Над бездной

Этому его тоже научил Михаил: никогда не кидаться в бой вслепую, а предварительно хорошо обдумать, как использовать слабости противника. Однако, если быть до конца честным, надо признать: после всего, что рассказал Фредерик, Деляну не находил у золотых рыцарей слабостей. Оставалось ждать случая, который дал бы ему преимущество перед ними.

К середине дня след, по которому они шли, раздвоился. Андрей и Фредерик пересекли один из многочисленных, поросших скудной зеленью холмов в бесконечной горной цепи. Перед ними был крутой обрыв, который у подножия превращался в узкую и извилистую низину, чтобы на противоположном склоне так же круто взлететь вверх. Хотя почва была каменистой, след был виден отчетливо: он тянулся через низину и на другой стороне поднимался вверх. Андрей понял, что три или четыре всадника отделились здесь от основного отряда. Их след терялся где-то между скалами.

— Чего ты ждешь?

Фредерик, который до этого сидел на коне позади Андрея, соскользнул вниз и пробежал немного вперед. Лошадь нервно фыркала, и вскоре Андрей тоже спрыгнул на землю. Он был встревожен, и его тревога передалась лошади, или наоборот — животное почуяло опасность, которую еще не восприняли гораздо менее чуткие люди.

— Я не знаю, по какому следу идти, — не сразу ответил он на вопрос мальчика.

— По главному, конечно, — сказал Фредерик. — Мы почти догнали их. Еще два-три часа и…

— Нельзя недооценивать противника, — перебил его Андрей.

Он взял поводья и осторожно повел лошадь по склону. Под ее копытами обломки камней срывались и с шумом катились вниз. Это была правильная идея — спешиться. Тропа оказалась круче, чем казалось сверху. Лошади даже без всадника было трудно, и следы, по которым они шли, доказывали, что преследуемым тоже было нелегко. Некоторые из них падали, и Андрей видел на камнях следы крови.

В низине он снова остановился. Его взгляд в нерешительности блуждал между двумя следами различной ширины.

— Чего же ты? — снова спросил Фредерик.

Андрей пожал плечами.

— Я… не знаю, — сказал он, заслоняя глаза от слишком яркого света. — Что-то здесь не так. У меня нехорошее предчувствие.

— У меня тоже, — резко отозвался Фредерик. — Если мы будем стоять, они улизнут от нас.

Андрей ничего не ответил на это — он изучал своего спутника долгим, внимательным взглядом. В голосе Фредерика слышалась интонация, которая его встревожила. Мальчик стремился не только к тому, чтобы снова увидеть родных и наказать убийц отца и брата. Было что-то еще. Андрей не мог сейчас точно сказать, что именно, но это что-то ему не нравилось.

— Ты прав, — сказал он вяло. — Пошли.

Нападение произошло в тот момент, когда они достигли вершины противоположного холма. След потерялся. Четко обозначенной дороги через лес не было, но деревья росли так редко, что пройти не составляло никакого труда. Опушка казалась безлюдной. И все-таки кто-то здесь был. Андрей чувствовал это так явственно, как будто видел.

Он возник ниоткуда — могучий, сверкающий золотом великан в шлеме, из которого росли рога, — и бросился на Деляну с пронзительным боевым кличем. Андрей вырвал свой меч из ножен, одновременно уклоняясь в сложном развороте от нападающего. Рогатый демон повторил боевой клич и снова бросился вперед. В руках у него был огромный, в человеческий рост, меч, отточенный с обеих сторон и весивший не менее пуда, который со смертельной точностью приближался к горлу Андрея. Тот вскинул сарацинский меч, но сделал это недостаточно быстро, чтобы отразить удар. Нападающий должен был лишить его головы, если бы Деляну в эту секунду не споткнулся о камень и не покачнулся назад. Меч противника нанес ему глубокую, до самой кости, рану.

Андрей упал и откатился в сторону, из последних сил одолевая подступающее обморочное состояние. Кровь залила глаза, и на какой-то момент он словно ослеп. Боль в голове была нестерпимой.

