Красный сердолик

— Ну, не знаю, — сказал он. — Может быть, и сделал.

— Тогда скажите мне, какая картинка пропала, — попросила я.

Он послушно закрыл глаза и оставался в таком положении несколько минут; я едва дышала. Затем он открыл глаза и торжествующе посмотрел на меня.

— Не сомневайтесь, — похвастался он. — Я ее увидел. Ясно, как день.

Я подпрыгивала от возбуждения.

— Скажите мне! Скажите, что там изображено!

Геринг был необычайно доволен собой. Никто до сих пор не принимал всерьез его мысленного фотографирования, и ему хотелось продлить момент триумфа. Своими ужимками он чуть не свел меня с ума.

Он повернулся спиной к стене.

— Проверяйте, и вы увидите, что я ни разу не ошибусь.

Что с ним было делать? Он по очереди описывал каждую картинку в ряду от двери до пустого места. Дойдя до него, он сделал паузу, доводя меня до белого каления.

— Я нигде не ошибся?

— Нигде, — заверила я. — Но если вы не двинетесь дальше, следующее убийство произойдет прямо в этом кабинете.

Он улыбнулся, снова закрыл глаза и произнес одно слово:

— Ракушки.

И я сразу вспомнила картинку, но он углубился детали. Женские руки играют с ракушками на темном фоне. Руки с ярко-красными ногтями.

— Вы чудо! — воскликнула я. — Это была реклама лака для ногтей.

Теперь я все прекрасно помнила. Я не нашла картинку в библиотеке, потому что не смотрела на рекламу. Я забыла, что мы и ее использовали.

Геринг просто сиял от гордости. Но я, узнав, какая картинка исчезла, была разочарована.

— Все равно ничего не понятно, — заметила я. — Это абсолютно бессмысленно. Зачем врываться в мой кабинет, чтобы сорвать со стены рекламу лака для ногтей?

Геринг умерил свое торжество и, нагнувшись к моему уху, почти прошептал:

— Потому что женщина, чьи руки были изображены на картинке, носила кольцо. Кольцо с большим темно-красным камнем.

— Вы хотите сказать…

— Да. Я ведь говорил, что где-то видел это кольцо раньше.

Теперь и я вспомнила.

— Тогда… тогда все, что нам остается… — начала я, но Геринг меня прервал:

— Мисс Уинн, вы помните название компании, которая выпустила эту рекламу?

— Кажется, "Нейл Ластер", — ответила я. — Вы собираетесь рассказать об этом Мак-Фейлу?

Он уже был на полпути к двери, но, услышав мои последние слова, мрачно улыбнулся.

— Чтобы меня выставили на посмешище? Нет, благодарю покорно. Я сам займусь этим делом и выясню, кто позировал для рекламы. Я вернусь, когда узнаю это.

Я села на стул, обессиленная нервным перевозбуждением. Руки. Красивые женские руки, на длинном пальце кольцо с сердоликом. Я стала вспоминать руки всех женщин, которых знала, но у меня не было фотографической памяти Геринга.

День казался бесконечным. Вернулся Кейт, и мы оба принялись делать вид, что работаем. Я могла послать куда-нибудь Кейта с поручением, могла сама спуститься вниз и поболтать с товароведами. Но не могла ничего сочинить, даже если бы от этого зависело спасение моей жизни.

Ветер с озера нагонял тучи, стало темнеть, хотя вечера было еще далеко. Я устала от ожидания. Даже если мы узнаем, чьи руки изображены на рекламном плакате, что нам это даст? Мне хотелось говорить с Биллом, но он не появлялся.

В три часа я спустилась на четвертый этаж посмотреть показ мод. В первый день показа Оуэн привлек в качестве публики самых солидных наших клиентов, и я пришла как раз вовремя, чтобы увидеть Карлу Дрейк (я не могла думать о ней как о Лотте Монтес). Она плавно проплыла вдоль длинного подиума и имела большой успех. Но если взрыв аплодисментов что-то для нее и значил, то виду она не подала.

Дверь кабинета Оуэна была закрыта, и у меня было желания туда заходить или о чем-то спрашивать. Заметив мисс Бэбкок, пробивавшуюся ко мне сквозь толпу, я быстро удалилась, притворившись, что смотрю в другую сторону.

Оставшаяся часть дня прошла спокойно, но около четверти пятого Тони Сальвадор просунул голову в дверь моего кабинета.

