Страница 5 из 15
Она повернулась и пошла назад, попросив его подождать минуту. Он понял, что его сердце бьется чуть сильнее, чем обычно, и приложил к груди руку. Она была права: он не хотел входить в полицейское отделение, где работал когда-то с ней вместе вплоть до ухода на пенсию. Полжизни прослужил в полиции, и вдруг оказалось, что полиция в нем больше не нуждается. Невольно содрогнувшись, он снова вспомнил кладбище и могилу Джимми Уоллеса. Дверь распахнулась, и появилась Кларк, помахивая чем-то, чтобы ему было видно. Это был прямоугольный знак с надписью «ПОЛИЦЕЙСКОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ».
— В приемной держат на всякий случай, — пояснила она.
Он открыл машину и поставил знак за ветровое стекло.
— А ты за это, — добавила она, — угостишь меня печеной картошкой…
Не просто печеной картошкой, но с творогом и ананасовым соком. В кафе были столы с ламинированными столешницами, пластмассовыми приборами и бумажными стаканами для чая, из которых тянулись нитки чайных пакетиков.
— Высокий класс, — сказал Ребус, вытаскивая пакетик и кладя его на удивительно маленькую и тонкую салфетку.
— Ты не ешь? — спросила Кларк, профессионально надрезая картофельную кожуру.
— Слишком занят, Шивон.
— По-прежнему загораешь на раскопках?
— В море есть работенка и похуже.
— Не сомневаюсь.
— А у тебя как дела? Довольна служебным ростом?
— Нагрузка не зависит от звания.
— Ну, ты его, по крайней мере, заслужила.
Кларк не стала отрицать. Вместо этого она отхлебнула чая и набрала на вилку творога. Ребус попытался вспомнить, сколько они проработали вместе… на самом деле, не так уж долго в исторической перспективе. Но в последнее время они виделись довольно редко. У нее был «друг», который жил в Ньюкасле. Уик-энды она часто проводила там. И все же иногда находила время позвонить ему или отправить эсэмэску, а он придумывал какой-нибудь предлог, чтобы им не встречаться, так толком и не зная почему, хотя на ее послания отвечал.
— Послушай, ты же не можешь откладывать это вечно, — сказала она наконец, взмахнув перед ним пустой вилкой.
— Откладывать — что?
— Ты собираешься о чем-то попросить.
— Попросить? Неужели старый приятель не может заглянуть просто так, чтобы поговорить?
Она разглядывала его, медленно жуя.
— Ну хорошо, — согласился он. — Речь идет о женщине, которая заходила к тебе сегодня рано утром.
— Салли Хазлитт?
— Салли — это имя дочери, — поправил он. — А ты говорила с Ниной.
— После чего она бегом понеслась к тебе? Откуда она знала?
— Что знала?
— Что мы были коллегами.
Ему показалось, что она хотела сказать «близкими коллегами». Но она предпочла просто «коллег». Точно так же как раньше употребила слово «гражданских».
— Она ничего такого не знала. Прежде наш отдел возглавлял некто Маграт — его-то она и искала.
— Искала сочувствия? — предположила Кларк.
— У нее двенадцать лет назад пропала дочь.
Кларк оглядела заполненное кафе, чтобы убедиться, что их никто не слышит, но потом все равно понизила голос:
— Мы оба знаем, что ей давно пора об этом забыть. Может быть, это уже невозможно. Но ей нужен доктор, а не мы.
Несколько секунд оба молчали. Кларк, казалось, потеряла интерес к тому, что осталось у нее на тарелке. Ребус кивнул, показывая на остатки еды.
— Это мне обошлось в два девяносто пять, — посетовал он. — Она, похоже, решила, что ты слишком легко от нее отмахнулась.
— Ты уж меня прости, но я не всегда милая и добрая в половине девятого утра.
— Но ты ее выслушала?
— Конечно. — И?
— Что «и»?
Ребус выдержал паузу. Мимо кафе спешили люди. Наверняка у каждого было о чем поплакать, вот только жилеток не находилось.
— И как расследование? — спросил он наконец.
— Какое?
— По той пропавшей девушке. Я думаю, об этом она тебе успела сказать…
— Она сообщила в приемной, что у нее есть информация. — Кларк вытащила из жакета записную книжку, открыла. — Салли Хазлитт, — речитативом проговорила она, — Бриджид Янг, Зоуи Беддоус. Эвимор, Стратпеффер, Охтерардер. Тысяча девятьсот девяносто девятый, две тысячи второй, две тысячи восьмой. — Она захлопнула книжку. — Ты не хуже меня знаешь, как все это призрачно.
