Честь Джека Абсолюта

Страстность тона и слезы в ее глазах поколебали его решимость, и она, увидев это, припала к нему.

— Пожалуйста, Беверли, — попросила Летиция нежным, обволакивающим сознание голосом. — Не уходи!

Девушка прижималась к нему, а ее дорожное платье вовсе не было оснащено фижмами, обязательными для нарядов появлявшихся в общественных местах дам. Куда больше оно напоминало сейчас намокший, льнущий к телу и обрисовывающий фигуру полотняный балахон для купания, в котором Джек привык лицезреть ее по утрам. Причем восхитительные выпуклости, скрывающиеся под ним, теперь податливо приникали к его торсу и бедрам.

— О Летти, — просипел он севшим от волнения голосом.

— Не уходи, — попросила она еще раз с внезапно прорвавшимся в ее правильной речи акцентом. — Не будем разлучаться, пока не отправимся в путь.

Летиция отстранилась, но лишь настолько, чтобы вскинуть лицо. Джек заглянул в ее глаза и, как всегда, захотел утонуть в них.

Он наклонился, поцеловал послушно закрывшиеся веки, а когда его губы впились в ее губы, она даже не попыталась противиться, как это было на лестнице у причала.

Голова Джека пошла кругом.

Каким-то образом, пока он сжимал в своих ладонях ее запрокинутое лицо, а она обнимала его за шею, они отступили к скамейке, и девушка, натолкнувшись на нее, опять села, увлекая его за собой. Поцелуи их становились все более лихорадочными. Когда он провел кончиком языка по ее нёбу, она издала крик, перешедший в томительный стон. Джек сорвал с нее шляпу, запустил пальцы в роскошные волосы.

— Да! — выдохнула она ему в ухо. — Да!

— Да?

Подтверждение пришло с ее новым стоном. Она вдруг рывком выгнулась, упираясь лопатками в спинку скамейки, и подалась всем телом вперед. Его руки медленно скользнули ниже, огладили крепкие девичьи груди, пальцы непроизвольно сдавили твердеющие под ними соски.

— Да? — спросил он снова, хотя нужды в этом вопросе не было.

Вместо ответа она взяла его руку, поцеловала и повлекла дальше вниз.

Возможно, был момент, когда он еще мог остановиться, но потом, когда ее юбки поднялись, как паруса, обнажая широкие бедра, мир затуманился, тем паче что ее пальчики уже сумели управиться с пуговицами его брюк. В возне влюбленные сползли со скамьи, и Джек успел ощутить мимолетную боль, когда ткнулся коленями в гравий, но эта боль тут же улетучилась, уступив место совсем иным ощущениям. Все мысли угасли с ее легким вскриком. Он вошел в нее, и она замерла, принимая его в себя. Ноги Летиции оплели Джека так, что он не смог бы никуда деться, даже если бы очень этого захотел, но юноша вовсе к тому не стремился, и они, привыкая друг к другу, оставались в такой неудобной позиции, пока… пока оркестр, взревев, не умолк.

Оркестр, похоже, достиг высшей точки экстаза. Но не они. Не они.

Джек приподнялся, развернул девушку и переменил положение. Теперь он сидел на скамейке, а она сверху — на нем. Капли дождя скатывались с ее обнаженного, видневшегося из-под сорочки плеча, охлаждая его пылающее лицо, но ничуть не умеряя жар страсти. Дыхание его, под стать ее дыханию, участилось, стало прерывистым, на смену вздохам пришли стоны, потом каким-то образом она опять оказалась под ним, совершенно распластанная, но в тот момент, когда он не мог уже больше сдерживаться, ей удалось невозможное. Она погрузила его в себя еще глубже и удерживала до тех пор, пока не стихли все стоны и не унялись последние содрогания.

— Останься, — прозвучало произнесенное шепотом повеление, и Джек повиновался, сдвинувшись лишь настолько, чтобы тоже лечь на скамью и полой скомканного камзола прикрыть их обоих.

Некоторое время они лежали молча, она с закрытыми глазами, он с открытыми, глядя на жилку под ее горлом. Та трепыхалась, как пойманный мотылек.

— Летти, — шепнул он, и она сонно пошевелилась, пристраиваясь у него на груди.

Джек повернулся, чтобы ей было удобнее, и бросил взгляд на нависавший над ними багряник, вдруг поразившись яркости его цветов. Чистый пурпур. Как он не замечал этого раньше?

