Бог войны

Если войско Ареса пробьет бреши в Длинных стенах, любая надежда на подкрепление или подвоз будет утрачена. Хуже того, в распоряжении врага окажется широкая мощеная дорога, ведущая прямо к самому уязвимому месту в обороне раскинувшегося на холмах города. Аресова армия быстро доберется до него и уничтожит всех и вся. Афины падут, без сомнения. Опыт подсказывал Кратосу, что это может произойти еще до наступления утра.

— Афина не оставит нас. — Казалось, начальник гарнизона пытается убедить сам себя. — Сероглазая богиня сокрушит эти полчища, она ни за что не позволит своему городу пасть!

— Держите оборону, сколько хватит мужества, — мрачно отозвался Кратос. — Афина слышит ваши молитвы.

— Она… — Воин затаил дыхание, в нем вдруг проснулась надежда. — Она придет на выручку? Когда ждать от нее помощи?

— Спартанец, стоящий перед тобой, — это и есть посланная Афиной помощь, — ответил Кратос и исчез в окне башни.

Мягко приземлившись на гребень стены, следующим прыжком он оказался уже на дороге.

Он двигался той легкой трусцой, которую так часто применяли его воины, меняя позиции во время военных действий. Длинные стены отбрасывали вдоль дороги прохладную тень. Стоявшие наверху лучники осыпали беспрестанным градом стрел врагов, видеть которых Кратосу не было нужды — он их слышал. Рычание, фырканье, животный крик и рев, которые не могли исходить из человеческого горла.

Кратос побежал дальше. Он не видел смысла в том, чтобы сражаться за эти стены, когда любому дураку ясно, что они не простоят до завтра.

В нескольких локтях перед Кратосом на дорогу упал афинский лучник. Его насквозь проткнуло огромное копье, гарпии своими когтями начисто лишили его лица, однако, даже рухнув с высоты на каменную мостовую, он продолжал из последних сил держать свой лук. Кратос с одобрением посмотрел на него — этот афинянин был почти так же силен духом, как спартанец. Точнее, как молодой спартанец, еще не полностью подготовленный. Тем не менее он подошел к умирающему и услышал его последние слова.

— Возьми мой лук. Защити город! — только и успел произнести лучник, прежде чем его дух устремился к берегу Стикса, на встречу с Хароном.

Кратос не без усилия высвободил из окоченевших пальцев лук и забрал колчан, в котором еще осталось с десяток стрел. Хотя предпочтение он отдавал клинкам Хаоса или собственным кулакам, спартанец мастерски владел всеми видами оружия. Он проверил натяжение тетивы — судя по всему, лучник был сильным человеком, и оружие может пригодиться.

Словно в ответ на эту мысль с повозок, ехавших впереди, прилетели пронзительные крики паники. Они перешли в крики боли, когда целый участок стены наклонился над дорогой, а сверху посыпались камни и люди. Участок стены длиной два десятка локтей обрушился в один миг.

Не успев толком подумать, Кратос натянул тетиву и выстрелил, попав точно в мертвого легионера, который норовил пробраться сквозь брешь. Его голову пригвоздило стрелой к еще целому участку стены. Мимо него попытались пролезть два живых мертвеца в бронзовых доспехах, но их ожидала та же участь. Стрелами их было не убить, зато, пришпиленные, они теперь даже для афинян представляли легкую добычу.

— Бегите! — заорал Кратос на водителей повозок. — С дороги!

И без тени сомнения вошел в пролом, отстреливаясь на ходу. Еще шесть стрел попали точно в цель, пригвоздив новых легионеров к их предшественникам. Но нежить все шла и шла: задние просто рвали на куски передних. Тремя следующими стрелами Кратос расправился с пятью или шестью врагами, но когда его начали теснить, размахивая мечами, еще два легионера, обнаружилось, что колчан пуст.

Спартанец отбросил лук — без стрел он стал бесполезен, как евнух.

Эти двое не заслуживали смерти от клинков Хаоса. Кратос шагнул им навстречу и с размаху вонзил кулаки в полусгнившие груди. Схватив каждого за позвоночник, он тряхнул руками и вырвал у мертвецов хребты. Легионеры рухнули на землю, а Кратос принялся орудовать их позвоночными столбами, как цепами, расправляясь с прочей нежитью. Тут ему на помощь пришли лучники. Стоя на стене по обе стороны бреши, они осыпали монстров градом стрел.

