Тернистый путь

Портной почтительно поправил ее:

— Никак нет-с, не морщит. Это они ручку так держат. Опустите ручку, товарищ Устинов.

Уходя, Аграфена Марковна сказала:

— Огрехов как будто не видать. Приходи завтра в гости, мастер, к вечеру. Чаем с медом угощу.

Портной шаркнул ногой и отвесил кузнечихе церемонный поклон.

— Мерси-с, приду-с. Супругу почтение.

Захлопнув за клиентами дверь, он вздохнул с облегчением:

— Ну, слава тетереву, обошлось!..

НА УРОКЕ

Дверь Марии Густавовне открывает Юрка, сын ее ученика, ответственного работника и слушателя факультета особого назначения Василия Игнатьевича, — существо стремительное, озорное и вихрастое

Через минуту Мария Густавовна слышит его звонкий нахальный голос:

— Папа, папа, вставай учиться, к тебе твоя старушенция пришла!

Краснея, Мария Густавовна поправляет перед зеркалом растрепавшиеся седые волосы и входит в столовую с непроницаемо-любезным выражением на лице.

За обеденным столом, уставленным грязной посудой и остатками утренней еды, сидит толстая бледная женщина в нарядном, но грязном халатике. Лицо у женщины сердитое, надутое. Кажется, будто она еще не проснулась и вот присела к столу на пять минут досмотреть какой-то малоприятный сон.

Это жена Василия Игнатьевича — Наталия Львовна. Она небрежно кивает Марии Густавовне.

— Садитесь, гражданка. Василий Игнатьевич одевается, вам придется обождать.

Учительница смотрит на часы: нет, она пришла вовремя. Вздохнув, Мария Густавовна садится, положив себе на колени свой видавший виды портфельчик.

Некоторое время женщины молчат. Потом Наталия Львовна лениво спрашивает:

— Вы что — только математику преподаете?

— Да, только математику.

— Вы на мою гимназическую математичку похожи. Мы ее, извините, «Уксусом» звали. Я по математике хорошо шла, на четверку.

Мария Густавовна улыбается вежливо, но криво.

— А сейчас я все забыла, — хвастается хозяйка дома. — На днях села Юрочке помогать, так, верите ли, три часа дробь на дробь делила. Так и не разделила Разозлилась, устала, Юрку отругала и спать легла

С трудом преодолевая странное отвращение, которое внушает ей Наталия Львовна, Мария Густавовна сочувственно кивает головой, а сама тоскливо думает-«Скорей бы уже одевался Василий Игнатьевич, что он там тянет, будто на бал собирается».

Наконец она с облегчением слышит молодцеватый баритон своего ученика:

— Здравия желаю, Мария Густавовна. Заходите!..

В непроветренной комнате Василия Игнатьевича пахнет спальней, табаком, одеколоном, и от этой сложной смеси запахов у Марии Густавовны сразу же начинает ломить левый висок. Василий Игнатьевич свеж, чисто побрит и настроен весело. А главное, ему безумно не хочется заниматься: тягучая, как рахат-лукум, лень владеет всем его существом.

Не теряя времени, Мария Густавовна вынимает из портфеля блокнот, карандаши и учебники и сразу же приступает к уроку.

— В прошлый раз я вам, Василий Игнатьевич, дала общее понятие о самом предмете «тригонометрия». Сегодня я хочу вам объяснить, что такое тригонометрические функции. Смотрите сюда, на этот чертежик… Запомните: синус равен отношению перпендикуляра, опущенного из конца дуги…

— Одну минутку, Мария Густавовна, — перебивает ее Василий Игнатьевич, — я давно уже хотел вам сказать про эти ваши синусы-финусы. У меня возникла такая идейка, рационализаторское, что ли, предложение. Дарю ее вам, пользуйтесь. Можете от своего имени внести в Академию наук или куда нужно. Нельзя ли для удобства, так сказать, потребителя перевести все эти тангенсы-котангенсы на русский язык? Ведь мы боремся против употребления иностранных слов, где это не нужно. Так? Почему же я этот самый синус-финус должен называть синусом, а не как-нибудь попроще?!

Василий Игнатьевич говорит на эту тему долго, красноречиво, страстно упиваясь звуками собственного голоса, а когда Мария Густавовна открывает рот, чтобы перебить его, яростно трясет головой и делает страшные глаза. Когда он наконец умолкает, Мария Густавовна, морщась от боли в виске, говорит:

— Мне кажется, что это к уроку не относится, Василий Игнатьевич. Итак, смотрите сюда. Синус равен отношению перпендикуляра, опущенного из конца дуги…

Но тут в комнату врывается Юра. В руке у него тетрадка, нос, уши, щеки и даже брови измазаны в чернилах.

