Честь Джека Абсолюта

— Нет.

— Не удивительно. Для очень многих эта история осталась тайной: мы стараемся, чтобы подобные вещи не становились достоянием гласности. Однако он участвовал и в этом, и в большинстве других заговоров против нашего государства. До нас доходили слухи о том, что он в Америке, ищет оружие, разжигает недовольство. И тут мы нашли его, совершенно случайно… в Бате! — Тернвилль повернулся. — Можете себе представить, насколько я был доволен, наконец-то встретив его. Увы, у нас произошел лишь один, очень коротенький разговор. Должен был состояться второй, через неделю, рано утром, чтобы отношения получили развитие. — Он вздохнул. — Но к утру ирландец исчез. А брат мистера Докинса, — указал полковник на все еще стоявшего за спиной Джека мордоворота, — был мертв. Младший брат. — Тернвилль обошел стол и присел на его краешек. — Рыжий Хью Макклуни — очень опасный человек и самый способный из всех наших противников. Где он, там непременно нешуточные козни. Заговор тысяча семьсот пятьдесят второго года, нынешняя попытка покушения в Бате. Можно не сомневаться: этот человек не успокоится и будет опять готовить нечто, не менее… впечатляющее. — На лицо полковника вернулась полуулыбка. — Он был у нас в руках. Мы упустили его. Нам бы хотелось его вернуть.

— И вы думаете, что я…

— Вы его знаете. Я хочу сказать, вы знаете его в лицо. Мало кто из живых может сказать о себе то же самое. Я поражен тем, что он, судя по вашему рассказу, сохранил вам жизнь.

Должно быть, проникся к вам симпатией, что опять же может сослужить нам добрую службу. Это слабость, какой он еще не выказывал. — Полковник потянулся за своим бокалом. — Мы хотим, чтобы вы нашли его и указали на него нам. Все остальное мы сделаем сами.

— Но как мне его найти? — осведомился Джек, хлебнув шерри.

Тернвилль слез со стола, снова сел на стул и извлек из своей стопки еще одну бумагу.

— Мы подозреваем, что его видели на борту судна, отплывавшего из Саутгемптона в Антверпен, под видом сопровождаемого женой и дочерью методистского священнослужителя. Однако даже если он двинется через Нидерланды, то в конечном счете все равно объявится во Франции. Рыжий Хью состоит на службе и получает жалованье в департаменте, являющемся французским аналогом моего собственного. В «Le Secret du Roi» — разведке Бурбонов. Он отправится к ним за инструкциями и золотом. Последнее заберет, а первое проигнорирует в той части, которую не сочтет нужной делу «проигравшего короля». Ну а потом, как мы думаем, Хью направится к центру якобитского мира.

— К Чарльзу Эдуарду? — Джек знал понаслышке, что Красавчик принц обретается где-то в Германии.

— К этому пьянице? — фыркнул Тернвилль. — Нет, у «Bliadnha Thearlaich», — это прозвучало на искаженном гэльском, — имелся шанс, но он его упустил. Годом Чарли был сорок пятый. Как распевали в тавернах: «Его уже не вернуть».

— Тогда куда же?

— Ко двору «короля в изгнании» Джеймса, Якова Третьего, как он себя именует. Папа по-прежнему предоставляет ему убежище, и вокруг него собирается якобитсткая эмиграция — побитая, павшая духом, пробавляющаяся холодным супом и былой славой. Но именно там взращиваются все планы возвращения Старого Претендента на английский престол. В Вечном городе. В Риме.

— Вы хотите, чтобы я отправился в Рим?

— Да. Вам надлежит внедриться в среду изгнанников-якобитов. Мы подготовим для вас хорошую легенду, а вы будете лишь докладывать, кто и чем занят. Принесете какую-то пользу, а там, глядишь, появится и объект наших поисков: вы укажете на него, и мы его возьмем. Но до той поры пройдет некоторое время, ибо этот хитрый лис наверняка задержится во Франции — заляжет там на дно. Да и не сможет он путешествовать с той же скоростью, как ничем не обремененный юноша вроде вас, потому что едва ли решится бросить своих женщин. Кстати, вряд ли вы знали, что так называемую миссис О’Фаррелл на самом деле зовут Бриджет О’Догерти и она является его женой? Впрочем, это неважно. Надо думать, кузина тоже поедет с ними.

