Ребут

И эта улыбка. Эта улыбка здесь была странной. Новички не приходили с улыбкой, они были напуганными и несчастными.

Он был определенно странным.

— Сто семьдесят восемь? — повторил Мэнни, выжидающе глядя на меня.

— Двадцать два. — Вылетело из моего рта, прежде чем я смогла бы передумать.

Ухмылка расползлась по его лицу.

Тренеры изумленно уставились на строй. Настроение Лисси уже улучшилось.

— Двадцать два? — повторил Мэнни. — Каллум?

— Да, — подтвердила я.

Я украдкой бросила взгляд через зал, чтобы увидеть офицера Майера, потирающего подбородок, его губы искривились в нечто, граничащее с разочарованием. Я подумала, что он может возразить, заставить меня выбрать высший номер, но он молчал.

— Хорошо, — сказал Мэнни. — Сто пятьдесят?

Хьюго открыл рот, потом закрыл его, и повернулся ко мне с хмурым взглядом.

— Ты уверена?

Двадцать два засмеялся, и Мэнни сделал ему знак замолчать.

« Нет ».

— Да, — сказала я.

— Я… Сто двадцать один, тогда, — сказала Хьюго, смотря на меня так, словно я могла возразить.

Я не возражала. Я стояла там, пока другие тренеры выбирали себе новичков и закончили с этим, чтобы приступить к обсуждению процесса. Я ждала, оцепенев от своего решения, пока Двадцать два вразвалочку не подошел ко мне с руками, засунутыми в карманы своих черных штанов.

— И все-таки я тебе нравлюсь, — сказал он.

Я нахмурилась. В этом я не была уверенна. Мне было любопытно. Я была заинтригована. Но нравится? Это уже перебор.

— А может и нет, — сказал он со смехом.

— Я думала над тем, что ты сказал. Что у меньших номеров нет меня.

— Ах. Так это не из-за меня.

Он улыбнулся мне, и у меня сложилось впечатление, что он не поверил ни единому моему слову.

Я неловко переминалась с ноги на ногу. Мне хотелось двигаться, а я никогда так не возилась.

— Ты хороший бегун? — спросила я быстро.

— Сомневаюсь.

Я вздохнула.

— Мы будем встречаться на крытом стадионе каждое утро в семь часов.

— Хорошо.

— Старайся не кричать, когда я буду переламывать твои кости. Это меня раздражает. Ты можешь плакать, если хочешь. Это нормально.

Он разразился смехом. Я не думала, что это было смешное заявление.

— Понял, — сказала он, безуспешно пытаясь скрыть свою ухмылку. — Крики — нет. Плачь — да.

— Ты когда-нибудь держал какое-либо оружие?

— Нет.

— Навыки?

— Я хорош в технологических штуках.

— Технологические штуки? — повторила я, растерянно нахмурившись. – Где ты видел компьютеры в трущобах?

— Я не из трущоб. — Он понизил голос, когда сказал это.

Я моргнула.

— Ты из рико?

Он слегка рассмеялся.

— Никто не называет его так. Просто Остин.

Никто из риконе называл его так. Снаружи, в трущобах, мы использовали испанское слово для «богатых», обозначая состоятельную часть города.

Я быстро оглядела спортзал. Там было несколько ребутов из рико, но они, безусловно, были в меньшинстве. Я никогда не тренировала кого-то из них. Последний мой ученик, Мэри Сто тридцать пять, жила на улицах Ричардса и стала выносливее из-за этого. Жизнь в трущобах делала ребутов лучше, сильнее. Двадцать два влип вдвойне. Я не была уверена, что выбрала бы его, если бы знала про это.

— Как ты умер? — спросила я.

— КДХ.

— Я думала, что они, по большей части, уничтожили вирус КДХ в состоятельных районах города, — сказала я.

— Они близки к этому. Я просто один из немногих счастливчиков.

Я поморщилась. Смерть от КДХ была ужасной. Они назвали вирус в честь города, который был эпицентром вспышки, Килл-Дэвил Хиллс, штат Северная Каролина. Это была разновидность респираторного вируса, часто встречающегося у детей и убивающий большинство людей в течение нескольких дней.

— Мои родители отвезли меня в больницу в трущобах, потому что не могли позволить себе какие-либо лекарства, — продолжил он.

— Это было глупо.

