Антипиранья

Доктор Штраубе недовольно поморщился:

— Иногда ваша лесть становится несносной. Чтобы узнать что-то новое, нужно уже что-то знать. Вы смышленый юноша, и под вашими рыжими пейсами я вижу цепкий ум. Прекратите, наконец, меня расхваливать, давайте лучше поговорим о нашей работе.

— Вы спасли меня из еврейского гетто. Я ваш вечный должник. Этого, господин доктор, я не забуду никогда!

— Признаться, это было нелегко. — Доктор кивнул. — Мне пришлось иметь неприятный разговор с руководством «Аненербе».

— Я с ужасом вспоминаю те дни. Зло витало всюду! Начиная с соседа по бараку и заканчивая комендантом лагеря!

— Прекратите! Вы говорите о немцах с осуждением! Мне это неприятно. И потом, нет абсолютного зла, как и нет в чистом виде добра.

— Что вы имеете в виду, доктор? Каждое ваше слово для меня аксиома, но сейчас я вас не понимаю.

За спором Вортсман даже позабыл о качке. Теперь его лицо, прежде бледное, стало багровым.

— Да что тут понимать, Йонатан! Голодный нищий на рынке вытаскивает кошелек у торговца. Для купца это зло, для нищего — благо. Средневековый изверг сдирает с раба живьем кожу и бальзамирует его, но в последующие столетия тысячи медиков изучают по нему кровеносную систему человека, называют этот экспонат самым показательным и точным. Вы, мой юный еврей, еще не знаете жизни. Позвольте, я расскажу вам одну притчу. — Доктор Штраубе взглянул на Ульриха, всем своим видом показывая, что тому тоже поучительно будет послушать. — Когда-то в древности один человек абсолютно не верил в Бога! Все верили, а он нет. Люди говорили: «Вон там на горе живет Бог. Он излечивает от болезней, дает нам руки, ноги, новые глаза, делает нас счастливыми и просветленными». А он им отвечал: «Не верю! Это шарлатан и искусный мистификатор! Он затуманил вам разум, но со мной у него этот номер не пройдет!» Но однажды он серьезно заболел. И, осознав, что спасения ему не будет, решил переступить через гордыню и пойти на гору. Увидев Бога, он хотел попросить прощения и взмолиться о помощи. Но стоило ему открыть рот, как слова сами сорвались с губ: «Шарлатан, обманщик, мистификатор!» Он ничего не мог с собой поделать. «Что ж ты хочешь от шарлатана и обманщика?» — спросил Господь, но человек не мог вымолвить ничего, кроме оскорблений. Тогда Бог его прогнал, а человек решил: «Раз не помог Бог, пойду к дьяволу». Он спустился с горы, забрел в глубокую пещеру, увидел дьявола и принялся просить у него спасения, предлагая взамен душу. Тот посмотрел на него, затем полистал толстую книгу, что-то в ней увидел и выкрикнул: «Так ведь тебя прогнал Господь! Значит, и я тебе помогать не стану!»

Йонатан, нахмурившись, почесал лоб:

— Вы хотите сказать, что Бог и дьявол компаньоны?

— Я бы сказал — не противники. Баланс. Весы мироздания! Кому-то зло, а кому-то благо. Так будет вечно.

Лодку качнуло особенно сильно, и доктор схватился за поручни.

Не обращая внимания на матросов, пробежавших перед ним и едва не отдавивших ему ноги, Штраубе постучал по саквояжу и заявил:

— Вполне возможно, что здесь скрыто благо для нашей Германии, но для кого-то это будет неслыханное зло. Мы сможем играть с историей, переписывать ее так же легко, как школьник — неправильно выполненное домашнее задание.

— Я всегда говорил, что вы гений, доктор!

— Помолчите, Йонатан! Сейчас я рассказываю все это скорее ему, чем вам. — Доктор кивнул в сторону Ульриха. — Вернуться на восемь месяцев назад и подсказать фюреру, где точно будут высаживаться англичане и американцы. Уйти на несколько лет назад и направить войну по совершенно другому руслу, по правильному руслу. Переиграть все битвы в пользу Германии! Вы понимаете, юноша, о чем я говорю?

Ульрих растерянно кивнул. Теперь доктор преобразился, от него веяло такой силой убеждения, что Ульрих невольно сжался и подумал: «Может, и вправду еще не все потеряно и что-то можно изменить?»

