Единственное спасение

Коннер покачал головой и закрыл за собой дверь.

— ЧТО, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, СЛУЧИЛОСЬ?! — завопила Леа.

Я слышал, как Габриель издал смешок у меня в ушах:

— Она и вправду, довольно драгоценная душа, Грейс. Мне не хотелось бы забирать её у вас.

Я проглотила комок в горле, и почувствовала, что я почти утопаю от его планов:

— Мне нужно больше времени здесь, Габриель, пожалуйста.

— Мне нравится, когда ты умоляешь, Грейс, — прошептал он в ответ.

Глава 30

Я шла в Бузер, трясясь от страха. Габриель собирался причинить вред Леа, в этом у меня не было никаких сомнений. Мне нужно уехать отсюда как можно дальше. Я не могла позволить, чтобы что-то с ней случилось.

Я ломала мозг, пытаясь решить, что же делать, была настолько одержима и поглощена своими эмоциями, что даже не заметила, как мы вошли в Бузер, пока не увидела Шейна. Он был таким безумно красивым, что у меня перехватило дыхание. Повернув голову в мою сторону, будто чувствуя на себе мой взгляд, он казался расслабленным. Такой совершенный, как бог среди людей. Я навсегда запомню его таким.

Когда Шейн увидел выражение моего лица, он подбежал ко мне, положа руки на мои плечи, обеспокоенно глядя мне в глаза:

— Грейс, что случилось? Что произошло?

Я с невозмутимым видом посмотрела на него, и мое сердце сжалось:

— После концерта мне нужно будет уехать на некоторое время, Шейн. — Я открыла рот, чтобы сказать больше, но слова не шли. Я люблю тебя, Шейн. Я люблю Леа. И я не позволю Габриелю причинить вред кому-либо из вас. Я ухожу, убегаю, пока не придумаю безопасного плана. Я дала себе еще одну ночь, чтобы спеть и сыграть с ним на гитаре.

— Это из-за Габриеля? Что-то произошло? Или это из-за меня, Грейс?

Итан подошел к нам и слегка постучал палочками по моим плечам:

— Эй, ты в порядке? У нас пять минут до выхода на сцену, почему ты так поздно?

Алекс и Брейден вытащили нас на сцену, Итан и Шейн обеспокоенно посмотрели на меня.

— Я в порядке, мне просто нужно выпить, — соврала я. Хотя, что касается выпивки, я не врала, мне это реально было нужно.

Итан спрыгнул, чтобы взять наши шоты (коктейли, напитки), стоявшие на одном из динамиков. Я сняла куртку, а Шейн втянул воздух, увидев мой наряд. Я должна была испытать все виды счастья в этот момент. Испытала бы, если бы в центре внимания не была мысль о Габриеле.

Алекс подключил мою гитару, и Шейн потянул меня в сторону, за динамики. Итан внимательно наблюдал за нами из-за барабанной установки. Я смотрела, как Райан запрыгнул на сцену, чтобы представить нас, и тогда я заметила, насколько был забит Бузер. Мне никогда не приходилось видеть такого раньше. Это заставило мое сердце биться сильнее, а слезы — политься из глаз. Я не хотела оставлять всё это. Я любила эту жизнь.

— Детка, ты должна мне сейчас же сказать, что происходит?

Он назвал меня детка. Черт бы тебя побрал, Габриель!

— У тебя неприятности? Это из-за Габриеля? — его тон был низким и сердитым. Он шагнул ближе ко мне: — Что, черт возьми, происходит! — Благодаря высокому мускулистому телосложению, тату и лицу, искаженному от гнева, он выглядел таким ужасающим, что я съежилась.

— Шейн, просто спой со мной, хорошо? Просто играй на гитаре со мной сегодня, так как можешь только ты, — попросила я.

Он попытался сказать что-то еще, но был заглушен звуками толпы, выкрикивающими наши имена. Я вытащила Шейна к зрителям, звуки были оглушительными, сцена гремела и вибрировала под нами. Я выбросила Габриеля из головы, повернулась к Шейну и смотрела в самые красивые голубые глаза, которые я только видела с начала времен.

Я одарила его легкой сексуальной улыбочкой, и его взгляд потеплел, а мышцы перестали быть напряжены, и я клянусь, я влюблялась в него снова и снова.