Теперь Тернвилль смотрел на Джека в упор. Поэтому тот вновь приложился к бокалу и пробормотал:

— Но, сэр… меня несколько беспокоит, что этот недавний… переполох в Бате не пройдет незамеченным. О нем будут писать. Мое имя может стать достоянием гласности: ведь журналисты весьма дотошны и, чтобы привлечь побольше подписчиков, стараются вызнать любые подробности подобных скандалов. Боюсь, при таких обстоятельствах обеспечить мое инкогнито будет непросто.

Полковник взглянул на него вопросительно.

— О каком переполохе или скандале идет сейчас речь?

— О покушении на убийство монарха.

— Его не было.

— Но…

— В одном из домов Цирка произошел взрыв газообразного вещества: кажется, какой-то старый ученый производил химические опыты. Домовладелец в бешенстве — это явное нарушение условий договора о найме.

— Люди вряд ли в это поверят, — покачал головой Джек.

— Они поверят в то, о чем им сообщат. — Тернвилль покивал с загадочным видом. — Газеты вовсе не вольны публиковать то, что им вздумается.

— О-о! — Джек сделал большие глаза. — А мне казалось, что у нас в Англии свобода слова.

— Эх, молодежь, — вздохнул Тернвилль, после чего наклонился вперед и постучал по подшивке. — Ну, будете вы это читать или нет?

Джек уставился на аккуратно начертанные имена, на стол с бумагами, на Тернвилля, а потом на окно, за которым шел дождь.

Может ли он взяться за это? Да. Желает ли? Тут было о чем подумать. Его, конечно же, возмущало то, как бесцеремонно его провели, используя в своих целях. Это было предательством, о чем он не преминул сообщить Рыжему Хью, глядя на него поверх кончика своей шпаги. Преступлением против дружбы и, главное, против чести. Когда назревал бой с французским капером, Джек, вопреки совету ирландца, облачился в мундир своего полка и объяснил Хью, что никогда не поступится честью. Рыжий Макклуни презрел его заявление, что требовало удовлетворения. И вот ему предоставлялась возможность сквитаться. Причем действуя хотя и по-иному, чем в армии, но служа королю и в интересах отечества.

Однако прежде, чем согласиться, следовало прояснить две позиции.

— Сэр, — сказал Джек, — мне приказано явиться в полк.

— Полк известят. Поверьте мне, юноша, этот вопрос мы уладим. К общему удовлетворению. Что-нибудь еще?

Джек заколебался, но он должен был сказать это.

— Сэр, я не уверен, что если соглашусь, то все мои мотивы будут… абсолютно чисты. Говоря откровенно, сэр, мисс Фицпатрик… э-э… все еще… как бы это поверней выразить… — Он не закончил фразу.

Тернвилль снова встал, подошел к окну, посмотрел на дождь.

— Послушайте, лейтенант Абсолют. Первое правило шпионажа заключается в том, что никто им не занимается по исключительно бескорыстным мотивам. Нет, бывают, конечно, идеалисты, но мы не будем вести о них речь, потому что все они плохо кончают. Некоторые получают удовольствие от игры — от шифров, переодеваний, ложных имен, интриг, внезапных падений и столь же внезапных взлетов. Некоторые хотят власти… или золота, что зачастую взаимосвязано.

Полковник выдернул ниточку из своего парчового, прекрасно, как заметил Джек, скроенного камзола и пустил ее по воздуху.

— Ну а если уж кем-то движет любовь, что ж… — пожал он плечами. — Бог в помощь этому человеку, скажу я. Бог вам впомощь. — Тернвилль повернулся. — И эта помощь будет вам несомненно оказана… ровно настолько, насколько во всех ваших действиях будет главенствовать верность. Ясно?

«Верность кому?» — подумал Джек, но вслух сказал иное:

— Я все еще не понял, сэр, почему вы хотите, чтобы этим занялся именно я? Наверняка у вас есть более опытные люди, которые тоже знают ирландца. В лицо.

— Например?

Джек указал оттопыренным большим пальцем через плечо, и Тернвилль презрительно хмыкнул:

— Докинс? Вряд ли. Он не очень смышлен, сами видите. — Полковник посмотрел мимо Джека. — Ты ведь не слишком смышлен, Докинс, правда?

— Нет, сэр, — буркнул тот в ответ.