Окруженный чудовищами со всех сторон, Кратос почувствовал, как нагрелись цепи на его руках. Тогда он выхватил клинки Хаоса и стал размахивать ими перед собой, чтобы защититься от вражеских копий. Цепи жгли его кости огнем.

Парные мечи, вращаясь на цепях и рассекая мертвую плоть, образовали вокруг своего хозяина два сверкающих огненных круга. Куски обвалившейся стены исчезли под грудой расчлененных трупов. Мертвецы Ареса попятились было назад, но лишь для того, чтобы уступить дорогу циклопу.

Одноглазое чудовище, втрое выше Кратоса и раз в десять тяжелее, неуклюже подбиралось все ближе, размахивая дубиной с железными шипами, такой огромной, что, просвисти она рядом с обычным человеком, даже это сбило бы его с ног.

Циклоп устремился вперед, готовый убить или умереть. Со своим массивным оружием он обращался, словно с ивовым прутом. Схватив дубину обеими руками и подняв над головой, монстр обрушил ее точно на Кратоса, будто хотел забить его в землю, как кол для сбора. Спартанец блокировал удар, скрестив над собой клинки Хаоса, и упал на колени, но лишь на секунду. В следующий миг он снова поднялся на ноги и перерубил клинками, как ножницами, рукоятку дубины. Усаженный шипами конец гигантского оружия улетел далеко, подобно камню, выпущенному из пращи.

Циклоп заревел от неожиданности. Тогда Кратос взбежал по обломкам стены, со всей силой набросился на монстра и, увернувшись от неловкой попытки схватить его, вонзил оба меча в тучный живот. Одноглазый издал ужасающий вопль.

Кратос повернул клинки и загнал их еще глубже в раны, а потом выдернул — вместе с внутренностями. Чтобы вновь избежать смертных объятий циклопа, он юркнул между его ног, обернулся и посмотрел на широкую волосатую спину противника. Затем прыгнул на нее и уцепился за кожаные ремни упряжи, а ногами уперся в неприкрытые участки тела. Чудовище вскричало и забилось, пытаясь сбросить человека с израненной спины, но Кратос карабкался все выше, даже когда циклоп начал кружиться на месте. Добравшись до шеи, он одной рукой схватился за прядь грязных волос, а другой несколько раз ударил противника рукояткой меча по морде. Когда он попал в единственный глаз, циклоп пришел в неистовство.

Вскоре Кратосу удалось вцепиться монстру в нос и нащупать выпуклый раненый глаз, который он вырвал, чувствуя, как сквозь пальцы сочится вязкая жидкость. Если до того циклоп был в ярости, то теперь он воздел руки к небу, запрокинул голову и заревел, жалуясь богам. Кратосу предоставилась отличная возможность положить конец поединку, и в тот самый момент, когда монстр откинулся назад, человек нанес удар: стоя на плечах великана, спартанец поднял над головой клинки Хаоса и всадил их прямо в зияющую глазницу.

Яростное сопротивление циклопа становилось все слабее, из пробитой глазницы хлестала кровь, наконец он рухнул сначала на колени, а потом ничком на землю. Только убедившись, что монстр мертв, Кратос спрыгнул с его широкой спины и стряхнул кровь с клинков.

Столпившиеся на стене афинские воины замерли, не веря своим глазам. Потом один из них издал радостный вопль, который подхватили все, кто сражался на Длинных стенах.

— Смерть чудовищам!

К спартанцу устремились с десяток живых мертвецов, но пернатый град смертоносных стрел растерзал их на куски. И снова по стене раскатился крик радости.

Когда Кратос осторожно вышел через пролом, его взору предстали новые противники: привидения, чахлые монстры, чьи костлявые руки заканчивались невероятно острыми саблями. Ниже пояса тело превращалось в воронку черного дыма. Они двигались с поразительной скоростью и сразу же бросились в атаку, обступив Кратоса с обеих сторон, — тот едва успел выхватить клинки Хаоса.

Для лучников, стоящих наверху, эти существа были неуязвимы — стрелы пролетали сквозь них, не причинив никакого вреда, словно привидения целиком состояли из дыма.