Дети Армагеддона

В основном Ястреба мучили размышления о том, что произошло прошлой ночью с Чейни. Он думал об этом, не переставая. Ястреб помнил, что он молился о чуде — и вот оно произошло. Когда началось исцеление, его тело как-то изменилось, словно выворачиваясь наизнанку, — из него изливалась энергия, перетекавшая в тело собаки. Он помнил, что Чейни отреагировала почти мгновенно и стала оживать прямо у него на глазах. Действительно ли это дело его рук? Допустим, да, тогда это меняет все, что он знал о себе и своем месте в этом мире. Если он действительно исцелил собаку, значит, он обладает силой, превышающей все мыслимые представления. Значит, он совсем не знает себя. Это очень смущало Ястреба. Он никогда не считал себя кем-то особенным — просто обычный парень, который старается выжить в мире, где таких пареньков кушают пачками и не давятся. Теперь Ястребу надо считаться с возможностью, что он нечто большее, чем просто подросток, которого посещают видения.

В этот момент Ястребу пришла в голову мысль: возможно ли, что видения каким-то образам связаны с тем, что произошло с Чейни. Допустим, Чейни вылечилась благодаря его действиям — или действиям чего-то, таящегося внутри него и ответившего на мольбу о помощи. Было бы ошибкой сразу же поверить, что это имеет отношение к видению, но и сбрасывать такую возможность со счетов тоже нельзя. Если есть только два из ряда вон выходящих события, то, возможно, они проистекают из одного источника.

Но какова его природа? Владеет ли Ястреб им от рождения? Или приобрел по жизни? Все это — чем бы оно ни было — для него полнейшая загадка.

Ястреб замедлил шаг. Он отдавал себе отчет, где находится, но при этом глубоко погрузился в размышления о самом себе. Ему пришло на ум, что он никогда не переживал ясного и целостного видения. Оно приходило к нему в виде разрозненных картин и от случая к случаю, и так было с самого первого раза. Видение никогда не открывалось ему не только полностью, но даже в степени, достаточной для того, чтобы Ястреб понял, куда ему надо идти и кого вести за собой. Ястреб верил — но ему недоставало понимания.

Не дурачат ли его? Так он никогда не думал. Ястреб не считал, что его вводят в заблуждение или обманывают относительно того, что ему предназначено сделать. Он действовал на основании веры, и прежде этого было достаточно. Но при попытке обдумать этот факт поглубже Ястреба охватило замешательство. Следовать разрозненным видениям, не подкрепленным конкретными подробностями, казалось по меньшей мере неразумным. И все же Ястреб верил в видения.

Даже теперь, несмотря на все происшедшее — или, может быть, вследствие этого, — он по-прежнему верил.

Впереди в сумерках, вдоль домов двигалось нечто двуногое. Ястреб зашагал дальше, удаляясь от него; он видел, как двуногое существо ступило в темноту и пропало. Еще одно ночное создание — такое же, как и он. Охотится. Возможно, пытается куда-то проникнуть. Ищет свое место в этом мире, как и он.

Ястреб тряхнул головой. Надо кончать с глупыми романтическими бреднями. Все просто: ты или охотник, или добыча. Все либо охотятся, либо убегают. Единственное, что неизвестно — твое место в пищевой цепочке на каждый отдельно взятый момент. Вот и все.

Выйдя из-под прикрытия зданий, Ястреб вновь поежился от порыва холодного ветра и двинулся через открытое пространство, окружающее компаунд. Ястреб находился еще слишком далеко, чтобы его можно было заметить оттуда, но по мере приближения надо соблюдать предельную осторожность и убедиться, что он неразличим на фоне окружающего ночного мира. Впереди высилась темная безликая громада компаунда, на черной поверхности, словно крошечные глазки, мигали редкие огоньки. Оттуда доносились слабые отдаленные голоса. При взгляде на строение у Ястреба всегда возникало смутное чувство отчужденности, как будто он только что прибыл сюда из очень отдаленного места. Это всегда напоминало Ястребу, что жизнь в компаунде не для него.

