Над бездной

Если у Андрея оставался еще хоть один шанс, то только сейчас. Он собрал силы и, пренебрегая болью, рванул правую руку. В первый момент он не был уверен, удалось ли ему чего-нибудь добиться, но затем почувствовал, что может свободно двигать рукой. Стрела все еще прочно торчала в стене, но Андрей наполовину уже освободился от своей вынужденной неподвижности.

Ему стало плохо от боли. Он упал бы, если бы еще одна стрела, торчавшая в плече, не продолжала удерживать его у столба.

Як Демадьяр тем временем как вкопанный остановился у двери с поднятым мечом. У Андрея перед глазами все расплывалось, и хотя он видел лицо Демадьяра только сбоку, все же заметил, как побледнел герцог. Его глаза широко раскрылись от ужаса, — казалось, он не верит тому, что видит.

Андрей стиснул зубы, поднял руку и попытался ухватить торчавшую из плеча стрелу, но пальцы не слушались. В то же время он был уверен, что располагает такими же возможностями, как Мальтус, по крайней мере в этот момент.

Его тело восстанавливалось так же быстро, как у рыцаря, после того как Андрей нанес ему в поединке сокрушительный удар. Но нужно время. У него не было другого выхода, как только ждать, пока срастутся мускулы и сухожилия правой руки.

Демадьяр, казалось, потерял всякий интерес к Андрею. Он беспомощно отступил назад и опустил меч; возможно, оружие было слишком тяжелым для него и долго держать его он просто не мог.

— Нет, — сказал он нетвердым голосом. — Это… невозможно.

Андрей снова поднял руку и схватил конец стрелы. Каждое движение причиняло ему чудовищную боль, каждый палец был словно охвачен пламенем. Но дело пошло.

Демадьяр отступил еще на шаг. Перед ним в дверях стояли граф Баторий и высокий человек в черной кольчуге. Оба были вооружены мечами, а у графа Батория на лбу была повязка.

Однако ужас герцога был вызван не появлением вооруженного графа и его спутника, — Демадьяр не спускал глаз с маленькой фигуры в поношенной, перепачканной запекшейся кровью одежде. Ребенок стоял между графом и солдатом в кольчуге.

— Но… это… невозможно, — запинаясь, повторил Демадьяр. — Я же тебя убил!

— Да, — ответил Фредерик. — Вы сделали вот это.

Он распахнул одежду. Из его груди торчал кинжал.

Андрей не верил своим глазам. На время он потерял способность ясно мыслить.

— Но в следующий раз вам придется целиться прямо в сердце, а не рядом, — продолжал Фредерик.

Он медленно поднял руку, сжал пальцами рукоять кинжала и начал осторожно извлекать из тела клинок. Хлынула кровь, и лицо мальчика стало серым. Фредерик покачнулся, издал глубокий мучительный стон и чуть не упал, но все-таки удержался на ногах. Сантиметр за сантиметром вытаскивал он кинжал, и практически в тот момент, когда конец длинного клинка выскользнул из раны, кровотечение прекратилось.

— Вы должны были сделать это по-другому, — сказал Фредерик нетвердым голосом. Он подошел к Демадьяру, занес руку с кинжалом и сказал: — Примерно так.

С этими словами он всадил в грудь Демадьяра клинок — снизу и наискось.

Движение Фредерика было замедленным — едва ли быстрее того, которым он извлекал оружие из своего тела. Однако Демадьяр не предпринял никакой попытки защититься. Он просто стоял на месте и с ужасом смотрел на кинжал, который Фредерик столь же медленно, сколь и безжалостно, всаживал в его грудь; наконец с глубоким вздохом он опустился на колени.

Когда их лица оказались на одном уровне, Фредерик отдернул руку и произвел над головой герцога скользящее молниеносное движение. Демадьяр выронил меч, схватился обеими руками за горло и, хрипя, завалился навзничь. Между его пальцами струилась алая кровь.

— Смотрите, господин, — сказал Фредерик пугающе спокойным голосом, — вот как это делают.

Граф Баторий быстрыми шагами подошел к умирающему герцогу и минуту холодно смотрел на него; потом направился к Андрею. Не говоря ни слова, он сунул свой меч в ножны, схватил обеими руками стрелу и резким движением вытащил ее.

