Снежный пожар

— Все будет хорошо, когда вернется Джулиан — уверял он меня. — Он меня вытащит.

Но я совсем не верила в это. Мне уже давно не нравился Джулиан.

— Это мог быть несчастный случай, — предположила я. — Если ее кресло находилось так близко от начала ската, оно могло неожиданно выйти из-под контроля. Расскажи мне обо всем еще раз. Я хочу иметь в голове ясную картину происшествия, когда отправлюсь в Грейстоунз.

Он издал звук, выражавший отчасти усмешку, отчасти попытку поколебать мою решимость.

— У тебя все сорвется. Кто-нибудь припомнит твою фамилию, хотя они у нас и разные. Твою фотографию поместили в газете сразу после того, что случилось шесть месяцев назад, и там говорилось, что ты моя сводная сестра Линда Ирл.

В газетной статье во всем обвиняли Стюарта, хотя совершенно бездоказательно; я упоминалась там вскользь в качестве его сводной сестры.

— На той фотографии я на себя не похожа. И кто мог запомнить фамилию, упомянутую один раз шесть месяцев назад? Разумеется, я должна буду назвать им собственную фамилию, потому что у меня потребуют документы, чтобы оформить на работу.

Мне с самого начала нё нравилось увлечение Стюарта лыжами, я вовсе не обрадовалась, когда Мак-Кейб открыл его, возможно, надеясь, что тот воплотит в жизнь его собственные несбывшиеся мечты стать чемпионом. Я никогда не стремилась познакомиться ни с самим Джулианом, ни с теми, кто жил в Грейстоунзе. И, зная мое отношение к этим людям, Стюарт очень мало рассказывал им обо мне. Данные обстоятельства облегчали мою задачу.

— Напомни мне еще раз, — настаивала я. — Адрия находилась рядом со своей матерью как раз перед тем, как это случилось, ведь так?

Он криво улыбнулся.

— Адрия скандалила с Марго и визжала со всем пылом восьмилетней девочки. Мы с Клеем разговаривали в соседней комнате, в библиотеке. Я вообще не подходил к Марго. Я оставил Клея в библиотеке и пошел к входной двери. Сестра Джулиана, Шен, которая как раз спускалась по лестнице, захотела узнать, отчего вопила Адрия; а та пробежала мимо нее вверх по лестнице. Я на минутку остановился, чтобы поговорить с Шен, а затем вышел из дома. Тем временем кресло на колесах, в котором сидела Марго, на большой скорости съехало по скату, врезалось в решетку ограды с такой силой, что пробило ее, и Марго была выброшена на острые речные камни. Остальное тебе известно.

Я знала остальное. Марго сломала себе шею и умерла на месте.

— Наверное, ограда была ненадежной? — спросила я.

— Нет… в этом состоит одна из странностей. Она всегда казалась мне достаточно прочной.

Хотелось бы в этом разобраться. Не знаю, чем занимается полиция.

— Разберусь, — пообещала я. — Но что произошло потом? В саду находился человек… кажется, сторож?

— Эмори Ольт. Чудной тип. Грубый и настороженный. Горнолыжник отменный. Но часто утыкает нос в книгу. Предан Джулиану, хотя остальную часть человечества недолюбливает. Он живет в этой семье еще с тех пор, как Джулиан был маленьким мальчиком. В сущности, Эмори научил Джулиана ходить на лыжах, он и мне помогал тренироваться, хотя я ему не нравлюсь. Я думаю, он не может примириться с тем фактом, что я сейчас превосхожу Джулиана как лыжник. Эмори тогда работал в саду, он и заявил, что я толкнул кресло Марго. Хотя и признает, что не видел, как его толкали и кто находился рядом с ней перед несчастьем. Почему он обвиняет меня? Не знаю.

— Еще одна вещь, которую мне придется выяснить.

Стюарт состроил гримасу.

— Потом он говорил всем, что кресло неслось по скату с такой скоростью, что его наверняка кто-нибудь толкнул. Когда осмотрели кресло, оказалось, что ручные тормоза не тронуты, то сеть Марго и не пыталась тормозить. Эмори был первым, кто подбежал к ней в лощине. Когда он примчался обратно, я как раз выходил из дома. Поэтому он накинулся на меня и стал обвинять во всех смертных грехах.

— Но им не за что зацепиться. На предварительном слушании против тебя не выдвинули официального обвинения. Никто не доказал, что ты подходил к Марго; Шен и Клей точно знают, что ты вышел через переднюю дверь. Столкнуть ее мог кто угодно. Любой из них. Если это не несчастный случай. Так в чем же ты видишь главную угрозу?

