Страница 14 из 31
Помог ему Михей. Он смущенно поскреб подбородок и протянул:
– Мы того, княже… мы кой-чего забыли у Стемира.
– Чего забыли? – вздрогнул Ярослав.
– Да кой-чего… И уехали как-то не по-людски, не попрощавшись… Может, съездить?
Ярослав нахмурился:
– Негоже князю с извинениями к боярину ездить!
– А я бы поехал… особо к боярыне извиниться… Так ведь звала…
Князь едва не подскочил на месте – откуда он знает, что звала?! Михей спокойно объяснил:
– Да ведь даже за ворота сама вышла, а мы вот так не попрощавшись. Может, съездим, а?
После недолгих препирательств Ярослав позволил себя уговорить, взяв слово, что Блуд ничего не узнает. Тайно с одним Михеем он выскользнул за ворота и добрался до дома Стемира. Там их явно ждали, холоп забрал коней и провел на крыльцо, только не красное, а позади дома, что для челяди.
Ярославу было не по себе, он, князь, тайком пробирается к боярской жене! Но стоило переступить порог сеней и снова попасть в ее руки, как все сомнения забылись. Снова было обнаженное женское тело, снова сладостный миг, квас со странным привкусом и бесстыдные ласки после него. Ярослав уже осознал, что квас добавляет мужских сил и после него боярыню хочется снова и снова. Но пить трижды та не позволила, возразив:
– Завтра еще придешь, князь. Тогда и попьешь.
Ярослав вдруг вспомнил, что завтра должен вернуться Блуд, покачал головой:
– Завтра Блуд приезжает.
Ему было почти стыдно признаваться, что все еще ходит за кормильцем и слушается его. Боярыня возразила:
– Он еще три дня в Суздале пробудет.
– Откуда тебе известно?
– Знаю… А ты ко мне всякую ночь ходи, я встречать стану…
И снова стоило Ярославу выйти из дверей, как показался и Михей, видно, развлекавшийся с кем-то в этом же доме. Не разговаривая, они вернулись обратно.
На следующий день у Ярослава болело все тело, во рту горело, и никакие напитки не могли утолить страшную жажду, а мысли крутились только вокруг статей красавицы. Он пытался вспомнить ее лицо и не мог, в памяти всплывали только коричнево-желтые глаза. Зато все прекрасно помнили руки. Ярослав вдруг подумал, что даже имени женщины не знает!
Он твердо решил больше никуда не ездить, хотя Блуду ничего не рассказывать!
Но к вечеру вдруг примчался гонец с известием от кормильца, что тот задержится в Суздале на три дня, и вся решимость Ярослава сошла на нет. Чем ближе был вечер, тем больше ему хотелось снова испить того кваску и обнять горячее тело боярыни.
Выскользнув за ворота вместе все с тем же Михеем, он поинтересовался:
– Как имя у боярской женки?
Тот почему-то нахмурился:
– Вучица…
Странное имя, что-то оно напоминало, а что, Ярослав понять не мог.
Но это не помешало горячим ночным ласкам, называть по имени красавицу не приходилось, та брала все на себя и передышки князю не давала. К концу третьей ночи он уже порядком устал от ненасытности ее тела и от бессонницы тоже и едва не валился с ног.
Это заметил вернувшийся Блуд. Приглядевшись к Ярославу, он обеспокоенно поинтересовался:
– Недужен?
– Нет, – помотал головой тот.
Но такой ответ не успокоил кормильца, он стал допытываться у тех, кто смотрел в эти дни за Ярославом. Воля, зевнув, объяснил все просто:
– Да у бабы князь всякую ночь.
И снова вроде ни к чему беспокоиться, но в сердце Блуда закралась тревога, он почувствовал угрозу для своего любимца именно сейчас.
– Что за баба?
– Женка боярская.
– Чья?!
– Стемира баба.
– Где он ее нашел?
– Сама набилась.
Вызнав все, что нужно, Блуд принял свои меры. Вечером он долго рассказывал Ярославу о поездке в Суздаль и о Рогнеде. Тот сидел как на иголках, мечтая удрать в дом, где его ждали горячие ласки. Не удалось.