Все знали, что КДХ свирепствовал в трущобах. Никто не вылечивался от него там.

— Да, ну, они были в отчаянии. И они не понимали…

— Что, как только ты попадешь в больницу в трущобах, ты умрешь или будешь распределен.

— Да. Как ты умерла? — спросил он.

— Меня застрелили, — сказала я. — Какие-нибудь другие навыки?

— Нет, кажется. Подожди, сколько лет тебе было, когда ты умерла?

— Двенадцать. Мы говорим не обо мне.

— Кто будет стрелять в двенадцатилетнюю девочку? — спросил он с такой наивностью, которая могла исходить только от прожившего всю свою жизнь внутри стен, где никогда ничего не случалось.

— Мы говорим не обо мне, — повторила я.

В любом случае, какой смысл? Как я смогу объяснить жизнь с наркозависимыми родителями, грязной лачугой, драками и криками, которые начинались, когда они слишком долго не получали дозу? Богатому ребенку это никогда не понять.

— Новички! — крикнул Мэнни, жестом подзывая их к себе у двери спортзала.

— Мы начнем позже? — спросил Двадцать два.

— Да, у тебя еще есть тесты, которые нужно сделать, — сказала я, показывая на медперсонал. — Мы начнем завтра.

Он вздохнул, проведя рукой по лицу.

— Серьезно? Ещетесты?

— Да.

Он перевел взгляд с меня на других новичков, которые уже присоединились к Мэнни.

— Хорошо. Тогда увидимся завтра.

— Двадцать два! — закричал Мэнни. — Шевелись!

Я жестом приказала ему идти, и он пробежал через весь зал и исчез за дверью. Все тренеры пялились на меня, проходя мимо. Хьюго и Лисси остановились передо мной, надевая соответствующие озадаченные выражения.

— Что с тобой случилось? — спросила Лисси, уперев руки в бока и нахмурив брови.

— Он особенный или что? — спросил Хьюго.

Лисси закатила глаза.

— Да. Он очень особенный, Хьюго.

Я пожала плечами.

— Может, мне удастся сделать его лучше.

— Не рассчитывай на это, — пробормотала Лисси.

Она зашагала прочь. Хьюго одарил меня еще одним недоуменным взглядом, а затем последовал за ней.

Я повернулась, чтобы уйти, я поймала взгляд Эвер. Она улыбалась, наклонив голову в сторону, потом кивнула, как бы говоря: « Молодец » .

Глава 5.

Шум разбудил меня посреди ночи.

Я моргала, пока сон, в котором я была, не растворился, и ослабила мертвую хватку, с которой я вцепилась в простыни.

Я была в углу крохотной квартиры, наблюдая за тем, как мои родители кричали на людей в гостиной. Во сне, они кричали из-за меня. В реальности, я не была уверена в том, что они заботились обо мне достаточно для такого рода внимания.

Я перевернулась на другой бок и увидела Эвер, согнувшуюся на своей кровати, ее зубы были оскалены, когда из нее вырвался низкий рык. Шум становился все громче, пока она раскачивалась взад и вперед на матрасе.

— Эвер, — сказала я, садясь. Нарушение правил, но, уверена, они захотели бы, чтобы кто-нибудь разбудил ее и прекратил этот шум.

Она повернулась ко мне. Ее светящиеся глаза не выражали никаких признаков узнавания меня. Она, в самом деле, рычала.

— Эвер, — снова сказала я, отбрасывая одеяло и ставя ноги на холодный пол. Я протянула руку к ее плечу, и голова девушки дернулась в мою сторону. Она открыла рот, и ее зубы задели кожу на моей руке.

Я отдернула ее. Что за черт?

Я подняла руку к груди, мое сердце странно билось. Думаю, я нервничала. Я редко нервничаю.

Мой взгляд метнулся к коридору. Через стеклянную стену перед нашей камерой я могла увидеть приближающегося охранника с фонариком, направленным в нашу сторону. Он остановился перед нашей комнатой и заглянул внутрь, потянувшись к своему коммуникатору. Мужчина отвернулся, заговорив в микрофон, и я посмотрела вниз на Эвер, раскачивавшуюся на постели и издающую гортанное рычание. Я хотела зажать ей рот рукой и прекратить этот звук, чтобы охранник ушел, прежде чем Эвер попала в беду.