Доктор Штраубе удовлетворенно качнул головой, раскрыл саквояж и спросил:

— Кстати, как вас зовут?

— Лейтенант цур зее Ульрих Витт, господин доктор!

— А для того чтобы это все произошло, нам необходимо добраться в Кенигсберг, господин Ульрих Витт. Так что сейчас судьба Германии скорее не в моих руках, а в ваших.

— У нас очень опытный командир! Экипаж тоже не из новичков. Есть такие, которые еще помнят, как мы затягивали удавку вокруг Англии в сороковом году. Так что, господин доктор, будьте уверены — мы сделаем все для спасения Германии.

— Прекрасно, прекрасно. А теперь я хотел бы подумать. Нельзя ли сделать так, чтобы по этому проходу никто не бегал?

— Боюсь, что нет, господин доктор. На лодке иначе нельзя. Но я прикажу, чтобы моряки старались вам не мешать. Они будут проходить здесь аккуратно и тихо.

Но доктор Штраубе уже не слышал Ульриха. Он раскрыл пухлую потрепанную тетрадь, исписанную древними рунами и оккультными знаками, вооружился чернильной ручкой и полностью ушел в работу.

Вортсман виновато развел руками. Что поделать? Вот такой он, доктор Штраубе!

Йонатан вытащил из ящика апельсин и начал играть им, как теннисным мячом, бросая в переборку.

Он заметил удивленный взгляд лейтенанта, спохватился и сказал:

— Простите. Дурацкая привычка. Когда думаю, включаются паразитные движения.

Ульрих наклонился к его уху и спросил:

— О чем сейчас говорил доктор? Не могли бы вы мне объяснить попонятней?

— Вы можете говорить в полный голос. Когда доктор работает, он находится в совершенно другом мире. Тем более что здесь и так шумно. У меня даже уши заложило.

— Это от перепада давления. Скажите, доктор и вправду способен спасти Германию и переписать историю?

— Очень может быть. Он действительно гений. Доктор Виктор Штраубе теоретически доказал возможность течения времени не по прямой с постоянной константой, а по знакопеременной гиперболе. Можно заставить время колебаться по оси Y относительно постоянного значения X. Для этого необходимо иметь генератор отстраненного полярного поля и два образных противоположных электрода в разнесенных друг от друга точках. Тогда, возможно, удастся заставить время колебаться по гиперболе доктора Штраубе. Один электрод находится в горах Австрии, второй — рядом с генератором в Кенигсберге. Это для того, чтобы положительные колебания были минимальными, а отрицательные — достаточно глубокими и позволяли перемещать объекты далеко в прошлое. Доктор хочет первым испытать эффект своей гиперболы на себе. Теоретически это возможно. Вернувшись в прошлое, он укажет фюреру на все его ошибки. Но, повторяю, пока это только теория. В действительности все очень туманно.

— Йонатан, я все слышу, — проворчал доктор Штраубе и вновь уткнулся в конспект. — Ваша неуверенность возмутительна.

— Простите, господин доктор! У меня нет и тени сомнения в успехе эксперимента!

Но доктор его уже не слышал и с головой ушел в чтение.

— Примитивный генератор временных колебаний был создан в Кенигсберге еще в сорок втором году, — продолжил объяснять Ульриху Вортсман. — Но это были неуправляемые всплески времени. Работы велись наобум, методом проб и ошибок. Сейчас, с помощью расчетов доктора, эти процессы могут стать вполне управляемыми.

Ульрих прислонился к переборке и задумался о гениях, их влиянии на жизнь остального человечества. Часто бывает, что один просветленный разум указывает путь миллионам менее просветленных, а то и откровенной серости.

«Будет жаль, если мы не сможем прорваться в Кенигсберг, — подумал он. — Хотя бы потому, что еще один гений не сможет показать свое дарование перед всеобщей посредственностью. Переписать войну — аж мурашки по коже! Жаль, если не прорвемся. Тогда, — решил Ульрих, — я его застрелю. Чтобы избавить от ужаса захлебываться морской водой или, еще хуже, мучительно задыхаться, будучи заживо погребенным на дне, в целой, но безжизненной лодке».

Этот страх преследует каждого подводника, и каждый, перед тем как уснуть, молит Бога, если такому суждено случиться, то пусть гибель будет мгновенной, и лучше — во сне.