Андрей громко застонал от боли, с трудом обрел равновесие и прижал руку к ране, которая снова начала интенсивно кровоточить. Однако сочувствие на лице графа Батория не было чрезмерным.

Подошел Фредерик. В его чертах застыла едва уловимая, почти робкая улыбка. Но было ли в его глазах нечто такое, что заставило Андрея содрогнуться? Он по-прежнему выглядел обычным, немного щуплым ребенком.

— Это и есть то самое, что я все время хотел сообщить тебе, — сказал Фредерик. — Но мне было невероятно трудно сделать это. И кроме того, ты никогда не хотел слушать меня.

«Видимо, так оно и есть», — подумал Андрей. В глубине души он всегда догадывался об этом и вот наконец признался себе, что должен был это заметить самое позднее после пожара на постоялом дворе. Он не замечал этого только потому, что не хотел.

— Ты гордишься собою? — горько спросил Андрей. — По крайней мере, тебе легко далось убить второго человека? Я думаю, постепенно ты будешь совершенствоваться в этом деле.

— У тебя своеобразный способ благодарить, — ответил Фредерик. — Если бы мы не…

— Если бы он не убил Демадьяра, это сделал бы я, — вмешался граф Баторий.

— Вы — своего герцога?

Андрей с недоверием посмотрел на графа, продолжая стоять в странной позе. Рана в плече перестала кровоточить, боль унялась, но он все еще прижимал руку к плечу. Складывалось обманчивое впечатление, что он едва держится на ногах.

— Демадьяр был плохим правителем, — объяснил граф. — И подданные не особенно любили его. Рано или поздно кто-нибудь безусловно отправил бы герцога на тот свет. Вы видели его замок. Думаете, он превратил его в крепость? — Баторий отрицательно покачал головой и добавил: — Як Демадьяр был жестоким деспотом. И не слишком умным к тому же. Я ни на йоту не верил в историю о мнимом ограблении, как и в плохо разыгранное ночное нападение.

— Я удивляюсь, что вы тогда остались живы, — сказал Андрей.

— Господь уберег! — Граф Баторий тихо засмеялся. — Демадьяру нужен был надежный свидетель всеобщего заговора против него. Это дало бы ему повод и дальше повышать налоги, а также устранить некоторых критиков, которые уже давно его не устраивали. Словом, Як Демадьяр был чудовищем. Не волнуйтесь, никто и слезы по нему не прольет, никто не спросит, от чего он скончался.

Андрей задумчиво смотрел на кинжал, который сейчас торчал у Фредерика за ремнем. Он хотел что-то сказать, но граф Баторий еще раз настойчиво и не без пафоса повторил:

— Никто не станет спрашивать, Деляну… Как бы ни думалось, что вы подталкиваете к этому.

Андрей понял. В последние дни он видел много такого, чего не хотел видеть, и, вполне возможно, действительно будет лучше, если он не станет допытываться, что все это означает.

— Будет лучше, если вы с мальчиком покинете город, — продолжал граф Баторий. — Хотя бы на какое-то время. — Он неожиданно рассмеялся: — Ведь мне предстоит судить вас. Представьте себе палача, который будет разочарован приговором. И кроме того… Честно говоря, я вовсе не хочу знать, что с вами на самом деле произошло. Я этого не понимаю, но в то же время сомневаюсь, сможете ли вы сами что-нибудь объяснить.

Андрей оставался серьезным:

— Вы позволите нам уйти?

— Было бы слишком сложно поступить иначе, — ответил Баторий, явно нервничая; его взгляд еще раз прошелся по плечу Андрея, и граф испуганно отвел глаза от почти полностью зажившей раны.

— А как же… — Андрей указал на Фредерика, — его семья?

— Корабль уже отчалил, — ответил граф Баторий, выражая искреннее сочувствие. — Так же, как и второй.

— Какой второй?

— «Чайка». Корабль отца Доменикуса. Он выходит в море как раз сейчас.

Андрей хотел вскочить, но граф Баторий положил руку ему на плечо и покачал головой.

— Это не имеет смысла, Деляну, — сказал он. — Вы не найдете никого, кто бы помог вам задержать инквизитора.

Андрей вырвался:

— А пират?

— Он давно в море. Но я мог бы вам сказать, куда они держат путь. Только вы должны решить, какой из двух кораблей хотите догнать, Деляну. Они направляются в разные порты. А между тем вы не в состоянии одновременно находиться в двух местах.