Бог войны

— Действительно, — нахмурился Зевс. — Она моя жрица. Вон то небольшое здание — это ее гостиница, посвященная одному из моих воплощений, Зевсу Филоксеносу.

— Ты правда думаешь, отец, что Арес намеренно убивает только моих подданных и смерть жрицы случайна? — проговорила Афина. — А вдруг он имеет виды на твой престол?

— Пожалуйста, милое дитя, не надо. — Зевс коснулся изображения женщины в тот самый момент, когда гарпия вырвала из нее позвоночник. Владыка богов вздохнул и отнял палец, на котором осталась капля воды из чаши. Он подбросил ее высоко в воздух, в солнечных лучах она превратилась в радугу, а затем исчезла. — Вот так, — удовлетворенно добавил он. — Теперь она получит хороший жребий от Эака у врат преисподней.

— Но почему ты заступаешься за простого смертного, а мне не дозволяешь защитить тысячи?

— Потому что это мое право, — ответил Зевс, сверкнув глазами.

Он не спускал с Афины пристального взгляда до тех пор, пока она не потупила взор, затем снова увлекся картинами, которые показывала чаша.

— Видишь? Он только что убил гарпию, но теперь все эти монстры загнали его в угол! Великолепно!

— Разве?

— Скажи-ка мне, сколько чудовищ у Кратоса на сегодняшнем счету?

— Почти четыреста, — нахмурилась Афина. — А что?

— Всего четыреста? — раздраженно переспросил Зевс. — Так ему никогда не добраться до оракула.

Но богиня верила в доблесть Кратоса, и эта вера была бы крепче, если бы Зевс не чинил ему препятствий.

Глава одиннадцатая

Чудовища надвигались со всех сторон.

Из группы собратьев вышел минотавр и, раскручивая над головой булаву, с оглушительным ревом бросился в атаку. За ним спешили еще с дюжину минотавров, шесть циклопов и тяжелая пехота — полсотни живых мертвецов.

Мгновенным ударом клинков Хаоса Кратос перерубил цепь на оружии минотавра, и тяжелый металлический шар, отлетев прочь, угодил, как и рассчитывал спартанец, прямо в глаз ближайшему циклопу.

Минотавр подошел почти вплотную, но Кратос, просчитавший движения врага до мелочей, встретил его клинками, вращая ими в противоположных направлениях. Одним перерезал монстру горло, другим — вспорол живот и вылущил печень. Ноги у минотавра подогнулись, он качнулся и упал ничком в лужу собственной крови, дергая конечностями и мотая рогами в предсмертных конвульсиях. Кратос вонзил оба меча ему в череп и мощным усилием расколол его надвое, так что мозгами забрызгал сородичей человека-быка.

К нему двинулись циклопы с тяжелыми дубинками наперевес. Кратос пронырнул между полусогнутыми ногами недавно ослепшего гиганта. От громовых ударов, которые обрушились со всех сторон, застонала земля. Один удар пришелся слепому циклопу по левой ноге — раздался хруст, и в воздух взмыл фонтан крови. Раненый схватился рукой за раздробленную ногу — другую руку он не отнимал от кровоточащего глаза — и запрыгал на месте, истошно воя. Кратос, который не мог упустить неожиданного преимущества, продолжал вертеться вокруг здоровой ноги циклопа, вынуждая его собратьев наносить ему все новые удары, от которых слепой вопил еще надрывней. Наконец монстру удалось перехватить чью-то дубину, которой он и принялся неистово размахивать вокруг себя, избивая других циклопов.

Кратос прицелился и атаковал. Первый клинок поразил чудовище в сердце, тогда как второй своей зазубренной стороной прошелся под коленом. Циклоп повалился прямо на спартанца. Как бы ни был проворен Кратос, выбраться из-под массивного тела, которым его припечатало к земле, не было никакой возможности.

Он слышал, как беснуются Аресовы монстры, и чувствовал себя совершенно беспомощным. Пытался вылезти из-под бьющейся в смертных судорогах горы плоти и не мог. Потом стало нечем дышать — циклоп, казалось, выдавил из легких спартанца последний воздух.

Попытки пошевелиться ни к чему не привели. Туша монстра была словно из песка, она перетекала, заполняя все пространство вокруг Кратоса, у которого уже начали гореть легкие. Со страшным ревом он попытался сбросить с себя циклопа — бесполезно.

