Страница 96 из 133
Александр Невский ценил своих бывших сподвижников, в обиду не давал. И даже колебания нынешние прощал им, потому как знал — случись рать, все они под его стяги пойдут. А что касаемо десятины татарской, так и ему, князю, она поперек горла стояла, да вот сказать об этом вслух никому нельзя. Выколачивать надо, любыми средствами изымать да в Орду отправлять. Терпению Батыя конец есть, а слово его лучше не испытывать. Сыта Русь по горло его ратью, сыта.
Явились вдруг поспешители супротив татар с той стороны, откуда Александр вовек не ждал и помыслить не мог. С захода, от папы римского Иннокентия IV послы — легаты так называемые, кардиналы Галд и Гемонт.
Кардиналы просили принять их, дабы вручить князю Новгородскому — «герцогу суздальскому» — папскую буллу.
Князь велел Светозару сыскать русичей, ведающих язык римский. Нашлись и такие искусники — Михайло Пинещинич да Елевферий Сбыславич. Узнав, что Пинещинич ведает и немецкий, и свейский, и татарский, и другие многие языки, Александр шутейно упрекнул искусника:
— Где же ты доси хоронился, окаянный?
— На полатях сидел, — отшутился Михайло. — Свово часу ждал.
— Вот он и приспел. Потрудись хорошо, не забыт будешь.
Легаты папские не каждый день бывают, принять их решил князь торжественно, пышно, дабы польстить самолюбию кардинальскому и свою честь не уронить пред чужеземцами.
На встречу были приглашены посадник с тысяцким Микитой Петриловичем, бояре наиболее уважаемые — Клим и Жирослав. Зван был и владыка Спиридон, но из-за хвори не смог прибыть и прислал за себя отца Далмата, попа умного и в единомыслии с архиепископом пребывающего. Андрею Ярославичу князь тоже велел быть. У мужа ус уж закручиваться начал, пора и ум натаривать, не все же за спиной братней отсиживаться. Велено было и кормильцу Ставру привести княжича Василия и сидеть с ним тихо вблизи стольца, а ежели уйти, то лишь по знаку самого князя. Отроку восемь лет, пусть обвыкается, не с того ли сам Александр начинал когда-то сидючи рядом с отцом своим Ярославом.
В сенях князь разрешил только ковер персидский постелить пред стольцом, на окна завесок не позволил навешивать: «Не девичья светелка, воинские хоромы». Лишь на стенах, да и то не густо, было оружие повешено — с левой стороны от стольца русское, справа — рыцарское, трофейное, вместе с несколькими боевыми шлемами тевтонов, щерившимися на хоромы пустыми глазницами. Пусть заступники Ордена — кардиналы папские с ними поперемигиваются. В том, что они явились в Новгород заступниками рыцарей, Александр не сомневался.
И вот настал день приема легатов папских. Князь сидел на стольце в бахтерце своем лучшем, в алом корзне, в сапогах высоких козловой кожи. Рядом, о правую руку, толмач Михайло Пинещинич, который будет с римского языка прямо в ухо князю на русском сказывать. Он в новеньком кафтане, только что от швеца взятом.
Бояре все по лавкам сидят, на самом почетном месте отец Далмат в белой митре. Он ближе всех к князю, дабы в нужный момент дать совет, веры касаемый. За столом, придвинутым к стене, Светозар и Елевферий Сбыславич, оба с писалами над пергаментными листами замерли. Если понадобится писать что — они готовы.
По знаку князя легатов пригласили в сени. Они вошли неспешно, как и подобает кардиналам. Впрочем, по русским понятиям, они мало походили на священников. Оба в темных дорожных плащах, в черных шляпах широкополых. Сразу видно — иноземцы. Этаким «вороньим гнездом» кто ж из русичей главу накроет?
Остановившись в нескольких шагах от стольца, легаты отвесили поклоны, спин не сгибая, и один из них торжественно начал:
— Мы посланцы наместника бога на земле папы Иннокентия IV, рабы божьи Галд и Гемонт, посвященные его высокопреосвященством в кардиналы, приветствуем тебя, славный князь новгородский Александр Ярославич. Его высокопреосвященство доверило нам передать тебе буллу с печатью апостольского престола. А также и ответ получить на нее…
Легат вынул свиток пергамента с тяжелой печатью, сделал два шага по направлению к стольцу. Князь кивнул Пинещиничу: возьми. Михайло спустился со стольца вниз, принял свиток, вернулся, подал князю.