Но боль произвела и другое, неожиданное действие. Рогатый демон превратился в того, кем был на самом деле, — в человека, закованного в гладкую латунную броню, с рогатым шлемом из того же материала и полутораметровым обоюдоострым мечом, которым лихо размахивал. Он был рослым, широкоплечим, но вовсе не гигантом и уж во всяком случае не демоном.

И все же он был опасен.

Как опытный воин, не теряя ни секунды на разглядывание раны противника, он прыгнул через камень, о который споткнулся Андрей, широко расставил ноги для устойчивости и занес свой меч высоко над головой, чтобы довести дело до конца.

Но нападение переполнило Андрея мощной энергией. Это была та же ярко пламенеющая сила, которую он почти физически почувствовал в Михаиле, когда однажды в учебном бою они слишком жестко схлестнулись. Правда, Михаил вовсе не собирался уничтожать его, а только хотел указать, как найти путь к самому себе и, тем самым, к своим способностям и силам.

Золотой рыцарь, напротив, был охвачен жаждой уничтожения. Он хотел одного — убить противника, и сделать это как можно скорее. Этим он и вызвал в Андрее реакцию отлично натренированного бойца.

Когда огромный меч опустился, Андрея на земле уже не было. Клинок высек искры из камня и врезался в землю точно в том месте, где только что была шея Деляну.

Андрей лишь услышал звук стали о камень и вопль разочарования. Еще в движении, в прыжке, он перебросил сарацинский меч из правой руки в левую и ударил под выигрышным углом. Он не попал в самую цель, но вынудил раненого противника к поспешному отступлению и мог бы это свое преимущество развить, если бы краем глаза не заметил второго рыцаря. К его горлу устремился меньший по размеру, но столь же смертоносный клинок.

Деляну провел сложный пируэт, перехватил меч правой рукой и нанес молниеносный и точный удар в грудь нападавшего. Острая как бритва сталь его клинка почти без усилия рассекла блестящую броню, оставив глубокую рану, и вывела противника из строя. А большего Андрею и не требовалось. Он отступил на шаг и применил прием, с помощью которого можно раздробить коленную чашечку. Это тоже была наука Михаила.

Рыцарь взревел, выронил меч и упал. Он оказался вовсе не таким неуязвимым, как ожидал Андрей. Атака надолго лишила его боеспособности, и теперь можно было снова обратиться к противнику в сверкающей амуниции.

Как выяснилось, медлить нельзя было ни секунды. Рыцарь оказался выносливым, что несвойственно для исполина с тяжеленным мечом. Двух-трех секунд, которые Андрей потратил на его товарища, ему хватило на то, чтобы преодолеть боль: он воткнул меч в землю и, опершись о рукоять, встал, пошатываясь.

Ногой Деляну отшвырнул его в сторону, занес меч и всадил в поверженного врага. Он целился в голову, но промахнулся и разбил шлем, оставив на лице царапину. Гигант не издал ни звука, но Андрей был уверен, что в этот момент он испытывает боль, страх смерти и полную убежденность, что все потеряно. Малейшего движения руки было достаточно, чтобы положить всему конец. Сарацинский меч был отлично наточен, и одним ударом можно было отправить этого дьявола в ад.

Но Андрей тянул время. Он хотел продлить его страдания. Рыцарь был из тех, кто уничтожил его семью, и вполне вероятно, что он был убийцей его сына. В любом случае он был с теми, кто чудовищным образом замучил Барака. Андрею хотелось, чтобы он заплатил за это — за причиненную боль, за каждую секунду страданий. Двумя-тремя молниеносными движениями меча он окончательно разбил шлем на рыцаре и рассек ему лицо. На этот раз вопль вырвался из глотки раненого. Андрей насладился им, как дорогим сладким вином. И почувствовал отвращение к этому человеку: поверженный не стоил того, чтобы сам он забылся, превратился в зверя, который испытывает удовлетворение, безжалостно мучая противника.

Андрей прекратил свою жестокую забаву и приставил клинок к его горлу. Но что-то внутри протестовало. Он не хотел убивать этого человека. Ни так быстро. Ни так легко. Черный огонь все еще горел в нем и требовал продолжения.

— Сделай это, Деляну, — простонал золотой рыцарь. — Доведи… до конца.