И пришло разрушение…

Оконкво ничего не оставалось как бежать. Человек, убивший своего соплеменника, совершает преступление против богини земли и должен покинуть родные места. Преступление против богини земли бывает двояким: оно может быть мужским, и оно может быть женским. Оконкво совершил женское преступление, то есть неумышленное. Через семь лет он сможет вернуться в свой клан.

В ту же ночь Оконкво сложил в корзины все, что, было ценного в доме. Горько плакали жены, ревели детишки, хоть и не могли никак взять в толк, что происходит. Помочь Оконкво в сборах и утешить его пришли Обиерика и еще несколько друзей. Каждому пришлось раз по десять проделать путь до зернохранилища Обиерики и обратно, пока они не перенесли туда все запасы ямса Оконкво. Еще не пропели петухи, когда Оконкво с семьей уже отправился в дальний путь — на родину своей матери. Это была маленькая деревушка по названию Мбанта, расположенная у самой границы с Мбаино.

Едва забрезжил рассвет, как большая толпа мужчин, облаченных в военные доспехи, хлынула из двора Эзеуду и ворвалась в усадьбу Оконкво. Жилище Оконкво было предано огню, глиняный забор, окружавший его, и зернохранилище разрушены, вся живность убита. То вершила свое правосудие богиня земли, воины были всего лишь ее посланцами. В душе их не было ненависти к Оконкво. Среди них находился самый близкий его друг — Обиерика. В их намерение входило лишь одно: очистить землю, которую осквернил Оконкво, пролив кровь своего соплеменника.

Обиерика был из тех, кто много размышляет о причине разных явлений. Как только была исполнена воля богини, он удалился к себе в оби оплакивать несчастье, обрушившееся на Оконкво. «Почему человеку дано так тяжко страдать за проступок, совершенный им неумышленно?» — спрашивал он себя. Но сколько Обиерика об этом ни думал, ответа он не находил. Он только все больше и больше запутывался. Он вспомнил, как жена родила ему двойню и он выбросил детей в заросли. Какое преступление совершили они? Но богиня повелела их уничтожить: ведь их появление на свет — оскорбление земли. А если бы клан не потребовал наказания обидчика за оскорбление, нанесенное великой богине, то гнев ее неминуемо пал бы на весь клан. Недаром старики говорят: «Один грязный палец может испачкать всю руку».

Часть II

Глава четырнадцатая

Родственники матери радушно встретили Оконкво. Ее младший брат, старик, который приютил их, был ныне старейшим членом семьи. Звали его Ученду, — это он тридцать лет тому назад принял прах матери Оконкво, когда ее привезли из Умуофии на родину, чтобы похоронить рядом с родичами. Оконкво был тогда еще подростком, и Ученду до сих пор помнил, как он выкрикивал с плачем слова ритуального прощания: «Мама, мама, мама уходит от нас!»

С тех пор прошли многие годы. Теперь Оконкво пришел сюда не за тем, чтобы предать земле предков прах своей матери. Вместе со всей своей семьей — тремя женами и их детьми — пришел он сюда в поисках пристанища. Ученду стоило только поглядеть на Оконкво, на его грустное, утомленное долгой дорогой семейство, как on понял, что произошло, и не стал расспрашивать. Лишь на следующий день поведал ему Оконкво всю историю от начала до конца. Старик молча выслушал его и, облегченно вздохнув, сказал:

— Это преступление женское.

После чего стал готовить все для необходимых обрядов и искупительных жертвоприношений.

Оконкво отвели участок под усадьбу и еще несколько клочков земли, чтобы посадить ямс, — близился сезон полевых работ. С помощью родичей матери он построил себе оби и три хижины для жен. Потом он поставил в оби деревянные фигурки, изображавшие его чи и умерших предков. Каждый из пяти сыновей Ученду принес Оконкво по триста клубней семенного ямса, чтобы дать возможность двоюродному брату засадить свое поле, — с первым дождем надо было начинать посадки.

