Александр Невский

Князь понимал — нельзя терять ни мгновения, потому что их уже видят из крепости. Он обернулся, нашел глазами брата и крикнул ему:

— Андрей, бери этих в полон! Яков, ты с княжичем!

Яков оттащил пленных с пути. Мимо, ускоряя бег, хлынула дружина. Пленные были столь озадачены, что Яков и Светозар без труда обезоружили их и связали. Княжич, спрыгнув с коня, бегал тут же, суетился, хватался за меч.

— Крепче вяжите псов! Крепче!

Зосима тихо ухмылялся в бороду, довольный мудрым решением князя — не допустил отрока до сечи и боевым приказом уважил: полон взять.

Дружина влетела в крепость и сразу стала растекаться по улочкам и проулкам, настигая и разя всех оружных. За церковью, где находилась изба рыцарей, завязалась отчаянная сеча. Ливонцы оборонялись дружно и мужественно, не допуская русских в избу.

Дружина посадника Яниса разбежалась, самого его поймали в тереме и вытащили на высокое крыльцо. Пелгусий держал Яниса за ворот.

— Где князь?! — крикнул он. — Скорей князя!

Несколько человек бросились искать Александра Невского. Он появился из-за церкви, подъехал к крыльцу и едва слез с коня, как Пелгусий вдруг с остервенением швырнул Яниса под ноги князю.

— Н-на его тебе, Ярославич!

Янис скатился по ступеням и оказался у самых ног князя. Весь сжался в комок, ожидая удара. Но князь прошел мимо и поднялся на крыльцо.

— Спасибо, Филипп.

По знаку Пелгусия из терема вынесли лавку. Князь сел на нее. Долго смотрел на копошившегося внизу Яниса. Тот поднялся на ноги, ссутулился, мелко дрожал не то от холода, не то от испуга.

Вдруг за спиной князя из терема выбежала женщина с шубой в руках, что-то крикнула по-эстски. Хотела сбежать вниз по ступеням, но ее остановил Пелгусий.

Женщина заплакала, завыв тонко и жалобно. Князь покосился на Пелгусия.

— Кинь… ему. А эту — в терем.

Пелгусий швырнул шубу под ноги Янису. Тот вопросительно взглянул на князя, все еще не веря в такое великодушие. Александр кивнул головой: «Надевай». Янис схватил шубу, накинул на дрожащие плечи.

— Спасибо, князь, спасибо, — лепетал он, и в душе его вдруг вспыхнула искра надежды.

Князь дождался, когда уведут женщину, и спросил Яниса:

— Чем объяснишь ты предательство свое?

— Прости, князь. Но их пришла такая сила, такая сила… Разве могли мы устоять против них?

— А почему он устоял? — кивнул князь на Пелгусия.

В это время из-за церкви прискакал дружинник.

— Князь, ливонцы заперлись в избе, и никак их не выковырнуть. Дозволь поджечь?

— Не сметь! Крепость уже наша, и поджигальника сразу судить буду. А ливонцам моим именем передайте: сложат оружие — свой живот сохранят. Будут упорствовать — все погибнут.

Дружинник ускакал. Янис, слышавший разговор, сказал поспешно:

— Я, князь, и меча в руки не брал, сразу эвон ему отдался.

— Ты — другое дело, — нахмурился Александр. — Они воины, ты — предатель. Не равняйся с ними.

— Дозволь искупить вину свою, князь.

— Предательство искупают смертью, Янис.

Янис упал на колени.

— Все, — решительно отрезал князь. — Повесить.

Дружинники Пелгусия тут же притащили откуда-то длинный брус. Пока ижорцы ладили виселицу, к крыльцу подъехал княжич Андрей с пленными и своими спутниками. Отрок соскочил с коня, быстро взбежал по ступеням к брату, сказал с едва скрываемым ликованием:

— Полон доставлен, князь, в целости и сохранности.

— Спасибо, Андрей, — Александр похлопал рукой по лавке. — Садись здесь, будем судить.

Пленные немцы с ужасом смотрели на приготовления к казни. Виселица так заворожила их, что они не услышали первого вопроса князя. Пришлось Якову толкнуть одного в бок.

— Вы что, оглохли?!

— Я спрашиваю вас, — сказал князь по-немецки, — куда и зачем вы ехали?

— О князь, — заговорил один из немцев. — Мы ехали к магистру Ордена с грамотой от копорского старейшины.

— Где она?

