Страница 47 из 66
Очередной удар по Великому Новгороду Иван III нанес зимой 1483/84 года. Около тридцати знатных горожан обвинили в измене. Последовали пытки, тюрьмы, ссылки… Огромные состояния богатейших новгородцев великий князь, как и прежде, отписал в собственное пользование.
Иван III ввел в Новгороде наместническую систему власти, дотоле незнакомую новгородцам. «Трудно представить себе ту вакханалию жестокости, произвола и мздоимства, которая царила тогда в отданном на откуп московским наместникам Новгороде»{258}.
Новгородцы, привыкшие участвовать в государственном управлении и всегда сами находившие управу на зарвавшихся чиновников, поначалу думали, что самодержавная власть будет защищать их права хоть в какой-то степени. Однако действия этой власти очень скоро избавили их от излишних иллюзий.
«Вечевой строй обеспечивал участие народа в управлении Новгородом. Наместничье управление опиралось совсем на другие принципы. Московские бояре-наместники обладали огромной, по существу бесконтрольной властью по отношению к посадскому населению. В конце 1480-х годов наместником Новгорода был Яков Захарьин (Захарьины были прямыми предками Романовых). Боярин не церемонился с жителями крамольного города и облагал их поборами и штрафами. Обиженные и ограбленные новгородцы пытались искать защиту у Ивана III. Власти не только не дали им управы на обидчика, но и обвинили в покушении на жизнь наместника»{259}.
В 1488 году наместник Яков Захарьин раскрыл в Новгороде заговор на собственную жизнь. За причастность к этому преступлению он насильно выселил из Новгорода и отправил на поселение в разные области Московского княжества около восьми тысяч бояр, купцов и других именитых граждан. Трудно представить, чтобы такое количество новгородцев было посвящено в тайны заговорщиков. «Республиканские порядки Новгорода оказались очень прочными и живучими. Чтобы покончить с республикой, Ивану III пришлось экспроприировать и выселить из пределов Новгородской земли всех местных бояр, а затем купцов и средних земледельцев… Экспроприация всех новгородских землевладельцев доказывала, что речь шла не об объединении Новгорода с Москвой, а о жестоком завоевании, сопровождавшемся разрушением всего традиционного строя общества»{260}.
Заговор, якобы раскрытый Захарьиным, явился только поводом для дальнейшего переселения новгородцев. Конечно, ссылка — не радость, но высланным новгородцам повезло больше, чем оставшимся: многие жители Новгорода были повешены без суда и следствия.
Кем были по своим убеждениям новгородцы, репрессированные в 1488 году? «Сторонники Литвы в Новгороде давно лишились головы или были изгнаны из родных мест. Теперь преследованиям подверглись те, кто придерживался промосковской ориентации и помог Ивану III утвердить свою власть в Новгородской земле»{261}. Хоть и печально, но вспоминается пословица: «За что боролись, на то и напоролись». Московская власть уничтожала новгородцев под корень, и ей было совершенно безразлично, какой политической ориентации придерживались они в прошлом.
На земли, конфискованные у высланных новгородцев, «послали москвитян, людей служивых и гостей. Сим переселением был навеки усмирен Новгород. Остался труп: душа исчезла: иные жители, иные обычаи и нравы, свойственные самодержавию»{262}.
Р. Г. Скрынников отмечал: «Экспроприация высших слоев Новгорода позволила Москве сконцентрировать в своих руках огромные материальные ресурсы. Власть и могущество монарха упрочились. Насилие над Новгородом заложило фундамент будущей империи России, стало поворотным пунктом в развитии ее политической культуры. Демократические тенденции потерпели крушение, уступив место самодержавным»{263}.
КОНЕЦ БОЯРСТВА
Как известно, российская аристократия формировалась на протяжении достаточно длительного времени. Немало представителей московской элиты являлось потомками русских удельных князей и бояр. Однако многие роды российской аристократии имели нерусское происхождение.
