Мусаси

– Хозяина здесь нет. Если хочешь что-то сказать, говори мне, Нэмбуцу Тадзаэмону. Так и быть, послушаю тебя.

Вперед вышел человек средних лет в белом кимоно с четками, какие носят буддийские монахи.

– Что вы имеете против Ходзё Синдзо?

– Он убил двоих наших друзей, – отозвался Тадзаэмон, расправляя плечи.

– По словам Синдзо, они помогли Кодзиро расправиться с учениками школы Обаты.

– Нечего мешать одно с другим. Если мы не сведем счеты с Синдзо, над нами будет потешаться весь квартал.

– Это ваш способ решения, но у самураев свои правила, – заговорил Мусаси примирительным тоном. – Самурай может мстить, чтобы восстановить справедливость или воинскую честь, но он не сводит мечом личные счеты. Это недостойно мужчины. Будьте и вы мужчинами.

– Обвиняешь нас в том, что ведем себя не по-мужски?

– Пусть Кодзиро вызовет нас на бой, как положено по правилам. Наше звание не позволяет ввязываться в драку с подручными Кодзиро.

– Можешь распинаться про самурайские штучки ради собственного удовольствия. А мы будем защищать честь по-нашему.

– Если самураи начнут драться со всяким отребьем, выясняя, чьи правила лучше, по улицам потекут потоки крови. Проще обратиться к городским властям. Согласен, Нэмбуцу?

– Ну ты, лошадиный помет! Нам ни к чему чиновники, без них обойдемся!

– Сколько тебе лет?

– Тебе какое дело?

– В твоем возрасте позорно вести молодых людей на верную смерть.

– Придержи язык! Я пока не стар для хорошей драки.

Тадзаэмон, вытащив меч, шагнул вперед. Бандиты двинулись следом. Тадзаэмон сделал выпад, Мусаси увернулся и, оказавшись за спиной атакующего, схватил его и швырнул в ров. Подхватив Синдзо, Мусаси стремительно пошел прочь от толпы. Он пересек поле и стал взбираться на холм. Добравшись до середины склона, Мусаси поставил Синдзо на ноги.

– Бежим.

Бандиты, оправившись от потрясения, бросились вдогонку.

– Держи их!

– Где же ваша хваленая гордость?

– Хороши самураи!

– Вы нам ответите за Тадзаэмона!

Мусаси словно не слышал криков.

– Не вздумай связываться с ними, – сказал он Синдзо. – Беги и не оглядывайся. В нашем положении иного выхода нет.

Мусаси и Синдзо пересекли местность, получившую впоследствии название Усигафути и холм Кудан, но в те времена это были холмы, поросшие густым лесом. Преследователи отстали, Синдзо побледнел и тяжело дышал.

– Устал? – сочувственно спросил Мусаси.

– Терпимо…

– Тебе хотелось отомстить за оскорбления?

– Конечно…

– Подумай в свободную минуту над моими словами. Случаются обстоятельства, когда бегство – лучший выход. Спустимся к ручью. Вымойся перед тем, как явиться к отцу.

Вскоре Синдзо и Мусаси достигли рощи храма Акаги Мёдзин. Усадьба даймё Ходзё лежала внизу у подножия холма.

– Надеюсь, ты зайдешь к нам и познакомишься с отцом? – спросил Синдзо.

– В другой раз, – ответил Мусаси. – Отдохни как следует. Будь здоров!

После этого происшествия людская молва начала поносить имя Мусаси. Его называли «слабаком», «жалким трусом», «позором самурайского сословия». Если такое ничтожество разгромило школу Ёсиоки в Киото, значит, она ничего не стоила. Мусаси вызвал ее учеников на бой, потому что те не способны держать меч в руках! Дутая слава школы может одурачить только простаков, ничего не смыслящих в искусстве фехтования.

В Эдо не нашлось никого, кто замолвил бы доброе слово в защиту Мусаси.

Верхом оскорбления были столбы с объявлениями, расставленные по всему городу: «Послание Миямото Мусаси, который бегает, как заяц. Вдова Хонъидэн жаждет мщения. Мы тоже хотели бы встретиться лицом к лицу с тобой. Надоело видеть тебя со спины. Если ты самурай, выходи на бой! Хангавара и его друзья».