— В отличие от картофельной кожуры, — возразил Ребус. — И да, я согласен: дело, судя по всему, призрачное.
Так расскажи мне, что к нему добавилось.
Кларк покачала головой:
— Только не при таком понимании.
— Ну хорошо, ничего не добавилось. Расскажи просто об исчезновении.
— Три дня назад. Так что есть большая вероятность, что она придет домой и спросит, с чего весь этот шум.
Кларк встала, подошла к прилавку и вернулась с утренним номером «Ивнинг ньюс». Фотография была на пятой странице: нахмурившаяся девушка лет пятнадцати с длинными черными волосами и челкой, почти закрывающей глаза.
— Аннет Маккай, — продолжила Кларк, — известная друзьям как «Зельда», это из компьютерной игры. — Она увидела выражение лица Ребуса. — Люди нынче играют в компьютерные игры, им незачем идти в паб и бросать в автоматы монетки.
— В тебе всегда была эта стервозная черточка, — пробормотал он, возвращаясь к чтению.
— Она села в автобус до Инвернесса — ехала туда на вечеринку, — продолжила Кларк. — Пригласил какой-то сетевой знакомый. Мы проверили — все сходится. Но она сказала водителю, что ей плохо. Тот остановился на заправке в Питлохри, и она вышла. Следующий автобус ожидался часа через два, но она сказала водителю, что, наверно, проголосует на дороге.
— До Инвернесса она так и не добралась, — сказал Ребус, снова глядя на фото.
«Надутая» — вот подходящее слово. Но на его взгляд, она переигрывала. Копировала стиль и выражение, а на самом деле была совсем другой.
— Как дела в семье? — спросил он.
— Не очень. Школу прогуливала, попадалась на наркотиках. Родители расстались. Отец в Австралии, мать живет в Лохэнде с тремя братьями Аннет.
Ребус знал Лохэнд: не лучший район в городе, но этот эдинбургский адрес объяснял, почему дело ведет Кларк. Он закончил читать, но газету оставил развернутой на столе.
— С мобильника ничего?
— Только фотография, которую она отправила какому-то знакомому.
— Что за фотография?
— Холмы… поля. Возможно, это окраина Питлохри. — Кларк смотрела на него. — Тебе здесь и вправду нечего делать, Джон, — проговорила она без всякого сочувствия.
— А кто сказал, что я хочу что-то делать?
— Ты забыл, что я тебя неплохо знаю.
— Может, я изменился.
— Может, и изменился. Но в этом случае кому-то придется опровергнуть слухи, которые до меня доходят.
— И что же это за слухи?
— Что ты решил восстановиться в конторе.
— Кому нужен такой старый пердун?
— Отличный вопрос. — Она отодвинула тарелку. — Мне пора возвращаться.
— И ты не оценила?
— Что я должна оценить?
— То, что я не затащил тебя в первый попавшийся паб?
— Вообще-то, нам не попалось ни одного паба.
— Наверное, дело в этом, ты права, — сказал Ребус, кивнув самому себе.
Когда они вернулись на Гейфилд-сквер, он открыл свой «сааб» и хотел было возвратить ей знак.
— Оставь себе, — возразила она. — Может пригодиться.
Затем она удивила его, обняв и клюнув в щеку на прощание, после чего исчезла в отделении. Ребус уселся в машину, положил знак на пассажирское сиденье и посмотрел на него.
ПОЛИЦЕЙСКОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ.
Все ли тут правильно? И что ему не нравится, скажем, в РАССЛЕДОВАНИИ ПОЛИЦЕЙСКОГО? Или просто в ПОЛИЦЕЙСКОМ? Он уставился на это слово — вся жизнь в полиции, но чем дальше, тем чаще он задавал себе вопрос: что такое полиция и что их связывает. «Тебе здесь и вправду нечего делать…» Звякнула эсэмэска.
«Снова я виноват или ты пошел на мировой рекорд по самому долгому перекуру?»
Опять Коуэн. Ребус решил не отвечать. Вместо этого он вытащил из кармана визитку — он обменялся визитками с Ниной Хазлитт. С одной стороны были записаны координаты инспектора Грегора Маграта, с другой — нацарапан номер телефона, а ниже — имя: Хазлитт. Он положил визитку на сиденье рядом с собой, подсунул под пластиковый знак и завел двигатель.