Страница 26 из 64
— Идите, Лида.
Лида снова посмотрела на Арсентьева, встретила его ледяной взгляд и тихо, но твёрдо ответила:
— Не пойду.
Но Нюра, со страхом наблюдавшая за этим разговором, вздохнула и проговорила:
— Не надо, ребята, спорить. Я сбегаю.
Нина вернулась на площадку и остановилась, нервно теребя блокнот. «Пусть только попробует выключить ток», — поглядывая на неё, думала Лида. Прошло минут десять, и все огни сварки погасли. Арсентьев отбросил электродержатель, поднял щиток и, не глядя на Нину, раздражённо спросил неизвестно кого:
— Ну что ты будешь с ней делать?
— Вот в прошлом году, — начал Митя, — на том доме поставили в воротах нового вахтёра. И на другой день машины недовыполнили задание. Оказывается, этот вахтёр каждый раз в воротах у шофёра и у грузчиков удостоверение спрашивал и с паспортами сверял. «А ну, говорит, Иван Иваныч, давай поглядим твой пропуск. Да ты его не там ищешь. Он у тебя прошлый раз в левом кармане лежал». Тоже не придерёшься — действовал по инструкции, а получился вред делу…
— Мне, товарищ Яковлев, поручена забота о людях, — сказала Нина.
— Нигде не написано, чтобы забота о людях шла во вред делу! — крикнул Арсентьев.
— Забота о людях никогда не может повредить делу.
— Так вредит же. Что вы, не видите!
На площадку поднялся Роман Гаврилович, отёр пот со лба и спросил отрывисто:
— Кто выключил ток?
— Она выключила, — кивнул Арсентьев на Нину, нарочно не называя её по имени. — Увидела, я без монтажного пояса сидел, и выключила.
— Не сидели, а работали, — поправила Нина.
— Сейчас же наденьте пояса и вы, и вы, Яковлев, — жёстко сказал главный инженер и начал спускаться вниз, но на второй ступеньке остановился и добавил: — А вас, Нина Васильевна, прошу зайти ко мне, когда освободитесь, — и голос его не предвещал ничего доброго.
Домой Нина вернулась совсем разбитая. В комнатах был беспорядок. Василий Яковлевич готовился ехать в командировку и собирал вещи.
В гардеробе он ничего не мог найти и сердился на Ирину Максимовну, с обеда застрявшую в магазинах. Нина попробовала помочь ему, но вещи у неё валились из рук, и когда она стала пересчитывать носки, получилось сначала семь штук, а потом девять.
— Ты что, заболела? — спросил Василий Яковлевич.
— Нет, папа, просто устала. Скорей бы возвращался настоящий инженер по технике безопасности! Не могу больше.
— Не справляешься?
Нина села за стол, подставила кулачки под подбородок и, помолчав немного, сказала, глядя мимо отца:
— Да, не справляюсь, папа.
— Вот тебе и диплом с отличием!.. — заметил он только, но эти слова его были для неё тяжелей самого тяжёлого наказания.
«Кончено! — думала она, утирая слёзы. — С завтрашнего дня буду работать так, как работал прежний инженер. Буду делать замечания только прорабам и начальникам участков. Пусть они сами принимают меры. В конце концов, что мне до Яковлева, до его матери, до Арсентьева?.. И откуда у меня такое беспокойство за совершенно чужих, за посторонних людей? Очень мне это нужно?..»
Утром ей очень не хотелось вставать. Но она пересилила себя и с тяжёлым чувством пошла на работу. Так же, как и всегда, у ворот её встретил дедушка и, не спрашивая пропуска, отдал честь. Горько улыбнувшись, Нина вспомнила, с каким нетерпением и радостью проходила она эти ворота в первые дни, как она собиралась удивить начальника строительства своими знаниями и энергией. «Даже обиделась, что пропуск потребовали, дурочка», — печально усмехнулась она. Возле доски показателей стоял расстроенный Митя. Против обыкновения он не поздоровался с Ниной, а, надвинув на глаза кепку, отправился к лестнице. В графе вчерашнего дня была выведена жирная двузначная цифра. «Даже ста процентов не сделали, — подумала Нина. — Провалили соревнование. Совсем провалили». По привычке она решила сразу же сходить наверх и проверить работающих. В большом зале второго этажа, за колонной, разговаривали люди.