Ястреб пригнулся и стал пробираться к убежищу, где его ждала Тесса. Он пересекал открытое пространство короткими перебежками, останавливаясь, чтобы оглядеться и прислушаться, — настороженный, готовый ко всему. Но на стенах компаунда не наблюдалось ни перемещений, ни признаков чего-то необычного. Кругом застывший пустой и безжизненный город. Или он только казался таким, похожим на большинство мест в нынешнем мире. Ястреб опять попробовал представить, что ощущаешь, когда вокруг тебя шумит живой город, переливающийся всеми огнями, наполненный голосами и смехом.

Скрежет, донесшийся из мрака, нарушил тишину, и Ястреб замер на месте. Он подождал, прислушиваясь. Но звук не повторился, и он не заметил ничего движущегося. Ястреб подождал еще немного, глядя на огни на стенах компаунда. Все его чувства обострились до предела. Вроде бы ничего не произошло.

В конце концов, удостоверившись, что все спокойно, Ястреб двинулся дальше.

На бетонной площадке, окружавшей старую станцию, в беспорядке громоздились кучи булыжников; здесь можно было легко передвигаться от одной кучи к другой, перебегая через открытые промежутки. В такой темноте он был практически незаметен со стен, поэтому Ястреб опасался лишь того, что могло притаиться поблизости. Маловероятно, что здесь устроили засаду хищники — место слабо населенное и слишком близко от стен компаунда, охотиться тут опасно, да и без толку. За все время, пока он встречался с Тессой, Ястреб ни разу не сталкивался здесь с Уродами — не говоря уже о людях. Ястреб надеялся, что сегодня ночью все по-прежнему.

Он добрался до строения станции и бесшумно скользнул внутрь, пригнувшись и осматриваясь. Ничего. Ястреб двинулся к лестнице, ведущей к двери в подземный туннель, спустился по ступенькам ниже уровня колодца, и вот он уже укрыт от любых взглядов. Ястреб снова помедлил, глядя на дверь и собираясь с мыслями, пытаясь сформулировать, что скажет Тессе. Он должен уговорить ее, убедить, что уйти с ним — единственно возможный для нее поступок. Но с исчезновением отца захочет ли она оставить в одиночестве мать?

Мысли кружились и перемешивались в голове, как уносимые ветром листья. Возможно, ее отец уже вернулся. Возможно, мать сказала ей: поступай так, как считаешь нужным. Возможно, Тесса просто пришла к тому же мнению, что и он.

Возможно, он просто замечтался.

Ястреб откинул дурные предчувствия, спустился вниз по ступенькам и подошел к двери. Что-то заставило его заколебаться, закрытая дверь вызвала странные чувства. Он не понимал в чем дело, но чувство опасности было весьма отчетливое, и Ястреб немного помедлил.

Потом он резко постучал в дверь — два раза сильно и один тихо.

Тотчас запоры откинули, и дверь отворилась в темноту. Оттуда появились руки — две пары, три, еще… Они обхватили его плечи и стиснули самодельную кобуру прода так, что Ястреб не мог бы им воспользоваться. В открытую дверь ринулись люди, набросились на него и повалили на пол. Ястреб сражался как дикий зверь, понимая, что происходит, и отчаянно пытаясь освободиться. Но множество рук крепко держало его, не давая убежать.

У него хватило времени на один ужасный вопль ярости, затем что-то взорвалось у него в голове, и он провалился во тьму.

Глава двадцать шестая

Логан стоял на противоположной стороне улицы, стоял неподвижно, почти сливаясь с сумраком ночи. Он видел, как в дверном проеме появился парень, внимательно огляделся по сторонам и двинулся по улице. Несмотря на плохое освещение, Логан мог с уверенностью сказать, что тот, за кем он наблюдал, — молодой парень, а не мужчина. Парень, кажется, знал, куда идет, он не колебался в выборе направления и уверенно двигался по усеянной камнями поверхности. Привычная для него территория. «Беспризорник, — подумал Логан. — Сколько тут их прячется внутри здания? И который из них странствующий морф?»

Недавно у Логана появилась уверенность, что он на верном пути.

Он чувствовал, как кости шевелятся у него в кармане. Они вели себя так в течение всего дня — с того момента, как Логан добрался до окраины города. Логан бросил их снова, чтобы убедиться, что напал на след, увидел, как они собираются вместе и указывают прямо в центр города, потом снова поместил их в карман. Почти сразу Логан почувствовал, что они начали двигаться и шевелиться, издавая слабые щелчки, как будто стукались друг о друга. Это его испугало, к тому же усилило острое отвращение, с которым он все время боролся.