Стюарт покачал головой, показывая, что не считает никакую угрозу реальной.

— Окружной шериф вцепился в меня бульдожьей хваткой. Он верит Эмори; предполагается, что у них есть новое свидетельство, подтверждающее его версию. И его будет достаточно, чтобы большое жюри предъявило мне обвинение. Послушай меня, Линда, забудь о своей безумной идее. Мне нечего опасаться, потому что я ни в чем не виноват. Я никогда ничего не имел против Марго, и всем это известно. Она мне не нравилась, но я ее не убивал.

— Что, если кто-то фабрикует против тебя свидетельства, чтобы выгородить того, кто действительно толкнул кресло?

— Ты начиталась детективов. Но если это и так, все равно не хочу, чтобы ты и близко подходила к Грейстоунзу. Тебе опасно даже просто там появляться: кто-нибудь может догадаться, кто ты есть на самом деле. Поэтому, Линда, не валяй дурака и поезжай домой.

Но я должна была поступить так, как считала необходимым. Пообещав брату, что скоро приеду его навестить, я покинула это отвратительное место. Выйдя на улицу, я поискала взглядом телефонную будку.

Одна из них находилась рядом со зданием суда, я зашла в нее, плотно закрыла дверь и набрала номер «Можжевеловой сторожки». Трубку поднял Клей Дэвидсон, управляющий. Я сразу же сказала, что меня зовут Линда Ирл, чтобы избавиться от искушения скрыть свое настоящее имя, и что звоню по газетному объявлению. Он несколько минут задавал мне вопросы. Я отвечала, что мне двадцать семь лет, работала в Филадельфии, в юридической конторе, а сейчас ищу работу за городом. Да, немного хожу на лыжах, и у меня есть опыт работы с людьми.

— Не сможете ли вы приступить к работе сегодня вечером? — отрывисто спросил он. — Мне нужна помощь — и поскорее.

Это было неожиданно, но мне не понадобилось время на раздумье. Дэвид Бойз знал, что мне может понадобиться отпуск, чтобы побыть рядом со Стюартом; я захватила с собой чемодан и дорожную сумку, потому что собиралась остановиться в мотеле где-нибудь поблизости, независимо от того, получу работу или нет. Я упаковала лыжные костюмы и привязала лыжи к верхней багажной раме автомобиля — на всякий случай. Было еще утро, и, поскольку предполагалось, что я звоню из Филадельфии, мне пришлось сказать Дэвидсону, что я смогу приехать только после обеда, — и он пожелал мне удачи.

Нравилось это Стюарту или нет, но я хотела освоиться в «Можжевеловой сторожке», собиралась взглянуть на главный дом — Грейстоунз — и, если Джулиан Мак-Кейб вернется со своим семейством домой, познакомиться с ними со всеми. И с Эмори Ольтом; сторожем. Даже если Джулиан придет к Стюарту на помощь — а у меня были причины в этом сомневаться, — я, как сторонний наблюдатель, могла узнать о происшествии больше, чем мой брат. Если кто-то подтолкнул кресло Марго Мак-Кейб, я выясню, кто это сделал. Я не могла разделить оптимистического убеждения Стюарта в том, что все автоматически образуется. Это был не первый случай, когда ни в чем не повинных людей гноят в тюрьме.

Повесив трубку, я обнаружила, что дрожу. Я постояла некоторое время в будке, пытаясь совладать со своими нервами. Необходимо научиться управлять эмоциями, если уж берусь за такое дело. Болезненное воспоминание о Стюарте, запертом за решеткой, подстегивало меня, но все же нельзя терять над собой контроль.

Прежде чем покинуть телефонную будку, я позвонила Дэвиду, рассказала ему о своем посещении Стюарта и сообщила, что собираюсь остаться здесь на какое-то время. Он говорил со мной тепло и сочувственно, и я могла себе представить, как он выглядит там, на другом конце провода — спокойный и не суетливый, с серыми, внушающими доверие глазами. Так обычно он смотрел на встревоженных клиентов, которые разуверились во всем и нуждались в точке опоры. Дела он вел солидно, и я испытывала удовлетворение, работая с ним. Мне было жаль, что я не питаю к нему более сильных чувств. Шесть месяцев назад он предложил мне выйти за него замуж, но я прямо-таки шарахнулась от него. «Когда ты начнешь жить для себя?» — спрашивал он. Но дело было не в этом. Дэвид нравился мне, но и только, а Стюарт в этот момент нуждался во мне больше, чем он.