Кошки-мышки

«Быстро же они меня вычислили!», — поразилась Катя. — «Но признаваться нельзя. Как признаюсь, тут же укокошат».

Вернулся Мастер, поставил кресло напротив Кати, сел и закурил.

— А ты способная девочка, пишешь неплохо, — отвесил он комплимент. — Может, нам с тобой книжку выпустить, популярную? Растолковать народу сущность Люцифера. Ты будешь писать, я редактировать, фактические ляпы подчищать. А то, надо же, перепутала Асмодея с Астаротом!

Катя молчала.

Прошёл час, за ним второй. Миновал третий. У Кати пересохло во рту, и разболелась голова. Она едва держалась на ногах, но сползти на пол, к основанию столба, не решалась из боязни показать свою слабость.

Но Мастер её состояние заметил.

— Не мучай ты себя зазря — на тебя уже смотреть жалко, — сказал он. — На фээсбэшный отчёт твоя писанина не похожа, так что сильно бояться тебе нечего. Назови имя, фамилию, род занятий, мы пробьём по своим каналам, изыщем гуманные способы убедить тебя не трепать лишнего. Ты для чего хоть свой опус сочиняла?

Катя поняла, что упрямство ничего не изменит. Держать её прикованной к столбу сатанисты могут до бесконечности, а если бесконечность спустя в этом доме и появится кто-то, кроме дьяволопоклонников, Кате это уже не поможет.

— Для журнала, — растрескавшимися губами прошептала она.

— Для какого?

— Какой больше заплатит.

— А ты авантюристка! Теперь назови себя, и будем считать, что с этим маленьким недоразумением мы почти покончили.

— Гусева Екатерина Викторовна. Свободный журналист, — сказала Катя. Пускай убивают! Лучше умереть быстро, чем умирать медленно.

— Номер квартиры?

— Пятьдесят восемь.

— Ты там прописана?

— Да.

— Лилит, запомнила? Ступай, звони Чёрту на сотовый, пусть пробьёт.

Лилит ушла. Мастер запер за ней дверь, подошёл сзади к Кате и разомкнул один из браслетов.

— Не дури, — предупредил он. Подвёл её к креслу и пристегнул за руку к подлокотнику.

— Посиди пока так. На всякий случай. Пить хочешь?

— Да. И сигарету, — обнаглела Катя.

— Чёрт пробил, есть такая, — доложила Лилит. — Семьдесят восьмого года рождения, закончила журфак универа, последнее место работы — газета «Коммерческий вестник». Не замужем, детей нет. Отец разбился на машине в восемьдесят шестом, мать живёт в Заозёрске.

Катя вытаращила глаза. Вот это оперативность!

— Полезно поддерживать старые знакомства, — сказал Мастер. — Видишь, как хорошо получается: мама жива, значит, и тебя убивать незачем. Ты ведь, наверное, любишь маму и не станешь делать глупостей. Можно даже тебя и отпустить.

Он рассмеялся колючим смехом, от которого Кате стало не по себе.

— А, впрочем, я передумал. Не стоит отпускать, ты человечек полезный. Я тебя по-быстрому, в обход формальностей, инициирую, а ты пиши. Пиши, пиши. Только не статью, а книжку. Художественную. Кто-то так, на сон грядущий полистает, а кто-то прочтёт и пойдёт путём Сатаны.

Глава 6 На поводке

— Катька, ты куда пропала? — голос Каннибала в трубке звучал встревоженно.

— Сашка, я засыпалась, — хмуро ответила Катя. — Меня раскусили. Элементарно взяли с поличным.

— Катька, ты где? — закричал Каннибал. — Что они с тобой сделали? Ты можешь говорить? Если не можешь, то отвечай только «да» или «нет».

— Я дома и говорить могу.

— Ты одна?

— Как перст.

— Они что, тебя отпустили? — изумился Каннибал.

— Скорее, опустили. Примерно наказали, а потом инициировали. Так что, я теперь посвящённая сатанистка.

— Катька, я не врубаюсь! Объясни толком!

— Не телефонный разговор, — ну не рассказывать же, в самом деле, Сашке про то, как она стояла, голая и перепуганная, у столба, как Мастер с Лилит в качестве ассистентки её «посвятил», как после посвящения, отобрав одежду, два дня держал взаперти — не то для острастки, не то из прихоти. К его чести, обращался прилично — не бил, подшучивал насчёт завалившейся радистки Кэт, поил вином и кормил яичницей.

— Я вечером к тебе приеду, — сказал Каннибал.