— Конечно, начальство виновато, — узнала Нина голос монтёра. — Если бы она хоть где-нибудь работала, тогда с неё можно спрашивать. А то прямо от тетрадок. Чего с неё возьмёшь?.. Ей бы сперва в десятниках походить.
«Это про меня», — догадалась Нина, и ей вдруг стало так безразлично всё вокруг, что она повернулась и пошла обратно, дав себе слово не выходить сегодня из кабинета до конца работы.
День был ещё более жаркий и душный, чем вчера. Мелкая горячая пыль неподвижно висела в знойном воздухе. Девчата в платьях и косынках окачивали друг друга из брандспойтов с ног до головы. У машин охрипли сигналы. Многие шофёры ездили, подняв капоты двигателей. И от этой редкой для Москвы жары Нина стала ещё безучастней ко всему, как-то даже бесчувственней. И когда Ахапкин, взглянув на неё, тоже не поздоровался, она приняла это как должное и не огорчилась.
За пустым письменным столом сидеть было скучно и глупо.
— Когда будут остальные плакаты? — спросила Нина только для того, чтобы не сидеть без дела.
— Не будет остальных плакатов, — ответил Ахапкин, не отрываясь от своих накладных.
— Не будет — и не надо, — равнодушно сказала Нина.
Дверь распахнулась, и в кабинет вбежала Лида. Лицо её было мокрое от слёз.
— Нина Васильевна!.. — закричала она. — Скорее, Нина Васильевна!..
— Что случилось?
— Скорее пойдёмте… Нина Васильевна… Андрей повис.
— Как повис?!
— Так… Сорвался и повис на цепи… И мы никто не знаем, чего делать…
Уронив стул, Нина выбежала из конторы. От дальнего угла здания, громко разговаривая и размахивая руками, расходились в разные стороны рабочие. Капризно сигналя и переваливаясь на ухабах, ехала белая машина скорой помощи с шёлковыми занавесками, странно выглядевшая среди самосвалов, бетономешалок и контейнеров. Нина бросилась к лестнице, слыша, как за её спиной громко, по-деревенски, плачет Лида, но в это время рядом с ней раздался голос Мити:
— Не бегите, Нина Васильевна. Всё в порядке. Он, если вы хотите знать, уже в санчасти…
Возле санчасти толпились рабочие, заглядывали в окна. Седая сестра с мокрыми руками впустила Нину.
На кровати, возле открытого окна, лежал бледный Арсентьев, обёрнутый мокрой простынёй.
— Солнечный удар, — сказала сестра, — перегрелся.
Тяжело дыша, Нина почти упала на стул. Вошёл врач скорой помощи, осмотрел умными глазами комнату, Нину, спросил сестру, усмехнувшись: «Кто же здесь пострадавший? Он или она?» — и, не ожидая ответа, подсел к Арсентьеву и стал считать пульс.
— А у вас тут с охраной труда слабо, — предупредил он сестру. — В такую жару надо следить, чтобы в кепках работали… Через полчаса он будет в полном здравии. — Последние слова он сказал почему-то Нине и, попрощавшись с сестрой, вышел.
— Идите-ка отдохните, Нина Васильевна, — ласково посоветовала сестра. — Смотрите, на вас лица нет.
— Какой тут отдых! — встрепенулась Нина. — Надо сейчас же проверить, как там, наверху…
И чувствуя, как всё её тело наливается прежней молодой силой, она выбежала из санчасти и, не отдыхая на площадках, стала взбегать по лестнице наверх.
«Сейчас я заставлю их всех работать, как полагается, — возбуждённо шептала она. — И пусть хоть сам Роман Гаврилович упрекает меня, пусть насмехаются надо мной монтажники, я всё равно не отступлюсь, ни на шаг больше не отступлюсь от своих требований!.. Забота о людях совсем не лёгкое и не простое дело. И когда-нибудь Арсентьев поймёт это… А может быть, и не поймёт… А я всё равно не отступлюсь!»
Так она бежала, не останавливаясь, вплоть до двадцатого этажа. И только здесь, на двадцатом этаже, она опомнилась и остановилась, и услышала за своей спиной всхлипывания. Вслед за ней поднималась Лида.
— Ой, как вы быстро, — сказала Лида, — прямо, вас не догнать… Спасибо вам, Нина Васильевна!..
— За что?
— За Андрея! — и Лида обняла её и спрятала залитое слезами лицо у неё на плече.
«Ну вот, так я и знала!» — устало подумала Нина, поглаживая Лиду по спине и чувствуя, как прежняя слабость и безразличие охватывают её.