Страница 71 из 80
Выглядели они неухоженными, одетыми шаляй-валяй, лишь бы теплее, но не голодными и не больными.
- Оружие, лекарства и наркотические средства, продукты, горючее и изделия из драгоценных металлов имеются? - я придвинул расчерченную тетрадь и запылившуюся пачку бланков удостоверений.
- Нет, - торопливо сказал скрипач. Я кивнул, вопрос был задан для проформы и чтобы войти в подзабытый ритм.
- Прибывая на эту территорию, вы должны осознавать, что она подконтрольна Движению РА и что любое нарушение правил поведения на ней карается смертью.
- Мы осознаём, - скрипач робко улыбнулся.
- В случае если вашим спутникам не исполнилось 14 лет - ответственность за них несёте вы, - продолжал гнуть я. Кто-то из витязей хмыкнул или хрюкнул.
- Я несу, - подтвердил скрипач. Мальчишка молчал, глядя в футляр своей скрипки.
- Фамилия, имя, отчество, - я обмакнул перьевую ручку в чернильницу.
- Моя - Марк Захарович Ройтманович, - представился скрипач, гордо откинув голову. За столом витязей коротко рассмеялись. - Мальчика зовут Слава.
- Меня не интересует, как зовут мальчика, меня интересует его имя, фамилия и отчество, - уточнил я. - Он не немой?
- Н-нет... - Марк Захарович растерялся. - Славик...
- Вячеслав Игоревич Аристов, - тихо, но отчётливо сказал мальчишка, на секунду подняв глаза.
Я вписал данные, потом - даты рождения (Ройтмановичу оказалось тридцать восемь, мальчишке, как я и предполагал - двенадцать. И они точно не бедствовали особо. Среди последнего потока беженцев сорокалетние мужчины походили на стариков, двенадцатилетние дети тянули на больных дистрофией тридцатилетних карликов...)
- Ваша профессия, - кивнул я Ройтмановичу. Он опять принял позу собственного бюста:
- Я скрипач. Лауреат...
- Во мудак, - отчётливо сказали за столиком. Я покосился туда. Если эти двое сейчас сорвутся на скрипача - мне их не отогнать. Но витязи смотрели с живым интересом, как спектакль.
- Я спросил о профессии, - прервал я начавшееся было перечисление титулов.
- Но... э... скрипач - это и есть...
- Ясно, профессии у вас нет, - кивнул я.
Само по себе это было неудивительно. Я не беру ту массу менеджеров, брокеров и хакеров, которая заполонила Россию перед войной. Но ведь и у нас был депутат Государственной Думы, который считал, что "депутат" - это профессия, пытался организовать "представительный орган" и требовал, чтобы мы спасли его семью. Какого хрена он не пытался спасти её сам - я так и не понял, а объяснений получить не удалось, так как в порядке межфракционной борьбы надоевшего всем придурка повесили, а потом переработали на фосфаты. Пытавшийся выкаблучиваться "известный модельер" оказался намного более приятным человеком и, слегка войдя в контакт с реальностью, стал просто незаменим на поприще нашей хиленькой текстильной промышленности. Ну а забрёдший к нам с десятком спасённых им детишек и чудом оправившийся от лучёвки капитан-американец Сандерс вообще был отличным парнем и, когда он погиб в бою с бандой месяц назад, его оплакивал весь город.
- Но я лауреат... - снова начал скрипач. Я поднял руку:
- Это меня не интересует. Кем приходится вам мальчик?
- Он мой лучший ученик... мы из Смоленска...
Я поглядел несколько мягче. Неужели спас мальчишку? Что ж, было и такое. Были родители, которые съедали своих детей (и наоборот). А были совершенно посторонние люди, отдававшие здоровье, силы, жизнь - чтобы выжили чужие дети. Я навидался и того и того. И давно перестал рассуждать о "роде человеческом", предпочитая говорить о конкретных его представителях в каждом случае.
Ройтманович продолжал:
- Мы были на концерте, когда началось ЭТО... и спрятались в подвале супермаркета... Рядом с концертным залом... Это было ужасно!!! Мы оттуда не выходили, пока... - он замялся.
Сочувствие отхлынуло.