Новгородские боярские семейства, корни которых уходили еще в дорюриковскую эпоху, не вошли в состав российской элиты. «Участие новгородского боярства в формировании позднейшей русской аристократии было минимальным, причиной чему послужили мероприятия Ивана III, проведенные сразу по ликвидации новгородской независимости»{264}. Этот государь, как, впрочем, и другие московские правители, с охотой принимал на службу ордынских князьков, которые дали начало многим российским аристократическим родам. Однако для истинно русских новгородских бояр Иван III не нашел места на поприще служения Российскому государству.
Меры, предпринятые Иваном III для уничтожения Новгородской республики, «по существу, деклассировали древнюю аристократию Новгорода. Мы не знаем потомков гордых боярских родов Берденевых и Грузовых, Борецких и Лошинских, Казимера и Короба. Находившиеся на вершине власти, правившие огромным государством, распространившие свое могущество на весь русский северо-запад, они оказались низвергнутыми и если не были уничтожены физически, то во всяком случае бесследно растворились в городах и городках центральной Руси»{265}. Почему так сложилась судьба новгородского боярства? Наверное, потому, что московским государям было выгоднее принимать на службу татар, литовцев, поляков, немцев, шведов и других иноземцев, готовых служить всем, кто платит, чем родовитых новгородских бояр.
Сознание московских правителей менялось. Из национального оно постепенно становилось имперским. Великим князьям были нужны захудалые пришлые аристократы, всем обязанные только Москве, как опора в борьбе с национальной русской элитой. Новгородские же бояре, будучи неотъемлемой частью русской нации и являясь носителями чуждой Москве общественно-государственной идеологии, совершенно не годились в качестве строителей Российской империи.
Сначала Москва захватила власть над русской частью Ордынской империи. Затем, дав отпор азиатской части этой империи, принялась строить собственное государство, включая в свой состав инородные и иноверные этносы. Имперское зерно упало на политическую почву Москвы еще в эпоху ее государственного становления в рамках Ордынской империи. Новгородская же ветвь русской нации очень рано полностью растворила в себе незначительные вкрапления инородных этносов и в дальнейшем создала моноэтническое и монорелигиозное государство. И хотя в границах Новгородской республики проживало много инородных племен, русские не входили с ними в имперские отношения. С инородцами существовали чисто даннические связи. Новгородцы ни коим образом не допускали эти этносы к телу собственной государственности.
Поэтому не удивительно, что Иван III, захватив Новгород, уничтожил его государственность, традиции и боярство. Самобытное новгородское наследие не вписывалось в новую империю, создаваемую московским государем.
УНИЧТОЖЕНИЕ ГРАМОТ
Уничтожив Новгородскую республику, московская власть позаботилась и об исчезновении юридических актов новгородского суверенитета.
В 1017 году новгородская дружина помогла князю Ярославу Мудрому победить поляков, захвативших Киев. В благодарность за это князь Ярослав пожаловал Новгороду «особые грамоты — своеобразные „хартии новгородской вольности“, — главное юридическое основание всей последующей новгородской независимости. Впоследствии, в течение нескольких столетий, каждый раз, приглашая к себе князей, новгородцы заставляли их приносить присягу „на всех Ярославлих грамотах“ и вписали их содержание в начало своих летописей. Впоследствии, когда Новгород был воссоединен с Москвой, москвичи уничтожили Ярославовы грамоты, выдрали изложение их из новгородских летописей, и содержание их осталось неизвестным»{266}. Вот так просто, не мудрствуя лукаво, поступили москвичи: нет грамот — нет и свободы! Однако на этом москвичи не остановились. Когда возникла так называемая историческая наука, они изложили историю русской нации таким образом, что Великий Новгород предстал дурашливой, тявкающей собачонкой, вечно путавшейся под ногами героической объединительницы Руси — Москвы.