Страница 8 из 75
Людвига Нобеля должны были сопровождать буровые мастера и другие служащие предприятия, они стояли наготове возле своих экипажей и ждали, когда нефтяной король подаст знак и весь караван придет в движение.
И тут случилось нечто, что заметно повысило престиж Свена в глазах других шведов на промыслах. Людвиг Нобель повернулся к нему и спросил:
— Не хочет ли Хедин поехать со мной?
В течение двух часов Нобель переезжал от одной буровой вышки к другой. Время от времени он останавливался, чтобы переговорить с буровыми мастерами, инженерами и бригадирами. Воздух был пропитан запахом нефти.
Хедин был убежден, что заполучил покровителя. Он принялся подробно рассказывать Нобелю об исфаханских мечетях, руинах Персеполиса, финиковых пальмах Басры, древностях Багдада в надежде на то, что нефтяной король достанет из кармана бумажник и выделит кроху от своих богатств на поездку бедному студенту. Но Людвиг Нобель слушал Свена довольно рассеянно. Понял ли он, чего Хедин добивался, и просто не захотел этого показать — неизвестно. Хедин был достаточно тактичен для того, чтобы не быть назойливым.
— Удачи, — сказал Нобель на прощание. — Заходите ко мне в Санкт-Петербурге…
В начале апреля 1886 года учительство Хедина наконец закончилось, и он стал готовиться к поездке в Персию. В каждом письме матушка пыталась уговорить Свена отказаться от этих планов, но это лишь прибавляло ему решимости.
«Сейчас я стою на перепутье. Неисповедимыми Господними путями у меня появилась возможность сделать первый шаг на том пути, который я выбрал для себя: а именно-познание нашей земли. И неужели я должен малодушно оставить то поприще, что открывается передо мной, и возвращаться домой? И потом жалеть и раскаиваться за свою слабость, за отступление и бездействие, когда надо было действовать?» — так написал двадцатиоднолетний Хедин домой; высокая риторика завершалась просьбой, обращенной к отцу, — он просил двести крон на поездку.
В ответ пришло четыреста крон. После семи месяцев учебы Хедин считал, что достаточно искушен в персидском и азербайджанском, чтобы справиться самому без переводчика. Он заказал себе дорожный костюм, упаковал сменную одежду, три пары трусов, пять пар носков, сапоги, башмаки, Библию, блокнот для зарисовок, чертежные принадлежности, карты, хинин против малярии и револьвер, который одолжил у инженера Сандгрена.
Седьмого апреля вместе с товарищем Баки Хановым он поднялся на борт колесного парохода «Император», который должен был перевезти их через Каспийское море в Энсели на персидском берегу. Хедин был знаком со своим земляком, капитаном судна, и плавание в каюте первого класса было для них бесплатным.
Кир маншах, Персидский Курдистан,
13 июня 1886 года
Свен сидел на верхушке полуразрушенной глинобитной стены в столице Персидского Курдистана городе Кирманшахе. Его одежда поистрепалась. Деньги практически закончились, того немногого, что оставалось, хватит на несколько яиц, хлеб и чай.
Кирманшах стоит на дороге из Багдада в Тегеран. В Тегеране Хедин смог бы получить помощь, но до него 600 километров. Жалкой кучки оставшейся мелочи не хватит даже на телеграмму. В Кирманшахе не было ни одного европейца, и, кроме того, в толстой пачке рекомендательных писем, запасенных Свеном, не было никого из Кирманшаха.
Большинство жителей города прежде никогда не видели европейца. Прохожие рассматривали Хедина с опасливым любопытством. Прошло ровно два месяца с тех пор, как он отплыл из Баку на борту «Императора». Плавание через Каспийское море до Энсели заняло тридцать часов. В городе Решт Хедин в первую очередь пошел к русскому консулу и вручил ему рекомендательное письмо. Консул тут же выделил ему одного из служащих, который показал Свену город, а потом угостил ужином и устроил на ночлег.
На следующее утро Хедин и его товарищ по путешествию ехали на лошадях к покрытым снегом горам, которые им предстояло преодолеть на пути в Тегеран. Персидскую столицу от Решта отделяло почти триста километров. Движение по дороге было довольно оживленным, постоянно встречались пешие путники, всадники и караваны мулов и ослов. Поднявшись в гору, они попали в снежную бурю и промерзли до костей, но на противоположном склоне было по-весеннему тепло и уютно.