Гнев поглотил спартанца, как минуту назад его поглотила плоть чудовища. Он вгрызался в душивший его волосатый живот и рвал пальцами мягкие ткани, пока не вскрыл брюшную полость. На Кратоса хлынула жидкость, и он едва не захлебнулся. Воздух в легких стремительно заканчивался. Он снова впился зубами в кишки и принялся рвать внутренности, продвигаясь вверх, словно паразит, который завелся в животе у циклопа. Наконец, отплевываясь и напрягая спину, он залез в мертвое тело по плечи. Голова кружилась, в глазах темнело, но спартанец еще раз попытался встать. Ударившись о толстое ребро, он повернул в сторону, последний раз вонзил зубы в какую-то мышцу и, полумертвый, сполз обратно.

Но тут его носа достиг зловонный воздух. Кратос хватал его ртом, фыркал и отплевывался от крови. Через дыру, которую он прогрыз в теле циклопа, виднелось небо.

Извиваясь, он сначала выпрямил плечи, потом высвободил руку, ухватился за ребро и подтянулся. Полтела было позади. Весь в крови и желудочном соке, спартанец устремился наверх. Наконец, кубарем скатившись с мертвого циклопа и тяжело дыша, он распластался рядом.

Глупо было надеяться, что Аресовы головорезы его не заметят. Едва успев подняться на ноги, Кратос увидел перед собой пятерых минотавров. Измученный до дрожи в коленях путешествием по внутренностям циклопа, он понимал, что на эту схватку его удали не хватит. В отчаянии спартанец закинул руку за спину и вновь почувствовал прикосновение змеевидных волос Медузы. Он резко выставил голову горгоны перед собой, ее глаза зажглись изумрудным огнем, но минотавры успели отвести взгляд.

Тогда Кратос набросился на ближайшего минотавра и ударил его ногой в ухо — тот стал падать вперед и рогом уткнулся в стоявшего рядом товарища. Спартанец оставил их разбираться друг с другом, а сам, ловко перекувырнувшись, оказался в ногах у следующего противника, схватил его за копыта и дернул. Если бы вся сила Кратоса была сейчас при нем, то минотавр остался бы лежать со сломанными ногами. Вместо этого он лишь больно шлепнулся о землю, но Кратос с ним еще не закончил.

Он встал, зажал голову врага под мышкой и потащил за собой, затем резко развернулся — тело минотавра занесло, шея не выдержала и сломалась. Остальные люди-быки двинулись в наступление, поглядывая на Кратоса искоса, уверенные, что успеют отвернуться, если он снова достанет голову Медузы. Для спартанца же меч был лучше любой магии.

Он выхватил клинки Хаоса, и минотавры отпрянули.

— Трусы, — прорычал он и обнаружил, что в сражение вступила нежить, вооруженная копьями.

Колючий стальной дождь обрушился на Кратоса. Его единственным спасением был дом с потайным ходом, о котором успела сообщить несчастная афинянка.

Истекая кровью, он попятился к сводчатому входу в гостиницу. Мысль об отступлении жгла спартанца хуже раскаленного добела железа, но это было не простое отступление. Он не бежал с поля боя; он делал все возможное, чтобы выполнить свою миссию, найти оракула и узнать у нее секрет. Кратос вошел, ногой захлопнул за собой дверь и запер ее на засов. В тот же миг она затрещала под градом ударов, которые наносили своими огромными топорами минотавры. В окно влетело копье и воткнулось в стоящий невдалеке стол.

В каменном очаге до сих пор весело потрескивали дрова. Если забыть о торчавшем из стола копье и отвлечься от звуков, которые доносились с улицы, здесь можно было бы скоротать пару приятных часов. Быстро окинув взглядом помещение, Кратос убедился, что действительно находится в гостинице. Повсюду на стенах были изображения Зевса с распростертыми объятиями. За очагом у жертвенника стояла даже статуя владыки Олимпа, ее руки тоже были гостеприимно разведены в стороны, как и на фресках. Женщина говорила о потайном ходе, но Кратос нигде не заметил и намека на него: ни ковров, ни напольных плит, под которыми мог бы скрываться лаз.

Спартанец покосился на очаг. Раз гостиница посвящена Зевсу Филоксеносу, богу гостеприимства, то, быть может, вторая половина здания подобным же образом посвящена Зевсу Катахтониосу, защитнику подземелий?