Красный сердолик

Я ответила с вымученной улыбкой.

— Думаю, что так. Наш злоумышленник, кто бы он ни был, получил то, что хотел. Не думаю, что он вернется.

— Вы правы, — сказал Геринг. — Если только он не считает, что вы успели его рассмотреть. В этом случае он может вернуться, чтобы закончить свою работу.

Высказав эту ободряющую мысль, Геринг удалился.

Ничто не казалось мне теперь достаточно основательным и надежным. Я даже не была очень напугана. Произошло много такого, что никак не могло произойти, и мой мозг отказывался приспособиться к новому положению вещей.

Кто-то убил Монти. Кто-то спрятался в кабинете и сшиб меня с ног. И камень исчез из кармана халата. Там и лежит ключ. Кто знал, куда я положила камень?

Только три человека: Елена, Билл, Крис.

Елена в это утро ушла раньше меня. У нее было достаточно времени, чтобы проскользнуть в мой кабинет до моего прихода. Но Елена — моя подруга.

Что касается Билла и Крис… Я пришла на работу уже после открытия магазина. Кто угодно мог пройти незамеченным в толпе покупателей и подняться наверх. Кто угодно, только не Билл не могло произойти! Я не собиралась заново возвращаться к тем смехотворным мыслям, которые преследовали меня накануне вечером.

И Крис тоже не могла этого сделать. Правда, она была достаточно крупной и сильной. И она так переживала из-за того, что считала себя виноватой передо мной, так хотела искупить свою вину.

Билл и Крис — тоже мои друзья. И все же… Даже друг, если он окажется в ловушке, в безвыходной, отчаянной ситуации, может пойти на все. Особенно если ему грозит разоблачение.

А может быть, кто-нибудь из них просто проболтался? В этом случае дело не так уж безнадежно. Я выясню это позже, когда представится случай поговорить с ними наедине.

И во всем этом деле столько загадочного и непонятного. Что могло означать кольцо в руке у Монти? И если то, что я подняла с ковра, действительно было осколком камня от кольца, то почему этот осколок представляет такой интерес для убийцы?

Вопросов было сколько угодно, и ни на один из них я не могла найти ответа. И на каждом шагу меня подстерегали опасности, о которых я, может быть, даже и не догадывалась. Мне захотелось, чтобы поскорее пришел Кейт, страшно стало оставаться одной. Скоро мне придется пройти процедуру снятия отпечатков пальцев. До этого надо собраться, взять себя в руки. Может быть, работа поможет.

Я нашла на своем столе лист бумаги, на котором вчера вывела смелые слова: «Цвет года — красный». Скоро я поняла, что работа над девизами — не лучший способ успокоиться. «Красный — цвет крови», — сказал Кейт. Но теперь я могла предложить кое-что похлеще. Для меня отныне красный цвет — это напоминание об убийстве. Когда в кабинет вошел Кейт, я спрятала свои записи.

Мой помощник выглядел ужасно. Его и без того несвежая кожа пожелтела, а руки так дрожали, что Кейту с трудом удалось повесить шляпу на крючок,

— Что с тобой? — спросила я.

— Я… я только сейчас узнал, — проговорил он запинаясь. — Я имею в виду мистера Монтгомери. Это чудовищно.

— Соберись, — посоветовала я. — Скоро придется идти в отдел оформления витрин, чтобы с нас сняли отпечатки пальцев.

— Отпечатки пальцев? — пронзительно вскрикнул Кейт. — Но ведь я не имею никакого отношения к этому делу. Ах, мисс Уинн, я хочу остаться в стороне от всего этого.

Он выглядел таким несчастным желторотым птенцом, что я из жалости отвернулась. Не стоит вести мальчика к полицейским, когда он находится в таком состоянии.

— Я пойду первая, — проговорила я через плечо. — Когда очухаешься, последуешь за мной.

Я вышла из кабинета, так и не взглянув на него. Обнаружив, что не вполне твердо стою на ногах, я обрадовалась тому, что вообще осталась жива.

Билл тысячу раз прав, сказав вчера вечером, что мы должны объединить свои усилия и найти убийцу. И не только для того, чтобы спасти невиновного человека от ареста. Чтобы спасти свои жизни. Я подумала о последнем замечании Геринга насчет того, что убийца может вернуться, чтобы закончить работу, и уже дрожала, проходя по безлюдному коридору.