— Ура! Я это сделал! — объявил он.

Я даже не поняла, о чем он говорит.

— Разве ты здесь больше не работаешь? — вопрошал он. — Оконные витрины! Все балдеют от них. Секретарь мистера Каннингхема пришел и лично меня поздравил. Похоже на то, что я получу эту должность.

— Рада за тебя, Тони, — сказала я. — Ты этого заслуживаешь. Но, Тони, давай договоримся: больше никаких граммофонов. Идет?

Он выглядел немного смущенным.

— Может быть, в этом ты и права. — Но тут широкая улыбка исчезла с его лица. — Я хочу тебе кое в чем признаться, Лайнел.

— Говори.

— Мне чертовски ее недостает, — признался он. Я говорю о Сондо. Не верится, что нельзя пойти и поцапаться с ней, а без этого и жизнь в отделе замерла. А что касается окон, то ее заслуга в оформлении не меньше, чем моя. Не думаю, что справлюсь с работой без нее.

— Конечно, ты справишься, — заверила я его. — Но я рада, что ты так сказал. Она любила, когда признавали ее заслуги.

Тони сдержанно улыбнулся.

— Она имела на это право. Кстати, Карла сейчас у нас в отделе, она упаковывает некоторые пластинки Сондо. Мы решили отдать их ей. Она просила тебя зайти к ней туда на минуточку. Она хочет о чем-то с тобой поговорить, а там вам не помешают. Она хочет, чтобы ты принесла с собой фотокарточку. Говорит, что ты знаешь какую. Ну, сегодня магазины закрываются рано, а мне еще надо кое-что купить. Пока.

Для чего Карле понадобилась эта фотокарточка?

— Не ходите, мисс Уинн. Держитесь подальше от отдела оформления. Там всякое случается. — Кейт, по обыкновению, изображал из себя Кассандру, и это меня раздражало.

— Не пори чушь. Вряд ли Карла собирается убить меня средь бела дня.

— Вы не можете этого знать, — канючил Кейт. — Ни в ком нельзя быть уверенным. Может быть, сейчас и день, но уже темно.

Пасмурно было с утра; тучи сгущались, дневные лучи угасали. Но я не боялась Карлу, и мне любопытно было узнать, что она скажет об этой загадочной фотографии.

Я достала снимок из своего импровизированного тайника и положила его в сумочку.

— Гляди веселей, — посоветовала я Кейту, игнорируя его невнятное бормотание, и отправилась в отдел оформления.

Тони, очевидно, уже закрыл отдел на ночь, потому что свет был погашен; горела только лампочка в кабинете Сондо. Все это вместе взятое — учитывая полумрак, паривший за окнами, — создавало угрюмую обстановку; тени снова подстерегали меня за каждым углом. Несмотря на то, что я храбрилась, разговаривая с Кейтом, у меня щемило сердце, когда я заходила в кабинет.

Карла стояла на полу на коленях, разбирая пластинки. Она подняла голову и сухо посмотрела на меня.

— Ты принесла фотографию? — спросила она.

Я постучала ладонью по своей сумочке.

— Да. В чем, собственно, дело?

— Она мне нужна, — заявила Карла. — Дай ее те, пожалуйста… будет лучше для всех, если ты мне ее отдашь.

В ее манере поведения появилась какая-то напряженность, и это меня пугало. Я решила держаться так, чтобы стол Сондо все время находился между мной и Карлой; если она сделает хотя бы одно подозрительное движение, я смогу выскочить за дверь, и она меня не догонит.

— Зачем тебе эта фотография? — спросила я. — С какой стати фотография Крис имеет для тебя значение?

По какой-то непонятной причине в ее глазах промелькнула искра облегчения. Она снова вернулась к пластинкам; Карла читала названия записанных на них произведений и сортировала пластинки, раскладывая их в две стопки.

— Фотография не имеет для меня никакого значения, — сказала Карла. — Просто из-за нее у Крис могут возникнуть большие неприятности. Зачем тебе наносить ей такой удар?

— Мне незачем вовлекать в неприятности того, кто их не заслуживает, — ответила я. — Но я не отдам фотографию, пока не узнаю, в чем тут дело.

Карла отложила пластинки и встала. Она небрежным жестом откинула со лба прядь волос — серебристых волос, которые она красила в черный цвет, когда входила в состав танцевальной пары «Луис и Лотта».