Наконец пришел дождь, внезапный и бурный. Последние два-три месяца солнце, казалось, непрестанно копило силы, его огненное дыхание обжигало землю. Трава давным-давно вся выгорела, песок жег ноги, словно горящие уголья. Плотное покрывало бурой пыли окутало вечнозеленые деревья. Примолкли в лесах птицы, в зыбком зное тяжко и часто дышала земля. Но вот раздался удар грома. То был злой, металлический, сухой от жажды удар, совсем не похожий на низкие, мягкие грозовые раскаты, сотрясавшие небо в пору дождей. Пронесся сильный порыв ветра, и в воздух взметнулись тучи пыли. Ветер гнул к земле пальмы, взбивая листья в какие-то причудливые, фантастические прически.

Тучи наконец пролились на землю крупными каплями замерзшей воды, которые люди прозвали «небесными орешками». Они были очень твердые и больно били по телу, но молодежь и ребятишки весело резвились, ловя ледяные катышки и засовывая их в рот.

Земля быстро возвращалась к жизни, в лесу весело защебетали птицы. В воздухе едва уловимо повеяло запахом пробуждающихся к жизни растений. Мало-помалу ливень перешел в частый дождь, и ребятишки попрятались под крышами и навесами; все были счастливы, бодры и благодарны.

Оконкво и его семья трудились не покладая рук, чтобы заложить основу нового хозяйства. Но это было равносильно тому, что начать жизнь заново, утратив силу и жар молодости. Это было так же трудно, как учиться в преклонном возрасте делать все левой рукой. Работа уже не доставляла Оконкво радости, как в былое время, и, когда ее не было, он часами сидел в полудремотном забытьи.

Сколько себя помнил Оконкво, его вела по жизни одна заветная мечта — стать одним из старейшин Умуофии. В этой мечте был источник его жизненных сил. Он был уже почти у цели. И вот все рухнуло. Его вышвырнули из клана, и он лежал теперь, задыхаясь, как рыба на песке. Совершенно очевидно, что его бог, его чи, не был создан для великих дел. А человеку не дано подняться выше той судьбы, которая написана на роду его чи. Неверно говорят старики, будто стоит человеку сказать «да» — и чи тут же поддержит его. Вот ведь сказал Оконкво «да», а его чи ответил «нет».

Старый Ученду очень встревожился, увидев, что Оконкво поддался отчаянью. Ученду решил поговорить с ним после того, как будет выполнен обряд иса-ифи.

Амикву, младший из пяти сыновей Ученду, брал в дом новую жену. Уже был уплачен выкуп за невесту, уже были совершены все обряды, кроме последнего. За два месяца до приезда Оконкво в Мбанту сын Ученду и его близкие отвезли пальмовое вино родственникам невесты. Теперь наступило время для последнего обряда — исповеди.

Дома собрались все дочери старого Ученду; некоторым из них пришлось проделать немалый путь из далеких деревень, где они теперь жили. Старшая дочь пришла из Ободо, находившейся в полудне ходьбы от Мбанты. Здесь же были и дочери братьев Ученду. Вся семья была в полном сборе, — вот так же соберутся они вместе, когда в семью придет смерть. Всего их было двадцать два.

Женщины уселись широким кругом на землю, в середине круга сидела невеста, в правой руке она держала курицу. Возле нее занял место Ученду с родовым жезлом предков. Все остальные мужчины деревни стояли вне круга, наблюдая за церемонией. Наблюдали и их жены. Был вечер, солнце готовилось скрыться за горизонтом.

Вопросы задавала Ньиде — старшая дочь Ученду.

— Помни, — начала она, — не скажешь правды, не миновать тебе при родах страданий, а то и смерти. Сколько мужчин лежало с тобой с тех пор, как мой брат впервые изъявил желание жениться на тебе?

— Ни одного, — просто ответила невеста.

— Говори правду, — убеждали ее женщины.

— Ни одного? — спросила Ньиде.

— Ни одного, — ответила невеста.

— Поклянись на жезле моих предков, — сказал Ученду.

— Клянусь, — сказала она.

Тогда Ученду взял у невесты курицу, отрубил ей голову и пролил несколько капель крови на родовой жезл.

С этого дня Амикву взял молодую невесту в свою хижину, и она стала его женой. Дочери Ученду не сразу вернулись в свои деревни — еще несколько дней провели они в Мбанте со своими родными.