Страница 21 из 76
У нацистов были бесспорно логичные причины полагать, что теория относительности была враньем: вся «еврейская наука» была враньем. Так что нацисты поддерживали такой бред, как теория всемирного оледенения, которую выдвинул Ганс Гёрбигер (см. стр. 101). У остальных критиков Эйнштейна такого оправдания нет.
Краеугольным камнем теории относительности являлся постулат: скорость любого объекта не может превышать скорости света. Именно это утверждение оспаривали многие нетрадиционные космологи. Чарльз Хой Форт задал самый главный вопрос: доказано ли, что у света вообще есть скорость?
С более серьезной критикой теории относительности выступил Герберт Дингл (1890–1978); вкратце она изложена в его книге «Science at the Crossroads» (Наука на перепутье) (1972). Дингл задал единственный вопрос «физикам-релятивистам» и не получил удовлетворительного ответа. Вкратце этот вопрос звучал так:
Если А движется с огромной скоростью относительно Б, то Б заметит, что часы А замедлились (согласно Эйнштейну). Но с точки зрения А, с огромной скоростью движется Б, так что А заметит, что часы Б замедлились. Может ли одновременно пара часов идти медленнее друг друга?
Мюоны — элементарные частицы, существующие чрезвычайно недолго (половина их жизни составляет примерно 1,5-миллионной доли секунды). На большой высоте атмосфера насыщена мюонами от космических лучей, в основном проходящими вертикально вниз со скоростью, достигающей скорости света. Сосчитав мюоны на больших и малых высотах, можно выяснить, растягивается ли время для этих быстродвижущихся частиц (то есть выяснить, не достигает ли земли большее их количество, нежели то, у которого «на это было время»). Такие эксперименты проводились, и полученные результаты подтвердили ожидания релятивистов: мюоны живут гораздо дольше, чем могли бы, если бы их «часы» не замедлились. Иначе говоря, это означает, что «средний» мюон живет время, равное у, а не х, где у больше х.
Дингл утверждал, что нам-то хорошо говорить, будто частица живет дольше, нежели «должна». Но представьте себе вещество с точки зрения частицы. Она видит, что Земля мчится вперед с огромной скоростью, и замечает, что пока для нее проходит время, равное х, часы на Земле отмеряют время, равное у. То есть частица «думает», что часы на Земле спешат. На помощь! Из теории относительности совершенно ясно, что мюон должен считать, будто часы на Земле отстают.
Ответ Динглу заключается в том, что из-за скорости, с которой Земля движется по направлению к мюону, Земля и его система координат сжимаются в направлении движения (с точки зрения частицы); другими словами, атмосферный столб, через который проходит частица, значительно короче, чем он должен был бы быть, если бы Земля двигалась с меньшей скоростью. С точки зрения Земли, конечно, мюон и его система координат сжимаются — с тем же результатом.
Для стороннего наблюдателя в этом случае либо Земля приближается к частице быстрее, чем «должна», либо частица достигает Земли слишком быстро. Таким образом, время у не задействуется, и это хорошо, потому что это значительный период времени, основанный на «неправильном вычислении» расстояния. Так что с точки зрения нашего стороннего наблюдателя, часы как у частицы, так и у планеты «ошибаются».
Это очень упрощенное объяснение, которое не следует понимать буквально, но оно указывает на малозаметную неточность в обосновании Дингла: суть теории относительности в том, что расстояние и время неразрывно связаны в виде скорости (это подчеркивается даже составляющими скорости — километрами в час), так что если рассматривать одно отдельно от другого, могут возникнуть недоразумения.
Научное сообщество презирало Дингла, который, по-видимому, чувствовал, что если его будут долго не замечать, ему просто придется отойти в сторону Журнал «Nature» отказался публиковать его письма по этому вопросу, и, по всей видимости, в этом случае в некоторой степени имело место мелочное научное мошенничество, которое не вселяет доверие в физиков. Возможно, так произошло потому, что большинство ученых не понимали (и сейчас не понимают) теорию относительности, но спешили признать, что она «работает». А Дингл был смелым человеком, который признал, что не понимает краеугольного камня собственной области знаний.