А, ну конечно, ясно. Они два года просидели в подвале, жрали консервы, пили воду из баллонов, а когда всё это кончилось - выползли наверх, посмотреть, не навёл ли законно избранный президент порядок. Если не президент, то им и ООН сгодилась бы. Но наверху оказалось страшно. Кто бы мог подумать?! Президент поджарился под Кремлём (там теперь довольно мерзкое бурлящее озеро). ООН гикнулась вместе с "мировым культурным пространством". И эти двое рванули искать тех, кому пригодятся их чуткие музыкальные души.
Но вот почему они дошли от Смоленска СЮДА - это был ещё тот вопрос.
Суворовское училище полгода назад не дошло. Держали оборону в комплексе, потом, когда вместе с вымирающими агрессивными офисно-хомячиными массами и остатками оккупационных войск схлынула волна первых побоищ - вышли. Две сотни парней, четыре десятка преподавателей и инструкторов, около сотни детей и женщин. Дети и женщины дошли почти все. А ребята и мужики... ну как бы иначе смогли дойти женщины и дети? Там-то всё понятно.
Блядь, миллионы погибли. Десятки миллионов. Стоящие мужики, самоотверженные женщины. Дети - вообще ни в чём не виноватые, ни в каких наших грехах, многие даже не поняли, наверное, что происходит и за что это им всё это. Мне вспомнилась заносимая серым радиоактивным снегом колонна беженцев на раскисшей дороге, пустые поля по сторонам (только справа стояли два брошенных "абрамса", и около них возились несколько человек) и на обочине - десятка три мальчишек и девчонок, лет по 5-12. Они ползали на четвереньках и что-то выкапывали из земли. Морковь, что ли, какую-то... А люди шли мимо и смотрели. Многие вели своих детей. Я тогда ещё не был в городе и ничего не знал про РА. И тоже прошёл мимо. Один мальчишка - в модной куртке - пошёл рядом и, тыча мне мобильник, говорил: "Дядь, поесть... дядь, поесть..." На дрожащих руках у него уже видны были язвы от лучёвки. Потом отстал. Я не выдержал, оглянулся и увидел, что мальчишка сидит на обочине.
Потом я был на той дороге ещё раз. И нашёл подальше в поле кострище. И много костей. Детских.
Неподалёку от того места мы расстреляли целую компанию людоедов, засевших в старом коровнике. И даже кое-кого освободили. Того мальчишки не было, я запомнил его лицо навсегда и не смогу забыть, даже если захочу, потому что он часто приходит во сне вместе с моим младшим братом Вовкой и с моей мамой... Я очень надеюсь, что он умер от лучёвки. Очень надеюсь...
...Пока всё это происходило, эта парочка лауреатов жрала в подвале консервы. Интересно, они там на скрипках играли?
Мне захотелось их убить. Я бы и убил, наверное, но витязи смотрели неотрывно и непонятно.
Вошёл Игорь, наш старший врач. Обычно осмотры проводил не он, подключался только когда наплыв был особенно большим, а сам Игорь оказывался на месте. Но сейчас, как видно, ему стало просто любопытно. Он тоже в своё время переболел лучёвкой и облысел начисто, как надутый воздушный шарик.
- Привет, - буркнул он мне, изображая своё любимое - страшно занятого и отнятого от дел человека, вынужденного заниматься пустяками. - Неужели беженцы?
- Они самые. Скрипачи, - сказал я. - Бывшие. Сейчас чернорабочие, наверное. Не нам решать. Осмотри, раз уж сам припёрся.
- Но вы не понимаете, - Ройтманович прижал к груди не очень чистые, но изящные ручки. - Мы музыканты...
- А я на гитаре играю, - сообщил Игорь, начиная полоскаться в приготовленном растворе сулемы. Он делал это с видимым наслаждением. Ройтманович посмотрел на него дико. - Потом как-нибудь на праздник вместе сбацаем. Мариконе умеешь?
Ройтманович заморгал и приоткрыл рот. Не знаю, что он там ещё хотел вылепить, но к нам подошёл, тяжело ступая унтами, старший из витязей, Андрей Северин. Он стащил перчатки на ходу, бросил в ящик для дезинфекции и теперь брякал кольчужными наручьями - титан, сталь.
- Наследил, - заметил Игорь. - Фонить будет.