Аделаида Брауншвейгская, принцесса Саксонская

Время шло; однажды Аделаиде показалось, что донесшийся из-за стены голос принадлежит Батильде. Желая подтвердить свою догадку, она несколько раз ударила в стену.

— Это ты, Батильда? — громко спросила она.

— Да, сударыня.

— Слава Богу, я не ошиблась!

— Нет, дорогая госпожа! Это я, и я в отчаянии, что не могу заботиться о вас, ибо пребываю в заточении.

— Ах, что с нами будет, Батильда?

— Не знаю, сударыня, однако, судя по некоторым обмолвкам здешних гнусных сторожей, я полагаю, нас ждет смерть.

— А что стало с нашим несчастным освободителем?

— Мне кажется, он находится в темнице этажом ниже, но я не знаю, как можно подать ему знак.

— Как бы мне хотелось помочь ему! Но к сожалению, я вряд ли смогу что-нибудь для него сделать. При тебе ли деньги Бундорфа?

— При мне та часть денег, которую вы мне доверили.

— Моя часть тоже при мне. Разбойники вряд ли знают, что мы располагаем значительными суммами.

— Надобно и дальше держать их в неведении.

— Напротив, я уверена, что мы обязаны воспользоваться этими деньгами, дабы завоевать расположение кого-нибудь из сторожей и с его помощью бежать.

— Боюсь, сударыня, ничего не получится: узнав о деньгах, они захотят как можно скорее разделаться с нами.

— А если нас убьют раньше, чем мы попытаемся бежать?

— У меня есть предчувствие, что этого не случится.

— Разве ты не знаешь, сколь призрачны предчувствия наши? Рожденные надеждой, они сродни лжи и точно так же нас обманывают…

Скрежет ключей в замке прервал их разговор: принесли обед. Пользуясь случаем, они попытались расспросить прислужников об участи своей, и получили ответ, что вскоре тюрьма должна освободиться. Разумеется, узницы не поняли загадочного высказывания: ясность всегда претит преступлению; а под видом аллегории преступник доносит до жертв своих ложь, заставляющую их страдать еще сильнее.

— Говорят, вы убиваете людей прямо здесь, — произнесла Аделаида.

— Почему бы и нет? — пожал плечами тюремщик. — Если мы вас ограбили, значит, мы должны убить вас. Сами посудите, ведь если мы не избавимся от вас, то, очутившись на свободе, вы не станете молчать и выдадите наше убежище.

— О, какой отвратительный расчет! — возмутилась Аделаида. — Разве низкий поступок непременно должен влечь за собой отвратительное преступление?

— Мы не привыкли рассуждать! Мы действуем. Полно, полно, успокойтесь, ждать осталось недолго; мне велено носить вам обед еще три дня.

И негодяй вышел, принцесса же похолодела от ужаса.

Немедленно сообщив Батильде все, что сказал ей тюремщик, Аделаида с горечью узнала, что другой тюремщик лишь подтвердил его слова.

— Неужели ты и теперь не хочешь пустить в ход последние наши средства? — спросила Батильду принцесса.

— Нам по-прежнему грозит опасность, сударыня, но, кажется, у нас нет иного выхода; обещаю завтра же попытаться пустить их в ход.

Батильда сдержала слово. Тюремщик согласился взять деньги, но, как принято у негодяев, вместо помощи отнес деньги главарю и выдал просительницу с головой.

Батильду немедленно доставили к Кримпсеру, и тот спросил ее, почему она так поступила; девушка честно призналась, что хотела бежать, чтобы сохранить себе жизнь.

— А у тех двоих, что были с тобой, тоже есть деньги?

— Мне это неизвестно.

— Послушай, — обратился к ней Кримпсер, — от того, что ты мне сейчас расскажешь, зависит твоя жизнь. Советую говорить мне правду; не забывай, что смерть уже ждет тебя. Кто эти люди, что ехали с тобой в карете?

Напуганная Батильда простодушно поведала ему историю с маркграфом Баденским, не скрыла ни единой подробности и, разумеется, назвала имя барона Дурлаха.

— А кто эта женщина, которую влюбленный молодой человек вырвал из лап маркграфа?

Сраженная страхом, Батильда решила, что, раскрыв истину, она окажет услугу своей госпоже, и рассказала о принцессе все, что знала.

— Как! — в изумлении воскликнул Кримпсер. — Ваша госпожа — Аделаида Брауншвейгская, принцесса Саксонская?