Хотя Дингл задал серьезный вопрос относительно общепринятых истин, о других антирелятивистах трудно сказать то же самое. Вот отрывок из книги «The Case Against Einstein» (Суд над Эйнштейном) (1932) Артура Линча (1861–1934): «Релятивисты предлагают три основных доказательства своей теории и заявляют, что на этой основе доказывается вся система. Этих доказательств не существует, и я это докажу». Крис Морган и Дэвид Лэнгфорд цитируют это высказывание в своей книге «Facts and Fallacies» (Факты и вымыслы), вышедшей в 1981 году, и продолжают: «Резюмируя [доводы Линча], можно сделать вывод, что смещения спектральных линий, образованные гравитацией Солнца, ничего не значат, поскольку Солнце очень удалено от нас. Отклонение света во время его прохождения мимо Солнца ничего не значит, потому что неизвестно, все ли измерения этого отклонения верны. Смещение орбиты Меркурия ничего не значит, потому что Эйнштейн подогнал свое исходное уравнение таким образом, чтобы оно его объясняло».
Существует бесконечное множество неортодоксальных космологий, начиная от простейших и заканчивая совершенно непостижимыми; на самом деле некоторые из них сложнее понять, чем «сложные» ортодоксальные модели, которые хотят ими заменить. Если рассматривать простейшие космологии, то, например, среди них есть изумительное предположение, анонимно опубликованное в 1856 году, в котором говорилось, что кометы — это не что иное, как движущиеся в космосе вулканы. А еще существует гипотеза Осборна Рейнольдса (1842–1912), которую он выдвинул в начале XX века и которая все переворачивает с ног на голову. Частицы материи — это на самом деле пузыри пустоты, движущиеся в «пространстве», которое в действительности наполнено мельчайшими тесно расположенными невидимыми сферами. Гравитация — не притяжение, а отталкивание: очевидно, чем больше пузырь пустоты, тем больше он раздвигает матрицу сфер и, следовательно, тем сильнее гравитационное притяжение.
Вера в то, что сила гравитации может быть не притяжением, а отталкиванием, была весьма распространена в 30-40-х годах XX века благодаря Томасу Грейдону: Луна пытается упасть на Землю, но гравитационное поле Земли отталкивает ее. Конечно, если вы спрыгнете с Empire State Building, будет очевидно, что вас сильно тянет вниз. Но это не так. Просто дело в том, что, когда вы находитесь так близко от поверхности Земли, она не может вас оттолкнуть достаточно сильно, чтобы удержать на орбите.
Космология Альфреда Лоусона (1869–1954), основателя лоусономии…занимательна. Концепции ее довольно туманны, так что нижеследующее нужно считать чем-то вроде догадки. Лоусон, подобно Гете, полагал, что Земля — это живой организм. Его идеи о Вселенной как о едином целом более сложны. Такого явления, как пустота, не существует: то, что мы сочли бы пустым пространством, на самом деле наполнено эфирами различной плотности. Не существует сил как таковых, есть лишь движения более плотных субстанций через менее плотные, и субстанции управляются тремя факторами: всасыванием, давлением и проницаемостью. Таким образом, не существует силы гравитации, удерживающей нас на Земле; это все лишь всасывание Земли. Ваши глаза впитывают свет благодаря все тому же всасыванию.
Лоусономия — не просто космология, а целая система знаний. Чтобы дать представление о масштабе этой метатеорий, процитирую одно из многих высказываний Альфреда Лоусона: «Если это не истина, если это не правда, если это неразумно, то это не лоусономия». Это что-то другое. Из-за этого необычного размаха понять лоусономию почти невозможно, ее остается лишь подытоживать. Эгоистическое (или пародийное) самолюбование Лоусона мало помогает делу; о себе и своей системе он говорит в том числе так: «Рождение Лоусона было самым важным событием со времени появления человечества» и «По сравнению с законом проницаемости и законом зигзагообразного и турбулентного движения Лоусона ньютоновский закон гравитации — всего лишь букварь, а учения Коперника и Галилея — чрезвычайно малые крупицы знания». Когда Лоусон писал о себе, то чтобы показать, что он не обычный человек, обычно использовал псевдоним «Су Q. Faunce».