Александр внимательно осмотрел печать и, развернув свиток, протянул Пинещиничу.
— Читай.
— Отец грядущего века, искупитель наш господь Иисус Христос, — начал медленно читать Михайло, — окропил росою своего благословения дух родителя твоего, светлой памяти Ярослава, и, с дивной щедростью явив ему милость познать господа, уготовил ему дорогу в пустыню, которая привела его к яслям господним…
Пинещинич перевел дух, проглотил слюну. Александр подумал: «Что-то папа издали заезжает, с отца начал, неспроста сие. Уж не к своим ли яслям меня звать вознамерился?»
— … Как стало нам известно из сообщения брата нашего Иоанна де Плано Карпини, отправленного к народу татарскому, отец твой страстно возжелал обратиться в нового человека…
«Не тот ли это римлянин, о котором Угней сказывал?»
— … благочестиво отдал себя послушанию римской церкви, и вскоре бы о том проведали все люди, если б смерть столь неожиданно и злосчастно не вырвала его из жизни…
«Уж не за то ли смерть его вырвала, что он не поддался уговорам вашего Карпини? Что-то не похоже на отца — вере своей так легко изменить. Не похоже».
— … Желая, чтобы ты, будучи наследником отца своего, обрел блаженство, как и он, мы разведываем путь, чтобы мудро привести тебя к тому же, чтобы ты смог последовать спасительной стезей по стопам отца своего…
При сих словах Александр прикрыл рот ладонью, ровно бы усы поправляя, а на самом деле — чтобы усмешку злую скрыть: «Эк куда метнул слуга апостольский».
— … оставив бездорожье, обрекающее на вечную смерть, смиренно возъединился бы с той церковью, которая ведет к спасению прямой стезей своих наставлений…
«Гляди, какие сети заметывает папа римский. Нет, ваше высокопреосвященство, меня медоточивой грамотой не взять, скорее напротив, насторожить можно».
Александр покосился на бояр своих. Слушают все с великим вниманием, а Клим даже с благоговением. А брат Андрей и рот приоткрыл, уж больно красно грамота составлена. Чего только не обещает папа за переход в католичество.
Поп Далмат хмурится, уж он-то, поди, догадывается, чем грозит это церкви православной. Не одну сотню лет язычество огнем выжигали, а что проку? До сих пор по весям волхвы шастают, людей смущают. А ну-ка перекинься в католичество, что начнется? Война промеж братьев вечная.
Александр Ярославич знает — Далмат будет его твердым поспепштелем в пре с легатами. Надо будет и других на свою сторону перетянуть. Хоть бы Андрей не ляпнул чего.
— … Да не будет тобою разом отвергнута просьба наша. Но не останется сокрытым, что ты смысла здравого лишен, коль откажешь в повиновении нам.
Кончил читать Михайло, зашуршал пергаментом, свиток сворачивая. Свернул, воротил князю.
— Ну что ж, — заговорил неспешно Александр, — славная булла. Слов нет, красноречив ваш римский владыка, честь и хвала ему. Но позвольте, господа кардиналы, кое о чем попытать вас.
— Пожалуйста, князь, спрашивай все-все, — с готовностью сказал Галд. — Мы на то и посланы, дабы просветить тебя в нашей вере. Спрашивай.
— Вот в булле его высокопреосвященство обещает нам союз против татар. Под союзом таким какую силу от вас мы ожидать могли б?
— Силу всех государей католических, князь, орденов Тевтонского и Ливонского. А разве мала сила у короля свейского?
Александр едва усмешку подавил, взглянув на бояр, у тех рожи-те повытянулись. Сразу смекнули, что за «союзников» им папа сватает, не от них ли вот уж сколь годов ни мечом, ни крестом отмахаться не можем. Князь понял: и боярам прояснило по вере католической.
Поп Далмат глазами князя сверлит, ясно — слово дать просит.
— Что, отец Далмат, и ты спросить хочешь высоких гостей наших?
— Да, князь. Позволь по вере попытать кардиналов?
— Пытай, отец, пытай.
— Вот скажите, отцы кардиналы, по вере вашей от кого дух святой исходит? — спросил Далмат, грозно очами посверкивая, ибо догмат о духе святом для него, попа, на первом месте стоит.