Страница 74 из 81
Роман Браннера представляет собой замечательную попытку, одну из самых амбициозных и проработанных, прыгнуть выше головы, оставаясь в рамках фантастического жанра. Возможно, автор дальше других продвинулся на этом пути, но для истории литературы сама эта попытка оказалась гораздо важнее, чем достигнутый результат…
Впрочем, несмотря на «провисающие» моменты, браннеровский «Занзибар» — одна из самых значительных переводных книг. Вместе с ней к нам пришел дух «Новой волны».
Сергей НЕКРАСОВ
ПУБЛИЦИСТИКА
Эдуард Геворкян
Больше, чем литература, или Миссия забыта
Продолжаем разговор писателей о литературном деле, состоянии фантастики и творчестве молодых авторов, начатый в апрельском номере «Если» выступлениями фантастов.
Если бы лет двадцать назад какой-нибудь любитель фантастики впал в кому, а в наши дни чудесным образом вышел из нее, то, оказавшись в книжном магазине, решил бы, что все же умер и находится в специальном раю для фэнов. Вскоре, возможно, он изменил бы свою точку зрения на противоположную. Интересно, что сейчас нередки случаи, когда привередливого ценителя фантастики больше радует обилие статей, эссе или обзоров, посвященных современной российской фантастике в целом и малым формам в частности, нежели изобилие красивых обложек. Да, дискуссии на страницах периодических изданий и на форумах вроде бы свидетельствуют о полноте творческой жизни во всех ее проявлениях. Правда, со временем человеку мнительному может показаться, что разговоры о произведениях гораздо интереснее самих произведений.
Но так ли это? Не ждет ли читателя очередной «плач Ярославны», посвященный усушке и утруске малых форм?
«Да сколько же можно! — вправе строго нахмуриться просвещенный читатель. — Сколько можно стенать по малым формам из года в год! Да, были времена, когда все дружно кинулись писать романы, а рассказами баловались разве что дементные подростки и сенильные старички. Но теперь-то даже взыскующий малых форм и пестующий оные достославный журнал «Если» из номера в номер печатает рассказы наших авторов, а уж строгостью отбора он, журнал, известен».
И то верно! Достаточно пролистать голосовальную брошюру хотя бы последнего Роскона: аж в глазах темнеет от обилия имен и названий.
Теперь уже можно констатировать тот факт, что на руинах советской фантастики вполне созрела фантастика российская. Более того, вокруг нее образовался этакий шлейф из авторов, издающихся преимущественно в России, а обитающих при этом в стремительно отдаляющемся зарубежье.
Со временем, когда русскоговорящие творцы в зарубежье ассимилируются в среде автохтонов или попросту исчезнут в силу естественной убыли, речь пойдет о фантастике исключительно российской, если не случится очередного распада страны.
Итак, стеллажи книжных магазинов радуют глаз обилием звездолетов, мечей и клыкастой нечисти, а самотек поступает в редакции могучим потоком. С каждым годом растет армия авторов, число конвентов тоже не уменьшается, призы и дипломы вручают достойным, а фантастический кинематограф, о котором недавно и мечтать не смели, вдруг ожил, да так резво, что впору трижды сплюнуть, чтобы не сглазить. Словом, фантастика наша — цветущий сад, в котором созревают прекрасные плоды…
И вот плод красив и румян на древе висит, но почему же тогда некоторые издатели и редакторы, услышав бодрые речи, опускают очи долу и как-то смутно намекают, что яблочко того-с… с червячком?…
Как всегда, любой разговор на эту тему с неизбежностью рока возвращается к малым формам. Краеугольный камень в архитектуре замка фантастической литературы, основа роскошного ковра художественного вымысла и все такое прочее. На первый взгляд — с ними, формами этими, никаких проблем сейчас не наблюдается. Вот издательства могучие, что уже без малого пять лет выпускают сборники фантастических рассказов. А вот конкурсы сетевые, в коих юные дарования прямо-таки бьют копытом от нетерпения показать мэтрам, как надо писать.