Специалист по отпечаткам пальцев был крайне недоволен тем, что ему пришлось расположиться со своим оборудованием в кабинете Монти. Он считал, что в таких условиях работать нельзя, и охотно делился со всеми своими соображениями на этот счет. Я услышала его жалобы, как только оказалась в отделе оформления витрин. Другой детектив рылся в бумагах Монти, иногда отрываясь от них, чтобы задать тот или иной вопрос Тони Сальвадору.

Я с замиранием сердца ждала, не посмотрит ли кто-нибудь на меня настороженно, не удивится ли тому, что я жива-здорова. Но ничего подозрительного не заметила.

Из кабинета вышла Сондо в своем обычном зерном халате, с желтой лентой, перехватывающей спутанные черные волосы. Она в знак приветствия помахала мне измазанной чернилами рукой и стала разминать затекший большой палец.

— Вот и поработай тут, когда по сцене шныряют толпы полицейских. Я пыталась им объяснить, что магазин — это тот же театр. Пускай случится землетрясение, потоп, разверзнется ад — представление продолжается. Даже убийство не может его прервать. Но на копов мои идеи не произвели никакого впечатления.

Слова Сондо по обыкновению звучали дерзко и вызывающе, но под ее глазами появились темные мешки, на высоких скулах проступили желваки. Ей тоже плохо спалось в эту ночь.

Но, переступив порог кабинета Монти, я о ней забыла.

Эта комната была мне хорошо знакома. За те месяцы, что он здесь проработал, Монти успел наложить на окружавшие вещи отпечаток своей незаурядной личности. Вчера вечером, находясь в кабинете Тони, я не испытывала подобных чувств. Тогда смерть была ужасающей новостью, слишком невероятной, чтобы осознать се смысл. Я не могла связать в уме распростертое на полу тело и того Монти, которого я знала.

Но теперь смерть стала ощутимой реальностью. Здесь, в кабинете, все напоминало о Монти. Вещи, которые он брал в руки, сохраняли тепло его прикосновений. Вот сделанные им беглые наброски оконных витрин. Вот фотографии на стенах; их выбирал Монти. Казалось, в отделе вот-вот раздастся его мелодичный голос, послышатся негромкие, но уверенные шаги. Но на этот голос больше никогда не отзовется эхо, эти шаги никто не услышит.

Вот что превращало его смерть в реальность, А мысль о том, что рука, размозжившая ему череп замахивалась и на меня, делала эту реальность почти невыносимой.

Тут я осознала, что Сондо все еще стоит рядом со мной, не отводя своих черных проницательных глаз от моего лица.

— Заскочи ко мне, когда отделаешься от колов, — шепнула она. — Мы сможем сравнить наши наблюдения. — Сделав это загадочное предложение, Сондо удалилась к себе.

Две девушки из парфюмерного отдела вышли из кабинета, где снимали отпечатки пальцев, и, шепчась, прошмыгнули мимо меня. Я перешагнула порог и увидела, как Елена Фарнхем надавливает пальцами на соответствующие карточки. За ней стоял Оуэн Гарднер; он был явно взбешен, воспринимая происходящее как личное оскорбление.

По дороге к двери Елена сочувственно мне подмигнула и прошептала:

— Я тебя подожду.

Тони, увидев меня, кивнул, затем перевел взгляд на Оуэна.

— Послушайте, — резко проговорил он. — А как насчет Карлы Дрейк? Почему у нее не снимают отпечатков?

Гарднер вытер пальцы и поднял голову.

— Это еще зачем? — возмутился он. — Уж она-то может иметь никакого отношения к делу.

— Кто такая Карла Дрейк? — заинтересовался детектив.

— Манекенщица с моего этажа, — ответил Гарднер. — Не думаю, что за те три месяца, что она у нас работает, Карла вообще разговаривала с Монтгомери; разве что пару раз обмолвилась с ним словечком.

Тони пожал плечами.

— Может, оно и так. Но Карла постоянно ошибается в нашем отделе, у нее какие-то дела с Сондо Норгор.

Детектив кивнул.

— Позвоните на четвертый этаж и попросите ее прийти сюда.

Гарднер неприязненно взглянул на Тони и вышел из кабинета.