож. Вначале я начну с конца. Точней, с могилы над рекою. Я над Днепром сидел порою В тиши. С бутылочкой винца. Хоть там еще течет река, Ну, обыщись - могилы нету. Возможно, заложили в смету, Но не построили пока. А правды я не утаю: Петро лежит под Сталинградом. В атаку он ходил с отрядом И, как герой, погиб в бою! Служа вахтером в ЖСК, Он написал “Старик и море”. Но озером сменил. А вскоре И лебедями - старика. Тем нераскрытых - целый рой. Пример: Чайковский и природа. А как он чаянья народа Передавал своей игрой! Меж тем Чайковский был горазд Передавать любые звуки, И говорили все в округе: - Чайковский?! - Этот передаст!

P.S. Хоть мы от центра и вдали, Но просьба к Вам: в стихах и в прозе Поведать нам о Берлиозе, И о жене его - Дали.