Он очнулся внезапно и сразу. Его рука, зажатая между телом Летти и скамейкой, затекла, и, скорее всего, юношу пробудило именно это, а вовсе не музыка, звучавшая теперь гораздо громче. Судя по шуму, оркестр приблизился к Цирку. Когда Джек высвободился и сел, девушка слегка всхлипнула, но не проснулась. Глядя на нее, он поежился. Дождь так и шел, и если уж ему было зябко, то она сейчас просто мерзла. Наверное, ее стоило разбудить, но ему не хотелось: она была так хороша во сне и вдобавок вроде бы говорила, что уже пару ночей не спала. Ну что ж, пусть поспит. Миссис О’Фаррелл наверняка глазеет на короля, так что в запасе есть время. Нужно только раздобыть для нее что-нибудь теплое, чтобы она могла быстро согреться. Да и в дороге лишнее одеяло не помешает.

Задняя дверь дома оказалась запертой, а ее тючки, приготовленные к побегу (к счастью, совсем небольшие: при всем своем романтизме она была отнюдь не глупа), уже стояли на крыльце, под навесом. Несколько отступив от здания, он посмотрел вверх, на окна первого этажа. Одно было приоткрыто и располагалось на высоте шести футов. «Как раз под мой рост», — с усмешкой подумал Джек. Правда, подтянуться, ухватившись за карниз, ему не удалось, поскольку тот был мокрым и скользким от моросящего непрестанно дождя, однако наружная кладка позволила юноше найти точку опоры и дотянуться рукой до нижней части вделанной в проем рамы. Рывок — и он очутился на подоконнике, затем отворил створку пошире и проник в дом.

Он находился возле заднего окна гостиной, того самого, где, по словам Летти, миссис О’Фаррелл имела обыкновение дремать под воздействием желудочного снадобья, следя, чтобы ее подопечная не вздумала выбраться в сад. Естественно, Джек ожидал увидеть там кресло и был немало удивлен тем, что не обнаружил его. Но удивление незваного гостя возросло во сто крат, когда он понял, что в помещении вообще нет никакой обстановки.

Когда где-то уже совсем близко снова взорвались приветственные крики и оглушительно грянул оркестр, Джек вышел в прихожую, заглянул во вторую гостиную и увидел, что она также пуста. Как и в первом случае, было ясно, что мебель отсюда отнюдь не вынесли, чтобы сменить или переставить. Здесь просто мебелью никогда и не пахло.

— Нет, — произнес он вслух, не веря своим глазам. — О нет!

Стремглав юноша взлетел на верхний этаж, в спальни, где не имелось кроватей. Пока он стоял там, разинув рот, из сада раздался крик, перекрывший даже громкую музыку:

— Беверли! Беверли! Где ты?

Джек моментально сбежал в гостиную.

— Здесь, — крикнул он из окна, быстро спрыгнул на землю и поспешил к дальним кустам. Летиция стояла возле скамейки.

— Где ты был? — спросила она.

— Искал что-нибудь, чем прикрыть тебя. Но ничего не нашел.

Теперь, подойдя ближе, он увидел в глазах девушки страх. Правда, голос ее был по-прежнему ровен.

— Мой плащ во вьюках.

— Не о том речь, — сказал он, сдерживая гнев. — Я был в доме. И не нашел там… ничего. Здание совершенно пустое. — Неожиданно Джек сорвался на крик: — Что здесь происходит?

Она вздрогнула, но не отпрянула.

— Я собиралась сказать тебе. Моя тетушка решила покинуть Бат. Вот почему я тебя торопила. Мы…

Она осеклась. Что-то в его лице заставило ее умолкнуть.

— Ты заманила меня сюда, — сказал он, указав на скамейку. — Ты ведь сама это сделала, а? Соблазнила меня, чтобы задержать здесь.

Подавшись вперед, Джек бесцеремонно схватил Летицию за руку.

— Разве не так?

— Нет, — воскликнула она. — Я клянусь в этом, Джек. Я…

Он оттолкнул ее руку.

— Что случилось? — спросила она. — Почему ты так смотришь?

— Потому что ты назвала меня Джеком.

Единственным желанием его сейчас было удержать тошноту, ибо он чувствовал себя так, как на палубе судна, гонимого штормом. Желудок скручивало, земля качалась.

— Ты назвала меня Джеком, — повторил он.

— Да, — она пожала плечами, опустив глаза. — Ты ведь Джек.