— Да, сударь, она самая.

— Отведите эту девушку обратно в темницу, — приказал разбойник, — и через два часа явитесь за дальнейшими приказаниями. А сейчас доставьте ко мне ее госпожу.

Приказание исполнили: Аделада предстала перед Кримпсером.

— Сударыня, — начал разбойник, — извольте сесть и внимательно меня выслушать. Компаньонка ваша сказала мне, что вы — принцесса Саксонская.

— Я отругаю ее за нескромность.

— А я, сударыня, отблагодарю ее. Свирепейший лев на арене Рима пощадил того, кому был обязан жизнью: я не хочу перещеголять в жестокости хищника и не отправлю на смерть дочь герцога, спасшего мне жизнь. В юности, когда я имел честь служить в Брауншвейге, в гвардии вашего батюшки, я совершил дурной поступок, заслуживавший сурового наказания, но августейший батюшка ваш помиловал меня, взяв с меня обещание исправиться. Обещания я не сдержал, однако признательность за его доброту по-прежнему жива в моем сердце, и я счастлив, что мне представился случай это доказать. Вы свободны, сударыня, а когда увидите вашего батюшку, в знак благодарности расскажите ему обо мне: иной благодарности мне не надобно. Вот бумаги, которые были с собой у компаньонки вашей. Мои разбойники проводят вас до границы Венецианского государства: у меня есть все основания просить вас отправиться именно туда. Что же касается барона Дурлаха, я вряд ли смогу отпустить его вместе с вами.

И Кримпсер объяснил, почему и зачем он вынужден задержать Дурлаха: барон останется у него в качестве заложника.

— Но, сударь, — промолвила Аделаида, — если вы решите выдать его повелителю Баварии, вы обречете его на верную смерть.

— Не бойтесь, — ответил главарь разбойников, — я отвечаю за его жизнь.

— Но по крайней мере, вы передадите ему мои живейшие сожаления, что я не могу быть более ему полезна?

— Даю вам слово, сударыня; только что я доказал вам, что сердцу моему не чуждо чувство признательности. Вы признательны Дурлаху, и я с удовольствием оплачу ваш долг, сожалея, что не могу сделать большего для столь прекрасной и достойной уважения принцессы, отца которой я буду чтить до конца дней своих.

Вошел старший помощник Кримпсера, и главарь поручил ему Аделаиду. Помощник вместе с принцессой и Батильдой сел в карету, специально доставленную из Бриксена, и, сопровождаемый эскортом, экипаж покатил к границе Венецианского государства. Доверяя своему помощнику обеих дам, Кримпсер сурово приказал ему не делать остановок нигде, кроме Падуи.

Прибыв в Падую, женщины вышли из кареты, и помощник Кримпсера спросил, хотят ли они, чтобы он и дальше сопровождал их. Дамы ответили, что нет, и, щедро вознаградив провожатого, отпустили его на все четыре стороны. Довольные, что они наконец одни и в безопасности, они решили немного отдохнуть и отправились осматривать город, где прежде не бывали.

Падуя, основанная Антенором четырьмя столетиями раньше Рима, в то время уже славилась своими учеными заведениями и блестящими наставниками. Расположенный в красивейшей долине, орошаемой двумя реками, город являл собой место спокойное и приятное для пребывания, и дамы полагали, что могут беспрепятственно провести в нем несколько дней. Потом они намеревались нанять лодку и среди восхитительных пейзажей проплыть по каналу Бренты до самой Венеции.

Хотя Венеция в ту пору насчитывала всего три сотни лет и была далека от великолепия, коего она достигнет несколько веков спустя, тем не менее уже и тогда город являл собой весьма живописное зрелище.

Когда пребываешь в Венецию по каналу Бренты, издалека город напоминает не столько поселение, сколько стоящий на рейде флот. Здесь, на болотистых островках Адриатического залива, в середине VII века, спасаясь от ярости грабивших Италию готов, нашли пристанище несколько семейств из Падуи; они и основали сей необычный город, решив, что он станет пристанищем для их соотечественников, кои будут им править. Провозгласив территорию лагуны, именуемой Риальто, свободной и независимой, они быстро удвоили население тамошних островков, ибо туда устремились все, кому удалось спастись от зверств воинов Аттилы; свобода торговли, дарованная жителям лагуны, также много способствовала процветанию начинаний падуанцев.