Призрачные, дикие, отдающие болью ноты безумным потоком проходили через пальцы, и наша первая песня заставила толпу сразу же замолчать. Его сильная, печальная душа распространялась через мелодию, и я заметила его боль через свой ритм, смешивая нашу гармонию в бурную балладу.

Мы разрывались в каждой песне «Безумного мира». Темных, эпичных, резких и эмоциональных песнях. Мы играли так, будто это был последний вечер, когда мы играем вместе, и возможно, так и было. Как я могла остаться, зная, что все люди, которых я так люблю, могут пострадать? Я не могла.

Великолепная смесь звуков и эмоций резонировала с баром. Эта смесь звуков и эмоций проходила через наши тела и танцевала тенями по всем стенам. Ослепительные глаза Шейна не отрывались от меня. В течение всей программы он смотрел на меня, пел для меня, играл для меня и слушал, как я отвечала ему игрой. Зрителей не существовало. Они испарились со звуком первого аккорда сыгранным им. Все, что я видела — это был он. Все, что я слышала — это его голос. И все, о чем я думала — это как мне не хотелось говорить ему прощай.

Третью песню мы играли, встав спина к спине. Вихрь и электрический заряд между нашими вибрирующими гитарами поднимался вверх по спирали, превращаясь во что-то осязаемое. Я пела, двигаясь своим телом по его, как будто я была его кожей. Нам было необходимо касаться друг друга с каждым сыгранным аккордом, между нами разгорались жар и огонь.

Когда наш сет закончился, и последняя нота подходила к своему тихому концу, Шейн аккуратно поднял мое лицо, кончиками пальцев, взяв за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. На этот короткий момент время остановилось и я, как будто, видела небеса. Толпа, казалось, затаив дыхание, с нетерпением ожидала продолжения.

Он позволил своей гитаре повиснуть сзади, нежно и чувственно обхватив мое лицо рукой:

— Я люблю тебя, Грейс Тейлор, — эти слова вышли из его уст как шепот, но отдались эхом в микрофон. И потом он поцеловал меня. На глазах у всех он поцеловал меня. Медленный, глубокий поцелуй, который послал жар от губ по всей поверхности моей кожи, и полностью, окончательно разжег во мне огонь.

Толпа зашумела, взрываясь криками. Голос Итана прогремел в микрофон:

— Боже, Грейс, ты была единственной, кто об этом не знал?

Шейн улыбнулся Итану, не отпуская меня. Я была парализована, заморожена мыслью о том, что Габриель причинить вред этому человеку, — человеку, которого я безумно люблю, и который только что сказал при всех, что испытывает ко мне то же самое.

Я сорвала с себя микрофон и попыталась улыбнуться Шейну, но могу точно сказать, он почувствовал мою панику.

— Я, ээ, мне надо выпить. — Я приложила ладонь к его щеке и одна слезинка покатилась по щеке:

— Шейн Макстон, я люблю тебя больше, чем когда-либо любила другого. — Я спрыгнула с края сцены и направилась к бару, где Райан уже приготовил мне бутылку. Толпа кричала и гудела, но когда я покончила с первой рюмкой, тишина была оглушительной.

— Я еще не закончил, Грейс, — голос Шейна прогремел в динамиках.

— Посмотри на меня. По-настоящему посмотри на меня, Грейс.

Я повернулась всем телом к сцене со второй рюмкой в руке. Леа и Коннер тут же оказалась за мной.

Глаза Шейна поймали мои, и он не отводил от меня взгляда:

— Я ждал, кажется, две тысячи лет, чтобы сказать тебе как сильно я тебя люблю и ждал, чтобы снова прикоснуться к твоим губам.

Земля, казалось, ушла из-под ног, и Леа схватила меня, чтобы удержать меня на ногах.

— Послушай его, Грей, послушай его, — прошептала она, пока слезы текли по ее щекам.

Шейн перекинул гитару вперед, и незабываемая старая и божественная мелодия зазвучала по струнам. Ее мягкий тон и мелодичность сжали мое горло, и я жадно хватала воздух. Вид Шейна был настолько умопомрачительно красивым, что слезы мгновенно полили из моих глаз.

И он запел. Когда ноты взяли свою начало, а мелодия полилась, словно лаская кожу перьями, его слова начали разрывать на корню всю мою душу, взрывая весь мой мир.

Я не знал, что потерялся,

Пока ты не нашла меня;

Я никогда не знал что такое любовь,