И что-то ведь показывают иногда, только вглядываться пристально не надо, иначе возникает ощущение, будто означенные мэтры попросту вышли на свободную охоту, свежим мясцом побаловаться.
Человек неискушенный окинет взглядом длиннющие списки произведений, увидит массу незнакомых имен, и возрадуется его душа — славно то как! Не иссяк источник Иппокрены, цветет искусство рассказа дивным садом.
Начнет читать — кругом пустыня!
И даже пресловутая «Грелка» — сетевой конкурс с традицией — вознеслась было мощно, на два сборника достало текстов, а потом — молчание издателя…
Возьмем из того, что ближе лежит. К примеру, четырехкратно возросло количество рукописей в «Если». Да и в остальных журналах, что в последние годы возникли, подозреваю, не меньшее половодье. Дурного в таком изобилии, наверное, нет, однако почему тогда с каждым годом все труднее и труднее вытягивать из этого потока не только соответствующие формату издания тексты, но и попросту мало-мальски читабельные произведения?
Что особенно удручает незадачливых рыболовов — при обилии новых имен новых же мастеров малой формы можно пересчитать по пальцам одной руки. Да и то часть из них — своего рода благодетели из смежных направлений, в частности, юмористики. Да и то коварные издатели быстро ориентируют их на романы… К слову: юмористика — дело более хлопотное, требующее изрядного таланта, вдохновения и кропотливой работы: здесь, в отличие от «традиционной» фантастики, ошибаться нельзя. И по воздействию на эмоции читателя — более благодарное, что ли. Но и более коварное: в какой-то момент, если юмористическая составляющая переходит критический порог, фантастическая компонента превращается всего лишь в атрибутику.
Маститые авторы в порядке той же благотворительности время от времени откликаются на просьбы журналов о вспомоществовании, но ведь маститых на все амбразуры не хватит!
Самым тревожным мне представляется то, что фантастика в глазах пишущих и читающих перестает быть чем-то, отличным от литературы нефантастической. В свое время «четвертая волна» билась за то, чтобы фантастику признали равной среди равных. Сейчас рынок уравнял всех, и тезис Евгения Лукина о том, что все вообще — фантастика, звучит не так уж и фантастично. Верить в это — лестно, но абсолютизация все же нивелирует различия между литературными направлениями, которые можно воспринимать не только как матрицы смыслов, но и как специальной заточенности социальные инструменты для грубого или тонкого воздействия на обыденное сознание. Дидактический, адаптационный и эстетический аспекты фантастики, сливаясь в гармонии мастерства, создавали новый продукт, который хоть ненамного, но все же был чуть больше, чем просто литература.
Теперь о ювенилизации нашей фантастики. Замечательно, что любой молодой человек, грамотно изложивший занятную историю, имеет немалые шансы вскоре вдохнуть аромат типографской краски своей первой книги. А там и вторая, глядишь, нарисуется… Это очень хорошо, что больше нет запретов. Талант, проведший годы в безвестности, угнетаемый цензурой или иными препонами, рано или поздно находит иные поля, а литературе с этого ущерб. Впрочем, стремительное омоложение авторского контингента хоть и не является главной причиной общего падения литературного мастерства, но все же выступает косвенным виновником.
Не будем утешаться тем, что в мейнстриме дела обстоят хуже, пусть они сами погребают своих мертвецов. Цеховые предпочтения все же честнее разговорчиков о целокупности литературы вообще, ее общечеловечности и пр.
Благостно настроенный читатель может ухмыльнуться: что же вы сеете уныние, в то время как наша фантастика цветет, благоухая? Мало того, что книг издается великое множество, так еще непрерывно формируются литературные группы, объединения, клубы и прочие образования. Это ли не доброе знамение, это ли не признак бурной литературной жизни?! Радостно же, когда возникают бригады молодых талантливых авторов и хором грозятся скинуть с «парохода современности» замшелых мэтров.