— Опять задача не выходит, папа, — сообщает он, трагически поднимая свои фиолетовые брови. — Вот эта Как колхозник продавал на рынке лук.

— На ловца и зверь бежит, — приятно улыбается Василий Игнатьевич — Мария Густавовна, прошу вас, помогите моему орлу. Покажи тете задачку, Юра.

Мария Густавовна хочет сказать, что в ее обязанности не входит решать задачки на четыре действия арифметики для детей слушателей факультета особого назначения, но почему-то она этого не говорит, а покорно берет задачник.

— Вот эта, — тычет пальцем в задачник Юра. — Ух и трудная! Вам, пожалуй, ее и не решить. Мама вон не смогла. Вот эта. Колхозник привез на рынок десять кило луку…

Наконец задача с луком оказывается решенной. Ублаготворенный и несколько удивленный Юра уходит.

— Итак, — бодрясь, начинает Мария Густавовна. — Смотрите сюда, Василий Игнатьевич. — Синус, следовательно, равен отношению перпендикуляра IK, опушенного из конца дуги…

— Сложная наука — тригонометрия, — с уважением говорит Василий Игнатьевич, смотря на чертежик. — Геометрия тоже трудная, а тригонометрия в три раза труднее. Потому она, должно быть, и «три».

— Не будем отвлекаться, Василий Игнатьевич. Ведь я не могу из-за вас опаздывать на другой урок… Синус, следовательно, равен отношению…

— Ас кем вы, кроме меня, занимаетесь?

— С Бурошкиным… Равен отношению перпендикуляра…

— С каким Бурошкиным? С Михаилом Антоновичем? Из Главмяса?

— Да… Отношению перпендикуляра, опущенного…

— Вы ему кланяйтесь, Бурошкину-то. Мы с ним в двадцать восьмом году в Казани вместе работали. Он тогда коммунхозом управлял. Хороший парень, Мишка Бурошкин. Обязательно ему позвоню, скажу: «А ну, сукин сын, говори, что такое синус-финус, куда он опущен?»

Увлекшись, Василий Игнатьевич долго рассказывает преподавательнице увлекательные подробности казанского периода жизни Мишки Бурошкина и вдруг, взглянув на часы, притворно ужасается:

— Боже мой, мне же в наркомат пора! Давайте уж сегодня кончим, Мария Густавовна. Теперь, значит, я вас буду ждать пятнадцатого. Могу вас подвезти до Мишки Бурошкина, если хотите.

— Спасибо. Не нужно.

Мария Густавовна обиженно застегивает свой портфельчик, сухо прощается и уходит. Спускаясь по лестнице, она горько думает, что вела себя на уроке жалко, недостойно, что давно уже нужно осадить Василия Игнатьевича и рассказать о нем руководителям факультета, но тут же ловит себя на том, что уже не первый раз спускалась по этой лестнице с такими же точно мыслями. На улицу она выходит окончательно подавленная Трамвай долго не приходит, и Мария Густавовна жалеет, что не поехала на автомобиле.

А Василий Игнатьевич, бодрый, свежий и довольный, катит в это время в наркомат и думает о разной чепухе. Но вдруг ему приходит в голову, что в конце концов его спросят про учебные дела, да еще, чего доброго, устроят ему экзамен по тригонометрии. Хорош он будет тогда со своим синусом-финусом, опущенным неизвестно куда!

От этой мысли Василию Игнатьевичу становится не по себе. Но он прогоняет ее и снова отдается привычному, ленивому наслаждению от ощущения быстрой езды.

НОВОГОДНИЙ РАССКАЗ

Поэт и в жизни должен быть мастак

Маяковский

За три дня до отъезда из зимнего дома отдыха «Сосновый бор» члену союза шоферов Жоре Куликову очень понравилась только что прибывшая Зина Сидорова, счетовод-машинистка фабричной многотиражки из небольшого периферийного городка.

Они сидели рядом на вечере самодеятельности отдыхающих. Зина была чудо как хороша в голубой лыжной кофте. Косясь на маленькое Зинино ухо, член союза шоферов испытывал такое ощущение, будто он мчится куда-то на новеньком линкольне со скоростью не меньше чем 120 километров в час.