— Нет, не приезжай. Вечером я должна быть у Мастера.

— За коим хреном? Тебе ещё не хватило острых ощущений?

— Мастер пишет с меня Мученицу Инквизиции.

Каждый раз для этого он раздевал Катю донага и приковывал к столбу, заявив, что ежевечернее стояние у столба будет ей маленьким наказанием за ложь, своего рода епитимьей. При одном взгляде на столб Катю охватывал жгучий стыд от перенесённого унижения, но она давила его в себе, покорно становилась к столбу и позволяла сцепить себе руки.

— Ах, да, он же художник, — протянул Каннибал. — Драпай от них поскорей, пока не увязла по уши.

— Уже увязла. Они знают всю мою подноготную и будут держать меня на коротком поводке. Да, приколись — Мастер поручил мне написать книгу про Сатану и сатанистов.

— Так и сказал?

— Ага. Нашёл Булгакова!

— И, всё же, странно, что они тебя не тронули.

— Зато потрогали, как следует. Сашка, в дверь ломятся. Созвонимся завтра.

За дверью оказалась Лилит. Теперь она каждый день приходила к Кате, как на работу, трещала без передышки и называла Катю сестрой. То ли была приставлена в качестве надзирательницы, то ли делала это в силу природной общительности. Конечно, Катя не могла забыть, что именно она заманила Катю тогда в Первомайский, но порой даже бывала рада её приходу — Лилит всегда сообщала свежие сплетни и рассказывала смешные истории.

— Кэт, мы вчера сидели с Иродом и Извергом. Я над ними ухохоталась! Бивис и Бадхед отдыхают! Ирод спрашивает: «Лилит, ты мне дашь?». А Изверг говорит: «Ты ему не давай, лучше мне дай». А сами-то оба не только не посвящённые, но даже, похоже, вообще ещё мальчики. Кэт, ты чего такая угрюмая? На меня бычишься? Да всё же обошлось!

— Не на тебя. Просто настроения нет.

— Слышь, а сегодня утром знаешь, что было? К Мастеру Епископ приезжал!

— Я думала, они враги, — сказала Катя. На своём опыте она успела убедиться, что нет злейших врагов, чем бывшие лучшие друзья.

— Ну, враги. Меня, в чём была, во двор выгнали, а была я, сама понимаешь, в чём. Сунули одеяло — прикрыться. И — давай ругаться!

Катя представила себе, как растрёпанная Лилит, обмотавшись одеялом, жадно прижимается ухом к двери, и рассмеялась.

— Ты чего ржёшь? — обиделась та.

— Про Ирода с Извергом дошло. Извини, я нынче жираф. Ну, и дальше? Долго ты так сидела, в одеяле?

— С полчаса. Ладно хоть, тепло! Потом Епископ вышел, злющий, страшный, на меня зыркнул, калитку рванул и убрался. Я в дом захожу, там Мастер ходит и матерится.

— Ты подслушала, из-за чего они ругались? — напрямик спросила Катя.

— Да из-за храма! Они когда рассобачились, Епископ всех своих забрал и из храма ушёл, а сейчас ему храм опять понадобился. Он хочет такую мессу отслужить, чтобы Мастеру нос утереть, а Мастер, понятное дело, его к храму и на дух не подпускает.

— Ты поменьше об этом болтай, — посоветовала Катя, прекрасно, впрочем, зная, что советовать Лилит не болтать — всё равно, что приказать рыбе не плавать. — Собачатся, и пусть собачатся. На то они и начальство. Нас с тобой это не касается. Ты к Мастеру едешь сегодня?

— Не, я завтра. Мастер сказал, что со мной лучше работать утром, а с тобой — вечером, потому что ты по утрам как сонная муха.

«Да, половой дисфункцией он не страдает», — хмыкнула про себя Катя. — «Ему надо было пойти не в жрецы Сатаны, а в восточные падишахи. Имел бы гарем из сотни жён». И поинтересовалась:

— Как поживает Королева Ада? Или на нарисованную времени уже не остаётся?

— Нормально поживает. Чего ей сделается? Знай себе, лежит в обнимку с Дьяволом, — иногда у Лилит появлялось чувство юмора. — Ну, давай, сестра! Я побежала. Хочу ещё к Валькирии заскочить — она мне какой-то новый «готик» обещала дать послушать.

Лилит унеслась. «Вот это энергия!» — позавидовала Катя и взялась за блокнот и ручку. Что делать — арбайт ист арбайт.