Немец беспомощно мотнул головой, давая понять, что он связан.

— Развяжи, — кивнул князь Якову. — Обоих развяжи.

Яков развязал пленников.

— Вот, вот. — Немец поспешно извлек из-за пазухи пергамент и, поднявшись по ступеням, отдал князю. Александр развернул грамоту, быстро пробежал ее глазами.

— И только-то?

— Да-a, более ничего, — отвечал виновато немец.

— Но здесь речь о дани с окрестных весей, о пошлинах с купцов, о затратах на похороны…

— Магистр любит все считать, князь, — сказал немец.

Александр задумался, потом свернул грамоту, протянул немцу:

— Возьми и вези своему магистру. А обо мне скажешь, что-де князь новгородский уже за спиной у него и ищет рати с ним скорой. Понял?

— Понял, князь, — молвил немец, все еще не веря в такое чудесное избавление.

— Яков, верни им коней, оружие, — приказал Александр.

Немцы растроганно кланялись. Княжич Андрей, внимательно наблюдавший за всем, понял наконец, чем кончился суд.

— Ты что? Отпускаешь их? — спросил он брата, кусая задрожавшие губы. — Мы их полонили, а ты их… так. Да?

— Так надо, брат, — сказал Александр, положив рукy на плечо Андрею. Тот обиженно сбросил ее.

Яков повел ошалевших от радости немцев к коням. Андрей с тоской смотрел вслед им, губы у него тряслись, он готов был заплакать. Так просто, так легко отпустили его пленников!

Тут Пелгусий наклонился к князю.

Александр Ярославич, готово.

— Вздергивайте, — махнул рукой князь.

Ижорцы схватили Яниса, потащили к виселице.

Сорвали с него шубу, наброшенную на плечи. Янис был бледен как полотно, шептал хрипло: «Господи… господи… господи».

Два воина, не сговариваясь, схватили его, подняли. Третий ловко накинул петлю на шею.

— Пускайте.

Княжич сидел притихший, испуганно шваркая носом. Князь наклонился к брату, спросил:

— Ты так хотел с немцами? Да?

Андрей отрицательно замотал головой.

— То-то, — удовлетворенно сказал князь.

Из-за церкви прибежали воины, сообщили радостно:

— Александр Ярославич, ливонцы сдались.

— Оружие отобрать, брони и латы снять, и в полон.

К крыльцу подвели двух эстов. Князь узнал их — когда-то сам ставил князьями в водьской земле.

— Переветчики, — нахмурился князь, подымаясь с лавки.

Пленные пали на колени.

— Прости, Александр Ярославич.

— Вздернуть, — жестко бросил князь и удалился с княжичем Андреем в терем. Там уже хозяйничали Зосима и Светозар.

— Светозар! Пошли пару верховых в сторону моря, откуда дружина Миши Стояныча заходила. Надо сообщать им — Копорье наше. Пусть греться спешат. Найди воевод Домаша с Кербетом, передай от меня им: город наш! Наш! Чтоб из их воинов кто грабить мизинных людей или амбары не вздумал. Замечу на сем — повешу.

Светозар ушел. Вскоре явился Пелгусий. Слуги стали носить на стол еду, питье. Княжич Андрей сидел притихший, грустный.

— Что, брат, все еще серчаешь за немцев своих? — спросил Александр.

Княжич покачал головой неопределенно.

— Запомни, Андрей, — сказал ему брат, — послов убивать — позор несмываемый. Пленных — тож. А слава — не забава, худой не хочу. — И велел всем вместе садиться обедать.

Выпив чашу меду и съев просяную кашу, князь обратился к Пелгусию:

— Филипп, пока ты в Копорье остаешься за наместника. Сиднем не сиди, добра не высидишь. Сколь есть возможности, тереби ливонцев, дружину сразу же пусти в зажитье по их весям. Чем более солить им станешь, тем нам легче хлебать будет. Уразумел?

— Уразумел, Александр Ярославич.

— Да с воротами-то не хлопай навроде этих.

Напоминание о воротах вдруг развеселило Пелгусия, и он, смеясь, рассказал князю, как повстречались сенные возы у самых ворот с выехавшими из Копорья двумя рыцарями. Ливонцы, увидев ехавших им навстречу мужиков с сеном, закричали на них, требуя дороги, троих перетянули плетьми за нерасторопность. Воины стерпели, а как хотелось наказать наглецов!

Александр долго смеялся над этим рассказом.