В дальнейшем им удавалось проезжать до пятидесяти километров в день. Дорога из Решта до Тегерана заняла около недели. В Тегеране они первым делом пошли в общественную баню, чтобы смыть с себя дорожную грязь и избавиться от вшей, приобретенных во время ночевок на постоялых дворах, а потом отправились на поиски, вероятно, самого известного в Персии шведа — зубного врача шаха Бертрана Хюбеннета.
Бертран уже четырнадцать лет ковырялся в зубах его шахского величества, но, очевидно, настолько успешно, что шах решил оказать ему честь и официально прибавил к его имени почетный титул «хан», так что теперь на визитных карточках шведа красовалось «Бертран Хюбеннет-хан».
У Хедина было с собой рекомендательное письмо к нему от Норденшёльда. Когда он не без труда нашел жилье Хюбеннета, его встретили с распростертыми объятьями. Хюбеннет истосковался по землякам и не пожалел времени, показывая Хедину Тегеран.
Свен вновь отправился в путь через неделю, на этот раз один, потому что Баки Ханов заболел и решил вернуться домой, в Баку. 27 апреля Хедин направился в Исфахан. Весь его багаж умещался в двух седельных сумках, а деньги для надежности он зашил в кожаный пояс.
Он ехал на наемных лошадях и менял их на постоялых дворах, которые попадались примерно каждые двадцать километров. В Исфахане Свен воспользовался еще одной из своих рекомендаций — письмо было адресовано немецкому торговцу Гейеру. Дома Гейера не оказалось, что, однако, не помешало Хедину вполне непринужденно там расположиться.
Не надо особенно напрягаться для того, чтобы представить удивление вернувшегося домой немца, когда он застал у себя в спальне совершенно незнакомого иностранца в одних трусах. Когда Гейер немного пришел в себя и прочитал рекомендательное письмо, которым размахивал полуголый чужак, он последовал лучшим правилам гостеприимства.
Свен несколько дней осматривал исторические здания Исфахана. 6 мая он поблагодарил Гейера и отправился дальше. Через пять дней он увидел остатки бывшей персидской столицы Пасаргаде, которым было не менее двух с половиной тысяч лет. Здесь Хедин посетил и тщательно зарисовал хорошо сохранившийся мавзолей Кира Великого.
Затем он поехал в Персеполис, ставший столицей после Пасаргаде, — город, разграбленный и сожженный Александром Великим. Целый день Хедин бродил с рисовальным блокнотом по руинам дворцов Дария и Ксеркса, а на следующий день отправился в Шираз. Там его ждали. Хюбеннет телеграммой известил о приезде Хедина начальника почтамта француза Фарша.
Свену была предоставлена гостевая комната, ванная, после чего Фарш пригласил его к ужину с переменой вина к каждому блюду. На десерт были поданы абрикосы, виноград, грецкие орехи и вишни. Ужин завершился кофе и традиционным местным кальяном.
Это выглядело невероятным контрастом по сравнению со скудными трапезами на облезлых постоялых дворах. Три дня Хедин осматривал Шираз. «Должно быть, самый красивый город Персии», — решил он.
Далее его ждал Бушер — город у Персидского залива. 22 мая он въехал в его ворота. С момента, когда он ступил 9 апреля на землю Энсели, было преодолено 1500 километров. Свену хотелось как можно быстрее сесть на пароход и морем доплыть до Басры.
Двадцать восьмого мая он поднялся на борт английского парохода «Ассирия», который обслуживал линию Бомбей — Басра. С севера дул сильный ветер. Хедин пошел в свою каюту первого класса — едва отплыли, как он почувствовал приступ морской болезни.
Но уже следующим утром он сидел в плетеном ротанговом кресле на палубе, пил чай, курил сигару и с удовольствием рассматривал совершенно спокойное море. Двумя часами позже «Ассирия» вошла в буро-коричневые заиленные воды Шат-эль-Араб — место, где впадают в Персидский залив сливающиеся Тигр и Евфрат. В половине третьего судно бросило якорь на рейде Басры. Корабль окружило множество лодок, началась свалка, крики, лодочники боролись за то, чтобы доставить пассажиров на берег.