Книга шестая.

Солнце и луна

Мужской разговор

Даймё Хосокава Тадатоси начал день с изучения конфуцианских классиков. Любил он и поупражняться в боевых искусствах, когда позволяли время и дела, требовавшие его постоянного присутствия в замке Эдо. Вечера он предпочитал проводить в обществе молодых самураев, состоявших у него на службе. Вечерние беседы проходили по-семейному, однако фамильярность не допускалась, а этикет соблюдался менее строго. Одетый в легкое домашнее кимоно, Тадатоси оживленно обсуждал с самураями последние новости.

– Окатани, – обратился он к молодому человеку богатырского сложения.

– Да, господин.

– Говорят, ты ловко владеешь копьем.

– Даже очень хорошо.

– Ха-ха, от скромности не умрешь!

– Раз все меня хвалят, почему бы с этим не согласиться?

– На днях я тебя проверю.

– Я давно этого жду.

– Тебе везет, что не дождался.

– Господин, вы слышали песню, которую распевает весь город?

– Какую?

– Меня не проведешь. Эта песня про Нагою Сандзо, – рассмеялся Тадатоси.

– Как, вы знаете?

– Я много кое-чего знаю.

Даймё любил послушать болтовню вассалов, цепко улавливая в ней множество сведений, но сам никогда не выдавал собственных мыслей.

– Кто из вас практикуется с копьем, а кто с мечом?

Из семерых пятеро предпочитали копье и всего двое – меч.

– Почему такое увлечение копьем?

Сошлись на том, что на поле боя этот вид оружия предпочтительнее.

– А что думают сторонники меча?

– Меч годится в любой обстановке. И на войне, и в мирной жизни. Споры о мече и копье никогда не утихали. Копьеносцы утверждали что копьем можно пронзить и нанести резаную рану, а если оно вдруг сломается, то всегда в запасе есть меч. Сторонники меча считали, что предназначение самурая не ограничивается войной. Меч – душа самурая. Занимаясь фехтованием, он шлифует дух, совершенствует и дисциплинирует характер. Меч – основа любой военной науки и боевых искусств. Постигнув сокровенный смысл Пути Воина, законы меча можно применять к копью и даже к огнестрельному оружию. Умение владеть мечом предотвращает глупые ошибки. Меч – единственное истинное оружие.

Тадатоси слушал, не вмешиваясь в спор.

– Майноскэ, – обратился он к одному из вассалов, – по-моему, ты повторяешь чужие слова.

– Нет, господин, это мое мнение, – возразил Майноскэ.

– А если честно?

– Ваша правда. Я это услышал, когда на днях заходил к Какубэю. Про меч говорил Сасаки Кодзиро, но я думал точно так же. Кодзиро только складно выразил эту мысль. Я никого не собирался обманывать.

– Разумеется, – молвил Тадатоси.

Разговор напомнил ему, что он так и не принял решения о самурае, которого рекомендовал Какубэй. Какубэй считал, что Кодзиро молод, ему хватит и жалованья в двести коку риса. Тадатоси не интересовал размер жалованья. Он твердо следовал правилу своего отца – тщательно отбирать самураев для службы, а потом ничего не жалеть дня них. Требовалась проверка не только способностей, но и характер. Самый талантливый самурай окажется бесполезным, если не поладить со старой гвардией, которая обеспечила могущество дома Хосокавы. Как говорил Хосокава-отец, земельное владение подобно крепостной стене, в которой каждый камень должен быть подогнан один к другому. Если камень, как он ни хорош сам по себе, не под стать другим, он неизбежно расшатает стену.

Тадатоси считал, что молодость Кодзиро послужит ему на пользу, поскольку характер юноши окончательно не сложился, и он сможет без труда приспособиться к службе.

Тадатоси вспомнил и о другом ронине. Впервые Нагаока Садо упомянул имя Мусаси в такой же дружеской беседе. Садо упустил Мусаси, но Тадатоси не забыл про разговор. Судя по всему, Мусаси превосходил Кодзиро в боевых качествах и был хорошо образован, что пригодилось бы в делах.