Но постепенно все мысли снова притупились, а в голове поплыл туман, как тогда в доме Стемира. Ярослав не заметил, что Блуд, подливая вино в чашу своего любимца, внимательно наблюдает за ним, а когда князь захмелел, кормилец сделал знак, и какая-то девка помогла ему дотащить бедолагу до ложницы. Кормилец оттуда ушел, а девка осталась… Она оказалась не менее горячей и ловкой, а потому к середине ночи Ярослав уже не жалел, что не попал в ложницу к Вучице.
И на следующий день в гости к боярыне не рвался.
Шли день за днем, вернее, ночь за ночью, а Ярослав довольствовался своей новой ласкательницей, уже не вспоминая Вучицу.
Но через неделю та снова заступила ему путь посреди улицы:
– Что ж ты, князь, дом наш позабыл? Али плохо встречали-привечали?
Ошиблась, потому как вперед выехал Блуд:
– Ты прости, красавица, только некогда ныне князю по гостям ходить. В другой раз заедет.
– Я ждать буду…
Блуд вздрогнул, ему показалось, что из-под подведенных бровей блеснул желтый взгляд!
На следующий же день князь уехал прочь из Ростова на Которосль – вроде на охоту, которую, несмотря на хромоту, очень любил.
Пользуясь отсутствием своего любимца, Блуд отправился в дом к Стемиру один. О чем он говорил с хозяином дома, не слышал никто, только вернулся довольным, а сам боярин вдруг засобирался в Суздаль, причем не в гости или по делу, а жить! На недовольство жены внимания не обратил, только прикрикнул, чтоб собиралась скорее.
Ярослав вернулся через несколько дней, охота получилась странной, его едва не подмял под себя медведь. Неудивительно бы, ростовские земли не зря испокон века звали медвежьим углом, таких зверей там видимо-невидимо. И охота на медведя знатная, только охота зимняя, но чтоб зверь нападал ни с того ни с сего летом – такого никто не мог припомнить. А тут вдруг на князя дуром попер невесть откуда взявшийся огромный зверь! И как не поломал?
Ярослав смог одолеть большущего медведя, несмотря на хромоту и то, что у него подломилась рогатина. А в память этой победы и спасения велел заложить церковь в честь Георгия, сокрушающего змея, вроде как он сам сокрушил огромного зверя. Позже вокруг церкви вырос красавец город, на гербе которого и по сей день большущий медведь.
Слушая рассказы о схватке князя с хозяином окружающих лесов, Блуд качал головой:
– Тебя никуда отпускать нельзя…
Хотел добавить, что и оставлять тоже, но не стал.
А еще через день Воля рассказал, что боярин Стемир со своей женкой, вдруг решившие перебраться в Суздаль, по дороге были убиты в лесу!
– Как?! Кем?! – ахнул Блуд.
– Неизвестно кем, холопы разбежались, точно увидели что-то страшное. Боярина вроде волк загрыз, а боярыню стрелой черной побили. Говорят, что из горла торчала.
Блуд схватился за левую сторону груди. Воля испугался:
– Ты чего, боярин, чего? Да эта волчица и не стоит, чтоб добром вспоминать, ведьма она.
– Как ты сказал?
– Волчица. Ну, Вучицей ее звали, волчицей значит. Она и перед смертью, видно, колдовала, у нее в руках нашли две куклы – одну человечью, а вторую медвежью…
Договорить не успел, Блуд едва не сполз на пол. Чуть придя в себя, пробормотал:
– Ярославу не говори…
Тут сообразил в чем дело и сам Воля:
– Боярин, неужто?..
– Она… – прохрипел Блуд.
– А кто ж побил?
– Не знаю…
Блуд и впрямь не знал, но уже понял, что в медвежьем углу есть силы, способные убить его любимца и защитить тоже. Есть кто-то, кто сильнее его власти и даже колдовских чар тоже. Он догадывался, чья это стрела, но старался гнать от себя такие мысли. Оставалось надеяться, что Ярослава и дальше будет защищать сила того седобородого волхва…
Шли год за годом, князь взрослел и мужал вдали от отца и матери… Самым родным и близким человеком для Ярослава был Блуд.
Ростов строился и хорошел, в нем селилось все больше народа, переезжали из соседних земель бояре, привлеченные выгодой, селились и строили свои лавки купцы, рос торг. Блуд был прав, спорить с Сарском не стоило, они не трогали волхвов, волхвы не мешали жить… Пока не мешали… Даже в Ростове был свой Чудской конец, где было капище и волхвами справлялись все требы.